Путь в Колу

Дворянин из небогатого, но старинного рода Якоб Лаппмарк совсем еще юным бежал из родительского дома в древнем городе Упсалу и нанялся матросом на разбойничий бриг. Безжалостный и жестокий в обращении с пленными, свирепый в абордажных схватках, он скоро выбился в комиты, потом сделался квартирмейстером у капитана Фомы-Ягненка. В одном из сражений, где участвовали несколько кораблей, морским разбойникам удалось захватить совершенно исправный трехмачтовый корабль, охранявший любекских купцов. И Фома-Ягненок отдал в долю за успешный захват четырех купеческих судов своему любимцу Якобу Лаппмарку этого красавца.

Якоб Лаппмарк набирал матросов на свой парусник по личному усмотрению. С каждым из взятых в число команды капитан знакомился, заключал договор, в котором оговаривались правила распределения добычи, размеры денежного вознаграждения за полученные в бою увечья и главные уставные требования, которые обязан выполнять матрос.

В первый же год своего командования захваченным в бою кораблем Якоб Лаппмарк установил твердые и непоколебимые размеры денежного вознаграждения тяжелораненым морякам. При потере правой руки во время нахождения на борту корабля полагалось четыреста талеров, левой руки или ноги - двести пятьдесят, а коли выбили глаз во время схватки, то сто пятьдесят талеров.

Уставом, который вырабатывался десятилетиями и был принят на "Короне", запрещалось пребывание женщин и детей на борту корабля, игры на деньги в карты либо в кости, драки, а также самовольный сход на берег, который карался смертью. Каждый член команды обязан был содержать в исправности оружие, не покидать корабль до тех пор, пока не получит в долю две тысячи талеров. Тех, кто обманывал капитана, присваивая часть добытого во время схватки серебра, золота и драгоценных камней, либо приводил на корабль переодетую женщину, Якоб Лаппмарк высаживал на пустынном берегу.

Жестокостью, коварством и суровыми мерами Якоб Лаппмарк сумел держать в повиновении команду "Короны", сделав ее боеспособной и смелой.

Погода стояла ясная и солнечная, какая бывает зачастую в южной части Балтийского моря в начале осени. Дул попутный ветер, и "Корона" ходко шла на попутном ветре.

В первый день плавания капитан Якоб Лаппмарк редко покидал ходовой мостик, следя за всеми действиями вахтенных матросов, работавших с парусами, и наблюдая за морем. В любой момент могли появиться на горизонте датские дозорные корабли и атаковать неприятельский корабль, стремящийся прорваться к Зунду. В смотровой корзине на самом верху фок-мачты сидел наблюдатель. Он обязан был обнаружить любой появившийся из-за горизонта корабль и незамедлительно доложить об этом комиту Ларсу Эккерту.

Возле орудий по правому и левому борту верхней палубы сидели дежурные. Из погребов был поднят наверх порох в дубовых бочонках. И возле каждого орудия лежали сложенные горкой чугунные ядра.

На следующий день "Корона" миновала линию датских дозорных кораблей и прошла между островами Рюген и Борнхольм, не встретив на своем пути ничьих судов.

Впереди простирались проливы Зунда и Скагеррак.

Якоб Лаппмарк теперь все реже появлялся на мостике, целиком доверив управление кораблем кормчему Гильдебранту. Он либо сидел на юте, устроившись в мягком кресле и наслаждаясь видом морских просторов, либо отлеживался в своей каюте. Впереди был еще не один день трудного плавания по бурному Немецкому морю и холодным пространствам Ледовитого океана.

- Вижу парус на зюйд-весте! - заорал наблюдатель, сидевший на верхушке фок-мачты в плетенной из ивовых прутьев корзине, которую привыкли на корабле называть "вороньим гнездом".

Якоб Лаппмарк поднялся на ходовой мостик, где находился комит Ларс Эккерт, и занял свое капитанское место. Он поднес к глазам подзорную трубу и отчетливо увидел силуэт трехмачтового парусника, идущего курсом на норд. Расстояние до него все сокращалось, и вскоре удалось разглядеть в нем большое купеческое судно под голландским флагом.

Привычный азарт охватил Якоба Лаппмарка. У него широко раздувались крылья большого мясистого носа, глаза светились яростью. В каких-нибудь нескольких милях от "Короны" находилась законная добыча, и он считал необходимым воспользоваться благоприятным случаем.

- Прикажи поднять военный флаг! - сказал Якоб Лаппмарк Ларсу Эккерту. - Посмотрим, чем набита утроба этого голландца.

- Абордажную партию наверх! - засвистели в серебряные дудки на жилой палубе.

И вот уже приблизилась "Корона" на дистанцию пушечного выстрела. На голландском судне прибавили парусов: капитан решил спасаться бегством.

На носу "Короны" выстраивались предназначенные для абордажных схваток матросы. Множество шрамов - следов сабель и пуль - украшали лица этих людей. Подкомит Эрик Багге подносил каждому по чарке рома, чтобы во время схватки их руки крепче сжимали абордажные крючья и кортики. В глазах у многих был страх, хотя и пытались храбриться эти люди, повидавшие всё на своем веку. Комит Ларс Эккерт отборной руганью подгонял матросов, посыпавших песком палубу, чтобы не скользили ноги сражающихся, когда она станет скользкой от крови. Другая группа палубных матросов обливала водой паруса и смачивала одеяла для тушения пожаров, которые могли возникнуть во время боя.

Якоб Лаппмарк на всех парусах вел "Корону", сближаясь с атакуемым голландским судном. Опыт множества прежних схваток подсказывал ему, что нужно сблизиться с противником с наветренной стороны и тем лишить возможности маневрирования атакуемый корабль. Якоб Лаппмарк хорошо понимал, что если противник вздумает разворачиваться для бортового залпа, то потеряет драгоценное время при невыгодном маневре и подставит свою корму, на которую посыплются сверху атакующие с кортиками, ножами и топорами.

Замысел его удался и на этот раз. Едва успели дать несколько выстрелов с голландца и слегка повредили такелаж на "Короне", как Якоб Лаппмарк настиг жертву с кормы, зацепил ее носом корабля и заклинил противнику руль.

На палубу голландского судна словно горох скатывались с мостков пираты с кортиками и саблями в руках.

Кровавая схватка продолжалась недолго.

Оставшихся в живых голландских моряков, израненных, напуганных случившимся, привели на "Корону". Со связанными руками они предстали перед капитаном фрегата.

- Пусть отправляются домой, - махнул рукой Якоб Лаппмарк.

Никаких свидетелей не должно было остаться. Никто из живых не должен узнать о трагедии, происшедшей за островом Рюген. Разгоряченные боем разбойники столкнули по приказу капитана всех пленных за борт.

Трюмы голландского судна были доверху нагружены превосходным сукном.

Якоб Лаппмарк приказал перегрузить все голландские товары на "Корону", а захваченное в бою судно затопить, прорубив в нескольких местах его днище.

11

Судно "Морж" благополучно добралось до Бристоля. С него выгрузили на таможенный двор всю мягкую рухлядь и рыбу, а взамен привезенных из Колы и Новой Земли русских товаров наполнили трюм сукном и шерстяными тканями. Кроме этого Елизар Жохов закупил у купца-оружейника партию превосходных мушкетов с запасом пороха и пуль.

Стоять в бристольском порту пришлось целых три недели, и в обратный путь вышло судно в самый канун Симеона-летопроводца.

Немецкое море встретило судно порывистым ветром. Он наполнил паруса, и полетел "Морж" в полуночную сторону. Елизар Жохов стоял на кормовом возвышении и привычно, уверенно управлял кораблем, стремясь, чтобы паруса полнее забирали попутный ветер.

Он размышлял об оставшихся в Коле близких. На Параскеву-льняницу Елизар Жохов рассчитывал войти в Кольскую бухту и порадовать жену и детей заморскими гостинцами. На душе у него было покойно и светло. Так выгодно удалось ему обменять пушные товары на сукна и оружие, которое необходимо стрелецкому войску в Коле и колянам в эту смутную пору.

Неожиданно Елизар заметил за кормой силуэт трехмачтового судна, идущего следом за "Моржом". Огромные полотнища парусов на трех его мачтах были наполнены ветром. Расстояние между "Моржом" и парусником с высокими бортами все сокращалось. Если Жохов приводил судно круче к ветру и делал поворот, то неизвестный трехмачтовый корабль повторял в точности его действия и продолжал висеть за кормой, все больше приближаясь к впереди идущему паруснику.