Дар слова

- Согласен. Можно начинать?

- Что?

- Ну, не тискать, а как-нибудь эдак...

- Нет, - подумав, отказала Анжелка. - Тискать. Гнусно. Но не сейчас, а в подъезде. Завтра.

Они посмотрели друг на друга и расхохотались.

- У тебя обалденные волосы, - признался он. - Ты в сто раз красивее, чем на фотографии... И шуба, шуба! Ну просто обалденная шуба. По-моему, соболь.

- Баргузинский соболь, - уточнила Анжелка. - Не шуба, а черное серебро, полное лунное затмение. Так ты уже решил, куда пригласишь меня завтра?

- Пока нет. А куда ты хочешь?

- Я хочу танцевать, танцевать и танцевать. С тобой до утра.

- Нет проблем, - сказал Сережка. - Организуем.

Анжелка вздрогнула: такого она по телефону не слышала - но тут уж ничего не поделаешь.

- Поцелуй меня, - попросила она.

Он поцеловал. Очень нежно, очень старательно. Очень хорошо.

- Вот и все на сегодня, - она отстранилась. - Мне пора, а то промерзну насквозь: на мне ничего, кроме этого лунного света.

Он проводил ее до парадного и с гордостью показал свой красно-серый "линкольн", припаркованный по соседству. Она проводила его до "линкольна". Они еще раз поцеловались. Потом он сел в машину, завелся, глядя не на дорогу, а на нее, открыл правую дверцу и спросил, посверкивая левым - веселым - глазом:

- А может, прокатимся?

Анжелка расхохоталась.

- Прокатимся и не раз, ваша дерзость, прокатимся непременно! - Она помахала рукой, давая понять, что не сердится, а то он сразу сконфузился.

- Скажи мне, что ты не снишься, - попросил он.

Она опять рассмеялась, оглянулась по сторонам и без слов распахнула перед обомлевшим Сережкой свои безумной красоты соболя. От полного лунного затмения он чуть не вывалился из машины, а она запахнулась, развеялась снежинками смеха и убежала.

10.

Столько отшелестело страниц, столько всего, что читатель, возможно, успел слегка подзабыть начало нашей занимательной повести... А между тем Игорь с Серегой все эти годы продолжали неутомимо здравствовать и шагать по жизни если и не рука об руку - так о мужчинах не говорят - то, во всяком случае, плечом к плечу, в одной связке, вынеся из армейской жизни единственное, что можно вынести из казармы, а именно специфическое армейское умение жить впритирку. Вот и теперь, пару часов спустя после свидания на Патриарших, они сидели в двухкомнатной холостяцкой хрущобе в районе Нагатинского затона и разговаривали, не церемонясь и не слишком вслушиваясь друг в друга, как это водится за людьми, пропитанными друг другом насквозь и давно сказавшими друг другу главное.

- Полный дурдом, - говорил Игорь. - Завод на грани, отец в больнице, бандиты, можно сказать, висят на плечах, а лучший друг в самый раз затеял жениться - и надо же, как удачно, сразу на девушке по вызову.

- Сам ты девушка по вызову...

- Ах да, извини. Девушка по зову души. Два чистых ангела телефонной любви: скромная дама в соболях и молочный теленок. Тебе сказать, какими трудами зарабатываются такие шубки, или сам заглянешь в Night Flight, ознакомишься с тамошним гардеробчиком?.. Короче, Серега, все: денег нету. Кредит закрыт, все ушли в облом.

В чисто убранной, скупо меблированной комнате установилась даже не тишина, а пустота, словно вместе с деньгами откачали сам воздух. Друзья старались не смотреть друг на друга. Они сидели за треугольным столиком, испятнанным ожогами от сковородки, и ужинали на двоих бутылкой водки, томатным соком, консервированными закусками из киоска - в последнее время Серега не успевал готовить даже на выходные.

- Хоть бы картошки пожарил, что ли... Водка-то зачем?

- У меня праздник, - объяснил Серега. - А кроме того, сегодня девятое декабря. Семь лет, как нас дембельнули.

- Да? Ну и хрен с ним, с дембелем, - отмахнулся Игорь. - Не проймешь. За всеми твоими сантиментами я слышу только одно: "Дай денег, дай денег". А знаешь, почему? Потому что у меня все в порядке со слухом.

- Ты серьезно?

- И вообще, - Игорь закурил и раздраженно швырнул пачку на стол, - как ты это себе представляешь? Я, значит, должен сидеть в этой дыре, даже к отцу в больницу боюсь заехать, боюсь засветиться перед "варягами", а ты будешь пускать своей телефонной барышне пыль в глаза, скакать по дискотекам и строить из себя нового русского?!.

- ...за твои деньги, - докончил Серега.

- Я этого не сказал. А что не сказано, то не в счет, сам понимаешь.

- Не будь свиньей, Игореха. Я рисковал и рискую наравне с тобой, только ты за деньги, а я бесплатно. И никогда не попрекал тебя этим.

- Потому что не совсем бесплатно, - возразил Игорь. - Потому что не бесплатно совсем. У меня свой интерес, у тебя свой, каждый свою выгоду знает... В конце концов, мы свободные люди. И упрекаю я тебя не за деньги, а за расслабон, за эту несвоевременную, ни в какие ворота любовь... Блин. Я так и знал, что кончится как-нибудь эдак. Лучше бы ты и дальше сношался по телефону, честное слово...

Такой вот интересный, но невеселый разговор имел место в районе Нагатинского затона... А ведь знавала бывшая квартирка "под офис" и лучшие времена. И не просто лучшие, а гораздо, гораздо лучшие - развеселые, бесподобные, нежданно-негаданные времена изначально-первоначального бизнеса. Зарю, можно сказать, кооперативного движения на Руси видала квартирка нежно-розовую, как птица фламинго, с пушистыми перьями на полнеба зарю...

Боже мой, Боже мой... Какие были времена, Боже мой! Кто умел этого бизнеса в девственном 88-м году, кто умел? Никто его не умел, но всем чесалось. Всем чесалось метнуться, рискнуть, сорвать, но только ушлые, ушлые да отпетые уходили в него с головой, отрывая себя от системы, от ее регулярных месячных по пятым и по двадцатым - да хрен с ней, с системой! - уходили от жен, своих да чужих, от детей, от друзей - уходили, как уходят в запой, на войну, в таксисты, в игру до Хабаровска, в безвоздушное пространство перемещения крупных денежных масс... Улетали с концами, навсегда, без скафандра, на лету постигая логику новой жизни, искусство жить не дыша, дышать в долг, не взатяжку или за чужой счет, заново открывая для себя закон всемирного тяготения к этому самому делу, бизнесом именуемому... А первые с голодухи деньги? После пятер до получки, после трех рублей солдатского жалованья и двенадцати - двузначное число! - сержантских, с которыми так весело бегалось в военторговский ларек за сигаретами, зубной пастой и прочей галантерейной роскошью, а то и в солдатскую чайную за халвой - а? Первые пачки денег с банковскими бандерольками, с номерами один к одному из той же серии, первое купи-продай, первый навар - ребята, если это все, что нужно для бизнеса, то эта жизнь по мне! Гони на точку, шеф, плачу два счетчика! да шеф и так чует, что привалил крупняк, у ребят капуста разве что из ушей не торчит... Где мы сегодня ужинаем, Серега? В "Гурии" у мамы Зои или у пана Юзефа на Зацепе? Тающего во рту сациви желаете или телятинки с черносливом - припущенной, томной, исключительно кошерной телятинки? А может, в трактир на Моховой, где рыдают за перестройку скрипки Большого театра, Гварнери в натуре, или в общагу пединститута, где девушки тащатся, тают-рыдают от крутых мужиков почище скрипок Гварнери?.. Умоетесь этими трижды дореформенными рублями, сынки, обрыдаетесь не трижды, а трижды сто, вспоминая девственные просторы, пионерские зори большого бизнеса 80-х - а сакральной вескости тех дензнаков, с Лениным и надписями на пятнадцати языках, тех задоров и того воздуха не забыть и не вернуть никогда...

А как кидали их, юнцов зеленых, как кидали их поначалу! Кто только не кидал, на чем только не кидали!.. Даже теперь - другими людьми, с другими деньгами, на других диванах скрипят по ночам зубами, стонут от обиды, досады, недоумения на самих себя, недоносков - это же надо было так лопухнуться, а? Где были твои глаза, где смекалка хваленая, где врожденная интуиция? Где тот козел, у которого Игорь с первых денег покупал первые свои "жигули"? - Уже ударили по рукам, сели в салон, побазарили за жизнь, то да се, и тут водила ввернул как бы невзначай, как бы расчувствовался: "Тачка ничего, ездить да ездить... Выхлопную трубу разве что поменять - и лет пять без проблем". - "А что с выхлопной?" - "А пес знает - может, и ничего, просто выхлоп подрегулировать..." - Водила завелся, Игорь выскочил взглянуть на выхлоп - где были его глаза? - а глаза смотрели-не-верили, как уезжают, подпрыгивая на таганских ухабах, первые его "жигули" с денежкой в дипломате... А липецкие бандюги, впендюрившие Сереге пятнадцать тонн якобы меди?! - пятнадцать тонн, ребята, десять тысяч зеленых! - пятнадцать тонн дерьма в чушках, дерьма пополам с латунью - так до сих пор, между прочим, и валяются на шестом складе. Вот бы всучить каким-нибудь лопухам хотя бы за треть цены... Но это так, из области пожеланий. С инстинктом самосохранения у Игоря был полный порядок, то есть он любил жизнь на порядок больше, чем деньги. Хватило ума не дергаться, не поддаться всеобщей истерической лихоманке переписи на волков и овец, расписывающей роли якобы на столетие вперед... Так что кидали в основном их, а они - как бы это поточней выразиться? - в наглую не кидали, вот. Дерзости, безоглядной расейской дерзости не хватало - и слава Богу. Зато где теперь эти предерзостные кидалы, ау?! - Не дают ответа. А ведь какие речистые ребята были при жизни - не то слово...