Дар слова

Отобедав, они наконец расстались: компаньон поехал домой ждать телефонного отчета о встрече с Кондратом, а Дымшиц пешком по Столешникову да по Тверской вернулся в офис. До семи он успел переговорить с Петровичем и подробно проинструктировать на предмет вечернего мероприятия секретаршу, далее работал в обычном режиме, едва не прошляпив приезд гостей.

- Тимофей Михайлович! - пророкотал телефон голосом секретарши. - Николай Петрович на связи...

Дымшиц снял трубку.

- Тимофей Михайлович, Кондрат приехал. С ним Андрюша и два охранника.

- Вот репей! - возмутился Дымшиц. - Ладно, запускай всех.

- Тимофей Михайлович...

- Слушаю.

- Микрофончик-то вставьте...

Дымшиц чертыхнулся, достал из кармана завернутую в платок горошину микрофона и вставил в ухо. Под куполом черепа отчетливо прозвучало:

- Как слышите?

- Отлично, - ответил Дымшиц в телефонную трубку.

- А трубочку положите, - подсказал Петрович. - Вот так.

Тут только Дымшиц сообразил, что его видят и слышат. Хоть бы предупредил, подумал он, убирая со стола лишнее.

- Тимофей Михайлович, к вам тут целая делегация, - доложила по селекторной связи Карина Вартановна.

- Запускайте, - распорядился Дымшиц.

Вошли шестеро: два подтянутых моложавых сотрудника службы, между ними Кондрат с Андрюшей, оба с кейсами, и два здоровенных вспотевших лба. Дымшиц пошел навстречу, выманивая гостей на себя; в расчетной точке они пожали друг другу руки, Дымшиц сказал "приветствую" и указал Кондрату уготованное ему кресло.

- Никак Андрей Владимирович, - насмешливо поприветствовал он, не подавая, впрочем, руки. - А мы уж и не надеялись... То есть наоборот. Ну да ладно бери кресло, подсаживайся. И вы, орлы, не маячьте, - он махнул на кресла в конце стола, два по одну сторону, два по другую, распорядился насчет напитков и, взяв со стола рабочую папку, сел напротив Кондрата с Андрюшей, спиной к окнам.

- Как отдыхалось?

- Отдыхалось спасибо, - Кондрат кивнул, - дай Бог вам всем, господа хорошие, тем же черпаком по тому же месту. А где этот супермент долбаный, почему не встречает? Стесняется? А то я с его подачи нахватался вшей на Гавайях-то, руки чешутся отблагодарить.

- Это успеется. Он вообще-то такой - любит, когда его работу ценят. Глядишь, еще и подружитесь.

- Это точно, - охотно согласился Кондрат. - Хотя подружка из него, я думаю, так себе.

Карина Вартановна, многоопытная секретарша Дымшица, принесла стаканы и несколько бутылок боржома, Дымшиц тем временем передал подготовленные экземпляры договора один Кондрату, другой Андрюше. Андрюша, щелкнув кейсом, извлек рабочую копию, по-хозяйски сдвинул все три экземпляра и стал сверять; Кондрат, не желая отступать на второй план, вчитывался через его плечо в близлежащий лист, потом заскучал, дернул щекой и обратился к Дымшицу:

- За тобой, исполнительный, тоже, между прочим, должок. Мы ведь теперь в доле, почти подельники, а ты с моим помощником обращаешься, блин, как с плечевой: употребил и выбросил из машины на ... , - так вроде бы алогично закончил фразу Кондрат, но ведь и не удивился никто. - По какому такому праву ты запрещаешь ему сюда ходить? Он мой поверенный, блюдет мои интересы и имеет полное право знать, как вы тут крутите-вертите мою долю. Тут даже базарить не о чем, а просто вписать в договор отдельной строкой - имеет право - и точка.

Тимофей Михайлович побагровел.

- Все твои права акционера прописаны законом, в полном соответствии с которым составлено соглашение, - возразил он. - А кроме того, мы с тобой не подельники, Кондрат. У тебя своя доля, у меня своя. Путаться у меня под ногами, пока я руковожу концерном, не будет никто: ни ты, ни тем более твой помощник. И напрасно ты его сравниваешь с плечевой. Это такая плечевая, которая запросто вышвырнет на ходу любого водилу. Любого, Кондрат.

- Это вы обо мне, Тимофей Михайлович? - удивился Андрюша, сверкнув очками.

- Об тебе, голубчик, об тебе... И ты это знаешь, Кондрат: все, к чему Андрей Владимирович прикасается, с концами отходит к юго-западным. С концами.

- По-моему, это не деловой разговор, - заметил Андрюша, не прерывая сверки.

- Ваше мнение, Андрей Владимирович, меня не интересует даже в последнюю очередь, - сообщил Дымшиц, в упор разглядывая Кондрата. Тот сверлил его ответным непроницаемым взглядом, играл желваками и усмехался.

- Берешь на понт, исполнительный?

- Я думаю, что ты ходишь по лезвию ножа, Кондрат, - пояснил Дымшиц. - А ты не циркач, не йог, ты долгопрудненский авторитет и вор в законе.

- А ты не думаешь, что сам ходишь по лезвию ножа с такими базарами?

- Во мне цыганская кровь, - сказал Дымшиц. - Мы эту эквилибристику понимаем.

- Кровь - она и есть кровь, без всякой эквилибристики, - Кондрат пожал плечами, потом как будто припомнил что-то и усмехнулся: - А я смотрю, чья это пятисотая эгоистка стоит во дворе "Росвидео"... Твоя лошадка?

Дымшиц кивнул.

- На пять замков запирай вороного... Новьё?

- Девяносто второго года. В прошлом году, когда доставили из Германии, в ней было восемнадцать тысяч пробега.

- Левая?

Дымшиц хмыкнул

- Кто о чем, а вшивый о бане... Я же исполнительный директор "Росвидео". Мне нельзя на левой.

Минут пять они заинтересованно обсуждали достоинства "мерседеса", пока дотошный Андрюша не сверил все буквы и все запятые в тексте договора. Наконец он сказал, что все в порядке, можно подписывать.

- Рано, - возразил Дымшиц.

Кондрат, усмехнувшись, поставил на стол свой кейс, открыл, развернул и небрежно подвинул Дымшицу. Тот, мельком взглянув на пачки с купюрами, пошел к рабочему столу и позвонил секретарше:

- Карина Вартановна - с детектором...

Пока величавая, пышноволосая Карина Вартановна считала и проверяла деньги, разговор по инерции крутился вокруг машины. Кондрат курил, вяло говорил, рассеянно слушал, наконец не выдержал:

- Тачка у тебя приемистая, спору нет, зато секретарша снулая как рыба об лед. Может, дашь нам пока взглянуть на акции?

Карина Вартановна уставилась на Кондрата, как удав на мартышку, медленно смешала деньги из пересчитанной пачки и стала считать по новой.

- Он меня сбил, - пояснила она Тимофею Михайловичу.

В голове у Дымшица хмыкнуло и отчетливо произнесло: "Мысленно аплодирую".

- Твой Андрюша двадцать минут слюнявил договор, - ответил Дымшиц. Клянусь, Карина Вартановна пересчитает деньги быстрее.

- Вы сегодня определенно неравнодушны ко мне, - снисходительно заметил Андрюша.

- Говорят, сдерживать эмоции вредно, - пояснил Дымшиц Кондрату. - Особенно отрицательные.

- А на кой сдерживать? - не понял тот.

Карина Вартановна, не торопясь, управилась минут за пятнадцать. Денег было ровно сто тысяч. Дымшиц поблагодарил ее, попросил сварить кофе, а сам достал из несгораемого шкафа большой кожаный кейс и поставил перед Кондратом. Тот открыл, заглянул внутрь и передал Андрюше.

- Проверь...

В кейсе лежали двадцать пять пухлых прозрачных папок, в папке - по сто облигаций достоинством десять акций каждая. Рядовые сотрудники "Росвидео" получили в свое время по одной такой бумажонке на руки, ведущие специалисты и ветераны - по две. У Гены Котова, брошенного на руководство концерном в 86-ом году, их лежало - двадцать пять по сто, две с половиной тысячи облигаций. А теперь их тщательно пересчитывал Андрюша.

- Здесь двадцать пять тысяч акций, - пояснил Дымшиц. - В прошлом году мы выплачивали по десять долларов на акцию. Этот чемоданчик, стало быть, дает двести пятьдесят тысяч годового дохода. Отсюда его примерная стоимость - два с половиной миллиона долларов. С эдаким чемоданчиком запросто можно лететь в Рио-де-Жанейро.

- Ну-ну, - Кондрат хмыкнул.

- Только не думай, что я тебя поздравляю. Я просто констатирую факт.

- А мне, знаешь, до узды, поздравляешь или куда, - искренне ответил Кондрат.