Путь в Колу

Неожиданно наверху раздались голоса. Потом открылась дверь каюты напротив, и оттуда высунулась в коридор чья-то взлохмаченная голова. Увидев пленного русского кормчего, свей удивленно ойкнул, потом громко закричал и захлопнул дверь каюты.

Жохов бросился наугад вперед, в надежде, что успеет добраться до крюйт-камеры.

В конце коридора на него кинулись. В полумраке началась борьба. Кто-то выстрелил. Пуля попала в висок Елизару. Он разом обмяк и медленно свалился на палубу.

Позвали на место схватки судового лекаря. Он осмотрел русского и коротко произнес:

- Он мертв.

Подкомит Эрик Багге, стоявший на вахте, разбудил капитана и доложил ему о случившемся.

- Этот русский кормчий привел бы "Корону" в Кольскую бухту, - с досадой сказал Лаппмарк.

Поразбойничавший в Немецком море свейский корабль вступил в просторы Ледовитого океана и несся под всеми парусами, ведя на буксире захваченное русское судно. Навстречу ему плыли низко висящие серые тучи. Сверху сыпал дождь пополам со снегом. На верхней палубе фрегата было холодно, вахтенные матросы прятали лица в воротники меховых курток.

Мачты корабля, ванты и шкаторины парусов быстро обледенели. Нос трехмачтовика казался огромной оплывшей свечой.

На десятые сутки плавания выглянуло среди низких облаков негреющее солнце. Справа по курсу показалась огромная бухта, закрытая с трех сторон скалистыми берегами.

"Корона", ведя на буксире русское судно, вошла в Королевскую гавань.

13

Из всей лесной и тундровой Лапландии лопины-оленеводы пригнали свои стада на зимние стойбища. Накануне долгой зимы, когда лапландцы живут оседлой жизнью, начались в стойбищах оленеводов осенние праздники и свадьбы.

Савва Лажиев с оленьим обозом остановился возле большой зимней вежи с деревянной дверью и бревенчатыми стенами. Вместе с тремя податными его позвали как гостя внутрь жарко натопленной лапландской избы.

Хозяин, совсем еще не старый лопин, встретил гостей приветливо, усадил их рядом с собой и принялся расспрашивать, откуда и с какой-такой стороны приехали они к нему. Он был весь какой-то взъерошенный, радостный, хотя старательно скрывал свои чувства от приехавших к нему посторонних людей. Маленькие карие глаза лопина светились добродушием и лукавством. Все его домашние - жена, старшая дочь и старушка мать - тоже были полны каким-то ожиданием.

Савва отметил себе, с какой легкостью расставались лопины с назначенным количеством лисьих и оленьих шкур, которые полагалось брать с дыма. Большинство лопинов даже толком не знали, сколько оленей у них в стаде. У многих оленеводов число животных переваливало за тысячу голов, и сосчитать их всех было не так-то просто.

Заметив, что в семье лопина готовились к чему-то необычному, Савва решил, что разговор о податях можно отложить и до завтра, коли хозяин первым не намерен начать об этом беседу.

Неожиданно Савва услыхал за дверью вежи шум множества подъехавших лапландских кереж и голоса людей. Потом снаружи осторожно постучали.

- Кто это там по вечерам бродит и добрых людей беспокоит? - с притворным безразличием произнес хозяин вежи.

- Хосподи Иисусе, помилуй нас, - раздалось за дверью.

Хозяин степенно поднялся, открыл дверь и сказал:

- Да проходите, коли пришли по делу... Но не узнаю никак, что вы за люди?

В вежу вошли трое: двое мужчин - один из них юноша, другой средних лет - и женщина, с бойкими, веселыми глазами и выражением добродушного озорства на лице.

Они остановились посреди вежи и выжидающе смотрели на хозяев. Хозяин дома, его жена и старшая дочь уселись рядком и с любопытством глядели на вошедших.

- Пришли мы к вам от заморского купца: у него из дома улетела райская птица и, сказывают люди, спряталась в этой веже, - произнес нараспев старший из мужчин.

Савва Лажиев догадался, что это сваты пожаловали к старшей дочери хозяина дома, и невольно смутился, что приезд его оказался не ко времени.

Невестина родня, не шелохнувшись, продолжала сидеть на месте. Гости осторожно приблизились к хозяину вежи. Отец жениха легонько ударил кончиками пальцев по голове притворившегося дремлющим хозяина. Тот, как бы очнувшись, протер глаза, спросил вошедших к нему сватов:

- Не та ли это птица, которую ищете?

И указал взглядом на свою дочь.

Сваха подняла покрывало на голове девушки и восторженно объявила:

- Она самая.

Отец жениха взял за руку сына и подвел к невесте. Мать невесты подвела свою дочь к жениху и сблизила их руки, но едва невестина ладонь прикоснулась к ладони жениха, как мгновенно она отдернула руку. Но вот опять их свели, опять и опять.

Чтобы не мешать начавшемуся пиршеству, Савва со своими податными незаметно выскользнул наружу, облегченно вздохнул. Он решил получить с этого лопина подати на обратном пути.

И олений обоз, состоящий из четырех грузовых нарт, отправился дальше. Впереди простираются беспредельные тундровые дали.

Шумно вздыхают на бегу три ездовых оленя, впряженных в нарты. Свистит ветер в ушах, и приятно скрипит под полозьями сухой снег. Под шум ветра и скрип полозьев Савва размышляет. И мысли к нему в голову лезут радостные, светлые, счастливые. Он думает о младшей дочери Каллистрата Ерофеевича Дарье, вспоминает ее смущенную улыбку, потупленный взгляд и яркий румянец на щеках. "Наступит время, когда у меня будет свой дом в Коле, и я сосватаю ее, - думает Савва. - Позову пятидесятника Спирку Авдонина, и он, наверно, не откажется пойти со мной к Каллистрату Ерофеевичу".

А навстречу летят занесенные снегом кусты, огромные сугробы по обеим сторонам узкой нартовой дороги. Звериные следы пересекают там и тут путь, протоптанный ездовыми оленями.

Огромное негреющее солнце скатывается за синие увалы заснеженных гор, окрасив полыхающим багрянцем край неба в далекой стороне...

14

С нагруженными доверху нартами возвратился Савва Лажиев в Колу. Дьячок Дружинка Сумароков принял от него всю мягкую рухлядь, какую собрал он в ближних лапландских погостах. Аккуратным почерком записал в реестре число лисьих, оленьих, беличьих и соболиных шкурок и отпустил Савву домой. После нескольких недель езды по тундровым дорогам ему полагался отдых.

Савва попарился в бане, напился кислого квасу, собрался отдохнуть. Но долго ли можно усидеть одному в пустой каморке? Ему стало тоскливо посреди четырех бревенчатых стен. Савву тянуло на улицу, к людям. Хотелось услышать, чем жили кольские люди, пока он ездил по тундре. Видеть знакомые лица. Но куда идти? К Спирке Авдонину? Но тот сказал при встрече, что назначен править службу в крепости и проверять караулы.

Савву манил и звал к себе теплый уют в доме Каллистрата Ерофеевича. Перед глазами его стояли румяные девичьи лица, ласковые глаза Дарьи. Он знал, что Аграфена Кондратьевна непременно будет рада его приходу и приветит, как родного. Но как явишься в дом, полный невест, когда нет для этого веской причины? Что скажешь, когда перешагнешь знакомый порог?

Ноги сами привели Савву Лажиева к дому Каллистрата Ерофеевича. Он остановился в нерешительности. Знакомый конек на крыше и желоба, крепящиеся на "курицах", маленькие слюдяные окошки, через которые струится на улицу свет горящей свечи.

Было на улице совсем темно и пустынно. Ни единый прохожий не попался навстречу Савве Лажиеву. И он продолжал прохаживаться вдоль заснеженной улицы, не решаясь войти в заветный дом.

Неожиданно Савва заметил человека возле крепостной стены, над которой возвышалась остроконечная башня, увенчанная шатром. Человек медленно передвигался, словно вымерял что-то. Савве его действия показались подозрительными. "Что ему там понадобилось в такой поздний час? - с недоумением подумал Лажиев. - Что он делает? И кто таков этот человек?"

Савва повернул в сторону башни. Человек мелькнул еще раз перед глазами и быстро исчез, метнувшись в сторону Гостиного двора. Савве показался этот человек похожим на мытенного писца, которого видел однажды в подьяческой избе. "Но что ему здесь делать вечером?" - недоумевал Лажиев. Он прошел мимо домов посадских людей, стремясь самым коротким путем выйти к Гостиному двору, где исчез неизвестный. Но его нигде не было видно. Словно сквозь землю провалился! "А может быть, это почудилось мне и никакого человека возле башни не было? - размышлял Савва. - Ведь всякое может привидеться в этакой темноте".