Страница 29 из 49
Часами я валяюсь, как тюлень,и делать неохота ничего,в доставшихся мне генах спала леньзадолго до зачатья моего.Цветение, зенит, апофеоз –обычно забывают про истоки,в которых непременно был навоз,отдавший им живительные соки.Товарищ, верь: взойдёт она,и будет свет в небесной выси:какое счастье, что лунаот человеков не зависит!О, как смущен бывает разумлихим соблазном расквитатьсясо всеми трудностями сразу,уйдя без писем и квитанций.В сумерках закатного сознаниягаснет испаряющийся день,бережно хранят воспоминанияэхо, отражение и тень.Жил на ветру или теплично,жил, как бурьян, или полезно –к земным заслугам безразличнавсеуравнительная бездна.С азартом жить на свете так опасно,любые так рискованны пути,что понял я однажды очень ясно:живым из этой жизни – не уйти.Когда последняя усталостьмой день разрежет поперёк,я ощутить успею жалостько всем, кто зря себя берёг.Сегодня настроение осеннее,как будто истощился дух мой весь,но если после смерти воскресение –не сказка, то хочу очнуться здесь.В этой жизни, шальной и летящей,мало пил я с друзьями в пивных,но надеюсь, что видеться чащенам достанется в жизнях иных.Решит, конечно, высшая инстанция –куда я после смерти попаду,но книги – безусловная квитанцияна личную в аду сковороду.А жаль, что на моей печальной тризне,припомнив легкомыслие моё,все станут говорить об оптимизмеи молча буду слушать я враньё.Струны натянувши на гитары,чувствуя горенье и напор,обо мне напишут мемуарыте, кого не видел я в упор.От воздуха помолодев,как ожидала и хотела,душа взлетает, похудевна вес оставленного тела.Нам после смерти было б веселопоговорить о днях текущих,но будем только мхом и плесеньювсего скорей мы в райских кущах.
6
Улучшить человека невозможно,и мы великолепны безнадёжноУгрюмый опыт долгих летврастанья в темноту –моей души спинной хребет,горбатый на свету.Я живу, никого не виня,не взывая к судам и расплатам,много судей везде без меня,и достойнее быть адвокатом.Есть сутки – не выдумать гаже,дурней, непробудней, темней,а жизнь продолжается – дажесквозь наши рыданья над ней.Вампиров, упырей и вурдалаковя вижу часто в комнате жилой,и вкус у них повсюду одинаков:душевное тепло и дух живой.Насыщенная множеством затей,покуда длится времени течение,вся жизнь моя – защита от людейи к ним же непрестанное влечение.Всегда приходят в мир учителя,несущие неслышный звон оков,и тьмой от них питается земля,и зло течёт из их учеников.Играя соками и жиромв корнях и семени,объём и тяжесть правят мироми дружат семьями.Пристрастие к известным и великимрождается из чувства не напрасного:величие отбрасывает бликина всякого случайного причастного.Вдоль житейской выщербленной трассывеет посреди и на обочинахзапах жизнедеятельной массыпрытких и натужно озабоченных.Лепя людей, в большое зеркалоБог на себя смотрел из тьмы,и так оно Его коверкало,что в результате вышли мы.Поскольку в наших душах много свинстваи всяческой корысти примитивной,любое коллективное единствовсегда чревато гнусью коллективной.Подвержены мы горестным печалямпо некой очень мерзостной причине:не радует нас то, что получаем,а мучает, что недополучили.Разбираться прилежно и слепов механизмах любви и вражды –так же сложно и столь же нелепо,как ходить по нужде без нужды.Люди мелкие, люди великие(люди средние тоже не реже) –одичавшие хуже, чем дикие,ибо злобой насыщены свежей.