Ледяной поход (с Корниловым)

Р.Б. ГУЛЬ

Ледяной поход (с Корниловым)

Часть первая

С фронта - до Ростова

КНИГУ ПОСВЯЩАЮ

ГОРЯЧО ЛЮБИМОЙ МАТЕРИ

"J'aime mieux etre guillotine que d'etre guillotineur"

(Я предпочитаю быть гильотинированным, нежели гильотинирующим.)

Была осень 1917 года. Мы стояли в Бессарабии… Голубые, морозные, душистые бессарабские дни. Желто-красно-зеленые деревья. Высокое, золотое, негреющее солнце. Красивый народ в кожаных, с рисунками, безрукавках. Белые хаты, внутри увешанные самоткаными коврами богатых, ярких тонов…

Я любил Бессарабию…

По утрам полуодетый выбегаешь в сливовый сад, умываешься ледяной водой. Пахнущей какой-то особенной свежестью, вбираешь грудью морозный аромат слегка заиндевевшего утра и вспоминаешь где-то читанное: "каждое, утро, душа моя, у порога своего дома ты встречаешь весь мир"…

И там же вспоминается… Около старенькой церкви митинги толп вооруженных людей в серых шинелях. Злобные речи, почти без смысла. Знамена с надписями: "Мир без аннексий и контрибуций", "Долой войну", "Смерть буржуазии"…

Речи, полные злобы и ожесточения, рев толпы и тысячи махающих в воздухе рук…

Попытки сдержать бессильны…

Разливалась стихия…

Получил телеграмму: "Именье разграблено, проси отпуск". Командир отпускает, обнимает, провожает. Еду в обозе второго разряда. Сел на поезд. Все серо - все переполнено. Серые шинели лежат на полу, сидят на скамьях, лежат на полках для вещей. Тронулись. Я смотрю на лица солдат: на всех одна и та же усталая злоба и недоверие.

С дороги пишу письмо знакомым: "кругом меня все серо, с потолка висят ноги, руки… лежат на полу, в проходах. Эти люди ломали нашу старинную мебель красного дерева, рвали мои любимые старые книги, которые я студентом покупал на Сухаревке, рубили наш сад и саженные мамой розы, сожгли наш дом… Но у меня нет к ним ненависти или жажды мести, мне их только жаль. Они полузвери, они не ведают, что творят"…

Узловая станция. Вокзал, платформа, пути запружены тысячами людей в сером. Они все едут-бегут с войны. И это "домой" так сильно в них, что они замерзают на крышах поездов, убивают начальников станций, ломают вагоны, сталкивают друг друга…

Поезда нет. Матерная брань превращается в рев: "Ему вставить штык в пузо - будет поезд!" - "Для буржуев есть поезда, а для нашего брата подожди!" - "Пойдем к начальнику!" - "Пойдем!!"

Тихо подходит поезд. Все лезут в окна. Звон разбитых стекол, матерная брань… Сели. Плохо едем, останавливаясь на каждом разъезде.

День… два…

Поздний вечер. Подъезжаем к родному городу. Тот же старенький вокзал. Зал I класса. Вон стоит знакомый носильщик. Прохожу. Сажусь на извозчика…

Темные улицы. Лошадь тихой рысью бежит по мягкому снегу, ударяются комья в передок. Извозчик чмокает и постегивает лошадь кнутом.

Я смотрю на каждый дом, на каждый переулок. Все знаю. Все знакомое. Вот сейчас подъеду. Вот вижу огонь в дальней столовой. Извозчик остановился. Подхожу к двери. Что-то замирает, дрожит, сладко рвется у меня в груди. Сильная радость наполняет меня, и одновременно слегка грустно… Шаги за дверью. Отперли. Иду к коридору, отворяю дверь… Из столовой ко мне бросается мама… обнимает, плачет…

Я счастлив. Все счастливы, всем радостно…

Я несколько дней живу у себя, в семье, с любимыми людьми. Я не хочу ничего. Я устал от фронта, от политики, от борьбы. Я хочу только ласки своей матери. Я помню, я думал: "истинная жизнь любящих людей состоит в любовании друг другом". Я чувствовал всю шкурную мерзость всякой "политики". Я видел, что у прекрасной женщины Революции под красной шляпой, вместо лица,- рыло свиньи. Я искал выхода. Я колебался. В душе подымались протесты и сомнения, но я пытался убедить себя: "все это плохо, но не надо отстраняться, надо взять насебя всю тяжесть реальности, надо взять на себя даже грех убийства, если понадобится, и действовать до конца…" И мне показалось, что я себя убедил…

Был сочельник. Звонок. Я удивлен: входит прапорщик нашего полка К. Он сибиряк. Зачем он приехал? Я догадываюсь. К. разбинтовывает ногу и передает мне письмо моего командира.

"…Корнилов на Дону [1]. Мы, обливаясь кровью, понесем счастье во все углы России… Нам предстоит громадная работа… Приезжайте. Я жду Вас… Но, если у Вас есть хоть маленькое сомненье,-тогда не надо…"

Я напряженно думаю. День, два. Сомненье мое становится маленьким, маленьким. Может быть, я просто "боюсь"? - спрашиваю я себя. Может быть, я "подвожу теории" для оправдания своей трусости?… как зверски и ни за что дикие люди убили М. Н. Л… А Шингарев? Кокошкин?… [2]Их семьи!? Тысячи других?. Нет, я должен и я готов. Я верю в правду дела. Я верю Корнилову! И я поеду. Поеду, как ни тяжело мне оставить мать, семью, уют. И одновременно со мной думает и страдает мама.

Я решил… Мама готова перенести новую боль…

Зимние сумерки темным узором ложатся на зеленую гостиную. Слышно, как, около дома, поскрипывает на морозе деревянный тротуар. В гостиной нет огня. Я сижу с мамой. Она плакала, и тихо говорит: "… мне очень больно, но будет еще больнее, если ты поедешь и разочаруешься, - если ты не найдешь там того, о чем думаешь…" - "Я об этом думал, я этого боюсь, но гарантия - имя Корнилова и Учредительное собрание". И мы оба хотим верить.

И я верю…

Был, кажется, третий день Рождества. Мы уезжали: семь человек офицеров. Солдатские документы, вид солдатский, мешки - все готово. Пора идти.

Мама зашивает ладанки, надевает на нас с братом и беззвучно плачет. Мы ободряем. Прощаемся. И я чувствую на щеках своих слезы матери…

Синий вечер. В воздухе серебрятся блестки. Небо звездное… Мы идем на вокзал. На душе грустно, но успокоением служит: добровольно иду делать большое дело…

Вокзал набит солдатами. Все переполнено. Брат и другие попали в уборную уходящего поезда и уехали. Я и N. остались. Мы ждем среди солдат - на полу. Подходит солдат нашего полка, о чем-то развязно говорит.

Под утро, усталые, с трудом садимся в поезд и едем на Дон…

На Дон

Следующий день зимний, яркий. Поезд тихо тащится по снежным полям и подолгу стоит на станциях. Помню станцию Лиски. Я послал маме шифрованную телеграмму. Пересели и едем.

Ночью - обыск. В вагоне темно. Вошли люди с фонарем, в солдатских шинелях, с винтовками.

"Документы предъявите… У кого есть оружие, сдавайте, товарищи".

Подошли ко мне. Я закрыл глаза и притворился спящим, прислонившись к окну вагона.

- "А это чей чемодан?" (у меня был мешок-вьюк).

- "Ваш, товарищ?" - "Товарищ!" - сказал он и взял меня за плечо. Я "проснулся". "Мой". - "Откройте!" Открываю. Он роется. "А документы есть?" - "Есть",- и лезу в карман. "Ну, ладно",- и проходят дальше…

Утро. Слава Богу, переехали на казачью сторону. Народу в поезде стало мало. Я не бывал на Дону: вглядываясь в людей, смотрю в окна. Вошли несколько казаков с винтовками, шашками. Сели рядом. Разговаривают. Я ищу новых, бодрых настроений - преграды анархии.

[1]

КОРНИЛОВ Лавр Георгиевич (1870, станица Каркаралинская Омской губ. - 1918, под Екатеринодаром) - военный деятель.

Род. в семье волостного писаря, казака. После приходской школы окончил с отличием Сибирский кадетский корпус в Омске и в 1889 поступил в Михайловское артиллерийское уч-ще. Был выпущен подпоручиком и в 1892 направлен в Туркестанскую артиллерийскую бригаду.

В 1895 - 1898 Корнилов учился в Академии Генштаба, к-рую окончил с золотой медалью. В 1899 - 1904 Корнилов, свободно владевший несколькими вост. языками, был военным разведчиком. Им напечатан ряд ст. о Персии, Индии, в 1901 он опубликовал кн. "Кашгария и Вост. Туркестан".

Рус.-японскую войну 1904 - 1905 Корнилов закончил полковником с орденом св. Георгия 4-й степени. В 1907 - 1911 Корнилов был атташе в Китае, затем служил в войсках в чине генерал-майора. С начала первой мировой войны командовал 49-й пехотной дивизией. В нояб. 1914 во главе 48-й пехотной дивизии Корнилов пробился в Венгрию, но, не получив поддержки, не смог добиться успеха и понес большие потери.

А.А.Брусилов объяснял их желанием Корнилова отличиться, его горячим темпераментом, а также невыполнением приказа. А.И.Деникин объясняет неудачу ошибкой самого Брусилова, свалившего вину на Корнилова. Как бы то ни было, но и Брусилов, вспоминая Корнилова, писал:

"Странное дело, - генерал свою дивизию никогда не жалел, во всех боях, в которых она участвовала под его начальством, она несла ужасающие потери, а между тем офицеры и солдаты его любили и ему верили… Правда, он и себя не жалел, лично был храбр и лез вперед очертя голову".

Боевая деятельность Корнилова в Галиции в апр. 1915 завершилась разгромом его дивизии и взятием его самого в плен. В 1916 Корнилов бежал, и этот побег, широко и ярко освещенный журналистами, сделал его известным всей России. В сент. 1916 Корнилов был отправлен на фронт во главе 25-го армейского корпуса.

После февральской рев. 1917 Корнилов был назначен командующим Петроградским военным округом и по распоряжению Временного правительства произвел арест и организовал охрану царской семьи в Царском Селе. В обстановке двоевластия Корнилов, "не считая возможным для себя быть невольным свидетелем и участником разрушения армии", подал в отставку и отправился на фронт. Во время июньского наступления 1917 8-я армия, к-рой командовал Корнилов, добилась значительных успехов, но из-за массового дезертирства и нежелания росс. солдат воевать противник прорвал фронт на соседних участках, заставив 8-ю армию отступить.

Приняв командование Юго-Зап. фронтом, Корнилов отправил телеграмму Временному правительству, требуя введения смертной казни на фронте и в тылу. В июле А.Ф. Керенский назначил Корнилова Верховным главнокомандующим. Надеясь покончить с Советами, Корнилов решил перебросить в Петроград верные ему 3-й Конный корпус генерала Крымова и Кавказскую Туземную конную дивизию ("Дикую дивизию").

Керенский не возражал против этого, пока не понял, что Корнилов претендует на руководящую роль в единоличной или коллективной диктатуре после подавления "выступления большевиков". Когда Корнилов не подчинился требованию Керенского сдать должность главковерха и немедленно прибыть в Петроград, он был объявлен мятежником. Борьба Керенского и Корнилова была порождена главным образом их личным соперничеством и подорвала шаткие устои Временного правительства, разрушила армию, что облегчило совершение Октябрьского переворота.

После неудачи захвата Петрограда войсками Крымова Корнилов был арестован и отправлен в тюрьму г. Быхова. После Октябрьского переворота, благодаря Н.Н. Духонину, Корнилов смог выйти из тюрьмы и добрался до Новочеркасска, где вместе с М.В. Алексеевым и А.И. Деникиным формировал Добровольческую армию. В янв. 1918 Корнилов выступил перед офицерами:

"Я даю вам приказ, очень жестокий: пленных не брать! Ответственность за этот приказ перед Богом и русским народом я беру на себя!"

Кровавые расправы с Советами вызывали ответные действия.

Добровольческая армия была переведена на Кубань, где в февр. начала свой 2-месячный "Ледяной поход". Корнилов погиб от разрыва снаряда при попытке штурма Екатеринодара.

[2]

ШИНГАРЕВ Андрей Иванович (19 авг. 1869, с. Боровое, Воронежского у. Воронежской губ.,-7 янв. 1918, Петроград). Мать из дворян, отец - мещанин, приписавшийся в дальнейшем к купеч. сословию.

Окончил естеств. отделение физ.-мат. ф-та (1891) и мед. ф-т (1894) Моск. ун-та. В 1895-1907 врач-подвижник в Воронежской губ. В 1895-1900 гласный Усманского уездного, в 1895-98, 1901-04 - Тамбовского губернского земских собр.

Всерос. известность получил благодаря своей кн. "Вымирающая деревня" (1901). Редактор кадетской газ. "Воронежское Слово" (1905-07). сотрудник газ. "Речь" и "Рус. Ведомости", ж. "Рус. Мысль". Чл. "Союза Освобождения", пред. Воронежского к-та партии кадетов, с 1908 член её ЦК. Депутат 2-4-й Гос. Дум; с 1909 член бюро межпарламентской группы Думы, гл. оратор кадетов в Думе по финанс вопросам, с 1915 пред. военно-морской комиссии. Гласный петрогр. Гор. думы и член её группы Обновление". Масон. В составленных в авг. 1915 бурж. группировками шести списках кандидатов в пр-во Шингарёв фигурирует в четырёх (по финансам либо земледелию).

Всегда выступал верным сподвижником П.Н. Милюкова

По воспоминаниям ВА Оболенского,

"Милюков мог быть всегда уверен в поддержке Шингарёва, к-рый никогда почти не расходился с ним во мнениях" (Думова Н.Г., Кадетская партия в период первой мировой войны и Февральской революции. М. 1988 г., с. 85).

28 февр. 1917 возглавил Прод. комиссию, созданную из представителей Врем. К-та Гос. Думы и Петрогр. Совета РСД, затем Мин-во земледелия в первом Врем. пр-ве. Гл. актом в области продовольствия был проведённый им 25 марта закон о хлебной монополии:

"Это неизбежная, горькая, печальная мера - взять в руки гос-ва распределение хлебных запасов. Без этой меры обойтись нельзя" (Хрущев А., Л.И. Шингарёв. Его жизнь и деятельность. М. 1918, с. 93).

Осн. причиной обострения прод. кризиса считал "разжигаемое агитацией ленинцев" агр. движение крестьян. Обещал быстро и справедливо урегулировать вопрос о земле, однако практич. меры руководимого им мин-ва ограничились конфискацией кабинетских и удельных земель.

Подготовленная им Декларация от 19 марта запрещала захват помещичьих земель и объявляла, что вопрос о них может быть решен только Учред. Собр. В нач. мая вместе с Ф.И. Родичевым и Милюковым был гл. оратором на организац. конференции Союза офицеров. "Шингарёв был превосходным деловым министром - со знанием, с огромной энергией, с твёрдостью и авторитетом.- был яростным врагом сов. демократии" (Суханов Н.Н., Записки о рев-ции, т. 1, кн. 1-2, М., 1991, с. 305).

С 5 мая мин. финансов и лидер кадетской группы министров в пр-ве; боролся за пропаганду "Займа Свободы": налоговые законы от 12 июня предусматривали увеличение обложения прибылей, что встретило резкий отпор среди промышленников. Принимал участие в работе 1-го Всерос. съезда Советов РСД (июнь). 2 июля, по решению ЦК партии, заявил о выходе из Врем. пр-ва, выступил против проекта соглашения с украинской Центральной Радой. В кон. июля на 9-м съезде Партии Нар. Свободы сделал доклал о финанс. положении страны, избран членом её ЦК; руководил фракцией кадетов в петрогр. Гор. думе. С 8 по 10 авг. участвовал в частном Совещании обществ, деятелей в Москве, избран в учрежденный им для обсуждения текущих полит, и экон. вопросов Совет обществ, деятелей. На расширенном заседании ЦК партии 11-12 авг. решительно высказался против выступлений в пользу восстановления монархии. 20 авг. на заседании ЦК проголосовал за установление воен. диктатуры:

"Дело идёт к расстрелу, т.к. слова бессильны" (Думова Н.Г., Кадетская партия в период первой мировой войны и Февральской революции. М. 1988 г., с. 197).

Чл. Предпарламента. На выборах в Учред. Собр. 17 губ. к-тов выставили его своим кандидатом. 3 нояб. петрогр. Гор. дума по предложению Шингарёва возбудила уголов. преследование и гражд. иск к красногвардейцам и иным полкам, "разграбившим и унёсшим с собой" хлеб и др. продовольствие из пекарен и магазинов. Последний раз выступил 12 нояб. в Воронеже в связи с выборами в Учред. Собр. 28 нояб., в день предполагавшегося открытия Учред. Собр., арестован, доставлен в Петропавл. крепость. 6 янв. 1918 в связи с просьбами сестры Шингарева переведён из крепости (вместе с Ф.Ф. Кокошкиным) в Мариинскую тюремную больницу, где в ночь на 7 янв. зверски убит матросами и красногвардейцами.

КОКОШКИН Федор Федорович (1871, г. Холм Люблинской губ.,- 7 янв. 1918, Петроград).

Окончил Владимирскую гимназию. юрид. ф-т Моск. ун-та: слушал лекции в Гейдельберге (Германия) и Париже. Магистр, приват-доцент, проф. кафедры гос. права Моск. ун-та (1897). Помощник секр. Моск. гор. управы, член Моск. земской управы. В 1904-05 играл руководящую роль в земской кампании, входил в орг. бюро" земских съездов и руководил их работой.

Один из основателей партии кадетов,член её ЦК С 1907 сотрудник газ. "Рус. Ведомости", ж. "Право" и "Рус. Мысль". Член 1-й Гос. Думы. её секретарь. По словам П.Н. Милюкова, Кокошкин был таким "Удивительным спорщиком", что "противник охотно признавал себя побеждённым", "гибкость его мысли равнялась только твёрдости его осн. убеждений. Он понимал значение полит, компромисса, но знал и его границы" (Милюков П.Н., Воспоминания, М., 1991, с. 186).

Специализировался как юрист-государствовед, в кадетской партии был признанным авторитетом в области нац. проблем.

"Из всех вопросов нашей внутр. жизни, выдвинувшихся в непосредственной связи с войной, первое место принадлежит бесспорно нац. вопросу", - писал Кокошкин 1 янв. 1915 (см.: Думова-2, с. 24).

Был в оппозиции к царскому пр-ву:

"Пр-во Штюрмера и Протопопова привело страну к такому хаосу и такой всеми ясно сознаваемой опасности, что решительное выступление Думы против него безусловно необходимо. Иначе авторитет Думы рухнет бесповоротно" (там же, с. 76).После Февр. рев-цин 1917 Кокошкин - пред. учрежденного Врем. пр-вом 20 марта Юрид. совещания, на рассмотрение к-рого передавались вопросы публичного права, возникающие в связи с установлением нового гос. порядка. 25 марта на открытии 7-го съезда партии кадетов сделал доклад о пересмотре парт. программы в части гос. строя России и след. образом сформулировал осн. принципы, из к-рых исходила партия:

"Наше представление о гос. жизни мы утверждаем на трёх осн. принципах… мы отстаивали всегда и будем неизменно отстаивать неприкосновенность начал гражд. свободы и гражд. равенства… Другим осн. принципом для нас… является начало обеспечения полного господства нар. воли, принцип демократический… И третий наш принцип… это осуществление начал социальной справедливости, широких реформ, направленных к удовлетворению справедливых требований трудящихся классов… Ведь наш полит, принцип есть прежде всего охрана гражд. свободы или равенства, охрана личности от подавления со стороны гос. власти, от чрезмерного сосредоточения этой власти в одном к-н. органе. Наша программа есть действительное господство нар. воли, и этот пункт нашего положения обязывает позаботиться о том, чтобы нар. воля не могла бы подвергнуться в будущем респ. строе искажению, чтобы она не могла явиться объектом узурпации…" (Кокошкин Ф., Какой строй необходим России, "Новое время", 1991, № 10, с. 40, 41).

Исходя из мирового опыта (в т.ч. США, Англии, Франции), Кокошкин предлагал след. основы для гос. строя России:

"Мы считаем парламентарный порядок самым совершенным при данной ступени развития человечества, способом согласования действий исполнит, и законодат. власти. Исполнит, власть должна быть отделена от законодательной; она не может находиться в руках законодат. собрания, но, с др. стороны, она должна быть в своих действиях согласована с законодат. властью, и лучшим средством для этого является парламентаризм, управление через посредство ответственного пред нар. представительством мин-ва.- Россия должна быть демокр. парламентарной республикой; законодат. власть должна принадлежать нар. представительству; во главе исполнит. власти должен стоять президент республики, избираемый на определ. срок нар. представительством и управляющий через посредство ответственного пред нар. представительством мин-ва" (там же, с. 42).

23 мая 1917 Кокошкин назначен Врем. пр-вом пред. Особого совещания по изготовлению проекта Положения о выборах в Учред. Собр.: считал невозможным быстрый его созыв. На 8-м съезде партии кадетов (май) вновь избран в ЦК, выступил с докладом о нац. вопросе. В принятой по докладу резолюции предусматривалось предоставление автономных прав в вопросах хоз., культурной жизни губ. или обл. органам самоуправления, но при сохранении за общегос. властью права контролировать соответствующую деятельность этих органов, вплоть до отмены постановлений. Отказался утверждать соглашение с укр. Центр. Радой о предоставлении ей начал автономии. Во 2-е коалиц. Врем. пр-во (июль - авг.) Кокошкин вошёл как гос. контролёр. Если во Врем. пр-ве 1-го состава роль лидера в кадетской группе министров принадлежала П.Н. Милюкову, а в 1-й коалиции - А.И. Шингарёву, то с этого времени она перешла к К Отчитываясь 31 авг. перед Моск. к-том Партии Нар. Свободы, Кокошкин отмечал:

"За месяц нашей работы совершенно не было заметно влияния на неё Совдепа. Влияние левых партий не мешало работе пр-ва. За этот месяц на заседаниях совершенно не упоминалось о решениях Совдепа… Министры-социалисты имели меньшее влияние на ход работ, чем мы, министры к-д." (Думова Н.Г. Кадетская партия в период Первой мировой войны и Февральской революции, М., 1988, с. 185).

11 авг. решительно потребовал от А.Ф. Керенского включения в порядок дня Гос. совещания т.н. корниловской программы под угрозой выхода в отставку всей группы кадетов из пр-ва. На состоявшемся 20 авг. заседании кадетского ЦК высказался за установление воен. диктатуры. Но когда Керенский, объявив об "измене" Л.Г. Корнилова, потребовал предоставления себе диктаторских полномочий, К выступил против этого требования и 27 авг. подал в отставку. В том же докладе Моск. к-ту подчёркивал:

"Политический момент чрезвычайно тревожный. Кажущийся успех пр-ва очень опасен - растет волна большевизма, и Совдеп берёт руководящую роль. Центр, группа членов пр-ва… ясно сознаёт опасность и открыто ищет поддержки партии к-д." (там же, с. 202).

Кокошкин покинул и Юрид. совещание. После Окт. рев-ции активно участвовал в подготовке к выборам в Учред. Собр., выступая на разл. митингах и собраниях. На основе декрета Совнаркома, объявившего кадетскую партию "партией врагов народа", 28 нояб. арестован на квартире у графини С.В. Паниной и отправлен в Петропавл. крепость вместе с др. лицами, уже выбранными, как и Кокошкин, депутатами Учред. Собр. от кадетов. Из-за болезни туберкулёзом пребывание в Трубецком бастионе крепости было для Кокошкина невыносимым. 6 янв. 1918 вместе с А.И. Шингарёвым был переведён в Мариинскую тюремную больницу, где зверски убит матросами и красногвардейцами в ночь с 6 на 7 янв.