Страница 11 из 24
"Здесь слыхать было, как палили… а чевой-то палили-то?"
"Не пропустили они нас, стрелять стали…" По тону видно, что хозяин добровольцам не сочувствует.
"Вот вы образованный, так сказать, а скажите мне вот: почему это друг с другом воевать стали? из чего это поднялось?" - говорит хозяин и хитро смотрит.
"Из-за чего?… Большевики разогнали Учредительное собрание, избранное всем народом, силой власть захватили - вот и поднялось". Хозяин немного помолчал. "Опять вы не сказали… например, вот, скажем, за что вот вы воюете?"
"Я воюю? - За Учредительное собрание. Потому что думаю, что оно одно даст русским людям свободу и спокойную трудовую жизнь".
Хозяин недоверчиво, хитро смотрит на меня. "Ну, оно конечно, может, вам и понятно, вы человек ученый".
"А разве вам не понятно? Скажите, что вам нужно? что бы вы хотели?" - "Чего?… чтобы рабочему человеку была свобода, жизнь настоящая и к тому же земля…" - "Так кто же вам ее даст, как не Учредительное собрание?"
Хозяин отрицательно качает головой.
"Так как же? кто же?"
"В это собрание-то нашего брата и не допустят".
"Как не допустят? ведь все же выбирают, ведь вы же выбирали?"
"Выбирали, да как там выбирали, у кого капиталы есть, те и попадут",- упрямо заявляет хозяин.
"Да ведь это же от вас зависит!" - "Знамо, от нас,- только оно так выходит…"
Минутная пауза.
"А много набили народу-то в Лежанке?" - неожиданно спрашивает хозяин.
"Не знаю… много…"
Идем из Плотской тихими, мягкими, зелеными степями. В ст. Ивановской станичный атаман [53]с стариками встречают Корнилова хлебом-солью, подносят национальный флаг. [54]День праздничный, оживление… Казаки, казачки высыпали на улицы, ходят, шелуша семечки. Казаки - в серых, малиновых, коричневых черкесках. Казачки в красивых, разноцветных платках.
Нас встречают радушно. Из хат несут молоко, сметану, хлеб, тыквенные семечки.
На площади кучками толпятся войска: пешие, конные. Бравурно разносятся военные песни. В кружках танцуют наурскую лезгинку. Казаки, казачки, угощая кто чем, с любопытством разговаривают с нами.
"Ну вот, я говорил вам, что на Кубани будет совсем другое отношение, видите",- говорит кто-то.
Поднялись выступать. Шумными рядами строятся войска. Около нас плачут две старые казачки: "молоденькие-то какие, батюшки… тоже поди родных побросали…"
Мимо проходит юнкерский батальон. Молодой, стройный юнкер речитативом-говорком лихо запевает:
Во селе Ивановке случилась беда,
Молодая девчонычка сына родила.
И со смехом, гулко подхватывают все экспромт юнкера:
Трай-рай-ра-ай-раааай,
Молодая девчонычка сына родила…
На Кубани повеяло традицией старой Руси. Во всех станицах встречают радушно, присоединяются вооруженные казаки.
В ст. Веселой остановились отдохнуть. В нашей хате - старый казак с седой бородой, в малиновой черкеске, с кинжалом, газырями. Рядом с ним его жена - пожилая, говорливая казачка. И муж и жена подвыпили.
"Россию восстановим! Порядок устроим! Так, братцы, так или нет?!" - кричит оглушительным басом казак, ударяя себя кулаком в грудь. "А вы с нами пойдете?" - "Пойду, провалиться - пойду… я уж записался. Старый пластун с вами пойдет, понимаете?" - и казак затянул:
Поехал казак на чужбину далеку
На север на славном коне вороном,-
жена подхватила сильным, визгливым голосом.
Из Веселой надо переходить железную дорогу Ростов - Тихорецкая. Жел.-дор. линия занята большевиками. Мы должны прорываться - и, чтоб поспеть на раннем рассвете перейти, выступаем в 8 часов вечера.
Приказано: не курить, не говорить, двигаться в абсолютной тишине. Момент серьезен.
В темноте ночи тянутся темные ряды фигур, сталкиваются, цепляясь винтовками, звеня штыками.
Хочется спать. Холодно. Идем…
Черная темнота начинает сереть. С края горизонта чуть лезет бело-синий рассвет. Уже можно разобрать лица.
Теперь - недалеко от жел. дороги.
Остановились. Холод сковывает тело. Люди опускаются на землю.
"Господа, кто хочет греться по способу Петра Великого!" - зовет капитан. Встают, плотная куча людей качается, толкается, все лезут в середину.
Впереди ухнули взрывы - это наша конница рвет мосты.
Встать! Шагом марш. Идем… Уже вдали виднеются здания, жел. дорога и станица - значит, авангард прошел благополучно. Подходим к ст. Ново-Леушковской, наша рота заняла станцию.
Здесь мы охраняем переправу обоза.
Но через полчаса летит с подъехавшего бронированного поезда и рвется на перроне большевистская граната. Снаряды рвутся кругом станции, бьют по обозу. Видно, как черненькие фигурки повозок поскакали рысью. Но обоз уже переехал, и мы уходим от Леушковской по гладкой дороге меж зелеными всходами. Прорвались.
До отдыха - Старо-Леушковской - верст восемь. Мы идем открытой степью, а вправо и влево от дороги рвутся посылаемые с бронированных поездов гранаты, подымая землю черными столбами. Сейчас маленький гребень и скроемся. Перешли его. Долетели два снаряда. Смолкло, стало легче, неприятное напряжение упало. Зашагали быстрей.
"Ну переход сегодня! Дойдем до Старо-Леушковской и - 72 версты!"
"А усталости почему-то не чувствуется".- "Когда гранатами кругом кроет - не почувствуешь, а вот приди в станицу…"
Разместились в Старо-Леушковской. Принесли в хату соломы. Пристают к хозяйке с ужином. "Да, ей-Богу, ничего нема",- отговаривается недовольная хозяйка. Но достали и ужин, нашли и граммофон, захрипевший "Дунайские волны".
"Сестры, вальс! generale! Вальс!"
Два офицера закружились по комнате с Таней и Варей.
Стало совсем весенне. Степь изумрудна - на бархате черного фона. Солнце сияет. Ветер ласковый, трепетный. Мы прошли Ирклиевскую - идем на Березанскую. По пути по рядам пошел разговор: "станица занята большевиками - придется выбивать".
Долетели выстрелы. Авангард столкнулся - будет бой. Остановились. Приказано: обойти станицу - ударить с фланга.
Корниловский полк уходит с дороги влево, идет зеленой пашней.
Легли за складкой. Трещат винтовки в стороне авангарда. Встали, двинулись густой цепью. В котловине видна Березанская. Только вышли на гребень, по нас засвистали пули, часто, ожесточенно. Упало несколько раненых, но цепь движется вперед, оставив на месте неподвижно лежащих людей и склонившихся над ними сестер.
Опять залегли. Над головами посвистывают пули. К цепи подходит шт.-кап. Садовень. "Вторая рота, снимите шапки… князь убит".
Не все расслышали. "Что? что?" - "Князь убит",- пролетело по цепи.
Все сняли шапки, перекрестились.
"Господа, кому-нибудь надо сходить к телу князя. Нельзя же бросить",- говорит Садовень.
Я встал, пошел вперед по указанному направлению.
На зеленом поле, под голубым небом лежал красивый князь, немного бледный. Левая рука откинута, лицо повернуто вполоборота. Над ним склонилась сестра Дина Дюбуа.
"Убит",- говорит она тихо.
"Куда?" - "Не могу найти - нигде нет крови".
Я смотрю на бледного князя и вспоминаю его радостным, танцующим лезгинку.
А кругом, отовсюду трещит стрельба. Наши цепи везде движутся вперед. В станице раздаются беспорядочные выстрелы. Большевики бежали. Далеко по полю лавой летит кавалерия…
Подвели Князева коня, с трудом положили мы тело поперек седла, и, поддерживая его, я повел коня к станице.
У маленького хуторка думаю получить подводу. Встретил товарища. Вошли во двор. Посреди стоит испуганная женщина…
[53]
СТАНИЧНЫЙ АТАМАН - выборная должность, глава исполнительной власти в пределах станичной округи в казачьих областях дореволюционной России. Станичные атаманы подчинялись в Войске Донском окружным атаманам (в других казачьих войсках - атаманам отделов), а последние - войсковому атаману, соединявшему в своих руках высшую военную и гражданскую власть во всем Войске. Во время гражданской войны на казачьих территориях, где устанавливалась власть белых, эта структура формально сохранялась.
[54]
НАЦИОНАЛЬНЫЙ ФЛАГ - в описываемое время, зимой и ранней весной 1918 г., на территории Войска Донского сохранялся формально флаг дореволюционный, "национальных" цветов - три равные горизонтальные полосы: белая, синяя и красная. Но уже 3 мая того же года Войсковой круг утвердил новый, "донской" флаг, также из трех горизонтальных полос, но цветов синего, желтого и красного, обозначающих три группы населения в области Войска Донского - соответственно казаков, калмыков и "иногородних". Впрочем, "донской" флаг просуществовал недолго. Уже 19 сентября 1919 г. над атаманским дворцом в Новочеркасске снова взвился национальный бело-сине-красный флаг, свидетельствующий о том, что фактическая власть на Дону в руках сторонников "единой и неделимой".