Бездна

- Наверное, больше мы никогда не увидимся, - сказал Кирилл, удивляясь, насколько просто прозвучала эта фраза.

Она с удивлением глянула на него сбоку:

- Разве ты не с нами?

- Зачем? - усмехнулся Кирилл. - Другие планеты я обживать не хочу. - Он помолчал и добавил вдруг: - Даже к тебе, сколько живём в Пещерах, столько боюсь подойти.

Девушка озадаченно нахмурилась. Ах ты, господи, улыбнулся про себя Кирилл. Святая ты моя простота, милая Кассандра. Ты, наверное, даже не догадывалась, что помимо великой борьбы за освобождение порабощённого Мироздания существуют ещё и маленькие человеческие слабости. Любовь, например.

И тут его будто током внезапно прошибло. Кассандра сидела рядом, но чужая она была, чужая. Бесконечно манящая, бесконечно далёкая и бесконечно холодная. Как космос. Как Серебряная Мечта. Можно любить космос? Можно, наверное, но не ему, не Кириллу Снегирёву.

- А и ладно, - сказал он, вставая.

Но не ушёл. Что-то мешало ему сейчас уйти. Обращённый ли к нему немой вопрос Кассандры? Недоговорённость ли? Ведь они больше никогда, скорее всего, не увидятся. Никогда.

- Ты знаешь, - заметил Кирилл задумчиво, - я всегда чувствовал, что я в этом романе лишний. Совсем-совсем лишний. Вынырнул вот чёрт знает откуда в ту июньскую ночь и спутал все сюжеты... Впрочем, надеюсь, последняя глава с моим участием уже пишется. Прощай, Саша.

***

Но они встретились. Встретились, хотя вероятность такой встречи в промороженном ноябрьском лесу, со всех сторон оцепленном поднятыми по тревоге ханкарскими боевыми силами, была невероятно, чудовищно мала...

Невероятно мал был шанс остаться в живых у Кирилла после того, как он вместе с другими партизанами из группы Стаса Ильченко ворвались на территорию одного из "замков" близ каменоломен и вышли к тщательно охраняемому ханкарцами мосту на правый берег речки Ляга, угрожая ворваться в невольничьи лагеря. Перепуганные и взбешённые неожиданным и вызывающим нападением ханкарцы накрыли захваченную партизанами территорию "замка" ракетным ковром, не пожалев и своих - тех, кто не успел отступить или забаррикадировался в огромных ступенчатых пирамидах-башнях.

После ракетного удара в "замок" поползли схоллы, а за ними под бой боевых барабанов - цепи закованной в броню пехоты. Оставшиеся в живых партизаны отступили в тёмные недра ближайшей пирамиды и, отстреливаясь и теряя людей, поднимались с уступа на уступ к вершине сложного этого ханкарского сооружения.

Их оставалось четверо. Назад пути не было - по пятам шли ханкарцы. И впереди тоже уже высаживались из приземляющихся на уступы пирамиды "птеродактилей" десантники пришельцев. И тогда Кирилл и те, кто был с ним, совершенно ни на что уже не надеясь, повинуясь лишь инстинкту смертью припёртых к стене живых существ, кинулись навстречу врагам... и внезапно для себя захватили вдруг один из "птеродактилей". Конечно, земляне не могли поднять в воздух небесную машину пришельцев, но это сделал перепуганный до смерти пилот-ханкарец под стволом "бутуза".

Впрочем, улететь им удалось недалеко. Их нагнали и атаковали другие "птеродактили". Беглецы упали в лес. Из всех, кто был на борту, остался в живых только один человек - Кирилл Снегирёв. Взрывной волной его отбросило далеко от места падения, в густые заросли кустарника. Так далеко, что подоспевшие к горящим обломкам сбитого аппарата ханкарцы просто не заметили его.

...И невероятно малый шанс был остаться в живых у Кассандры, когда после "удачного" прорыва охраны космодрома партизанские группы оказались вдруг отрезанными друг от друга, а повисшие над головами "птеродактили" принялись методично уничтожать мечущихся по открытому пространству людей.

И не было здесь никакого космодрома. То есть был, но космодром мнимый, специально созданный в качестве ловушки. И они попались в эту ловушку.

Как им удалось пробить кольцо окружения, оставалось только гадать. Им - это десятку партизан, уцелевших после мясорубки в клещах пришельцев. И десяток этот быстро таял, преследуемый по пятам "горбатыми".

А потом неожиданно земля ушла из-под ног, и была ослепляющая боль в правой лодыжке. Когда Кассандра очнулась, оказалось, что она совсем одна на дне глубокого оврага, что стрельба где-то далеко-далеко, а правая нога распухла и нечеловечески болит.

Выбраться из оврага она не могла. Медленно, опираясь на найденную палку, она двигалась по дну его на север. А с севера навстречу ей шёл ослеплённый и оглушённый Кирилл. Шёл, совершенно не соображая, что всё дальше уходит на юг, прочь от спасительного лаза в подземную сеть Пещер.

Он остановился, присел на камень, достал из пачки последнюю сигарету, закурил. В голове постепенно прояснялось. Он с некоторым для себя удивлением отметил, что неосознанно забрёл на дно глубокого оврага. Хрустела под ногами ледяная осенняя корка крохотного ручейка, мерцали над головой звёзды. И совершенно неясно было, насколько далеко и в каком направлении успели они улететь, пока захваченный ими "птеродактиль" не сбили. Он курил и смотрел на звёздное небо. Если нашим удалось захватить корабль, думал он, то теперь уже идёт погрузка переселенцев. А через час-полтора они покинут планету...

И он вдруг с ясной тоской ощутил, как всё обрыдло ему здесь, как хорошо сейчас оказаться в большом сверкающем космическом корабле и умчаться прочь по чёрному бархату неба в неведомые дали, затерявшись среди бесчисленных искорок звёзд. К Серебряной Мечте.

...Представим, что ничего этого нет, а есть лишь осенний лес, тишина и покой. А я возвращаюсь домой, в уютную избушку на краю маленькой деревеньки возле весёлой чистой речки. И кто-то меня ждёт, и сяду я за стол, и налью я стопку водки...

...Что меня держит здесь? Желание найти покой? Но ведь нет его, покоя этого недосягаемого. Нет, нет и нет. Милые мои люди, вы ломитесь через этот лес, который называете жизнью, вы спешите увидеть, что там, на опушках его и многочисленных полянах. Вы ищете места поягоднее да погрибнее. Вы с хрустом вламываетесь в заповедные чащи, упиваясь собственным героизмом первопроходцев. Или же ползёте вы тихонько проторенными дорожками, дорожа жизненным комфортом и благополучием... Всё равно... И не можете вы никак понять, что нет ничего за этим лесом нового, ничего такого, ради чего стоит продираться сквозь заросли жизни, ломиться, идти, ползти, искать грибные поляны, топтать траву, гадить под кустами и выбирать себе пообширнее места под солнцем.