Страница 1 из 6
Михаил Николаевич Грешнов
ПОХИТИТЕЛЬ ТАЛАНТОВ
Вернувшись из отпуска, инспектор полиции Центрального парижского района Бертье прежде всего потребовал нерасследованные дела.
- Как отдохнули, шеф? - попытался спросить его помощник Франк.
- Дела, Франк, - Бертье показал на стол перед собой, давая понять, что надо работать. - Разговоры потом.
- Как хотите. - Франк не обиделся на инспектора. Во-первых, Бертье - начальство, во-вторых, Франк знал своего шефа: если Бертье озабочен, предстоит большая работа.
Минуту спустя Франк принес стопу незавязанных папок: перед приходом Бертье он просматривал материалы.
- Вот... - сказал он, кладя стопу перед инспектором. Ровно двенадцать.
- Не слишком? - спросил Бертье, дотрагиваясь до папок.
- Латинский квартал, шеф.
Бертье раскрыл верхнюю папку.
- Мне остаться или уйти? - негромко спросил Франк.
- Можете идти, - ответил Бертье, не поднимая глаз. Франк беззвучно притворил дверь. Последнее, что он видел, - сосредоточенное лицо инспектора.
Шелестели страницы. Сквозь двойные окна здания префектуры едва доносился стук катеров, плывущих по Сене, автомобильные гудки с противоположной набережной. Чуть слышно пел вентилятор. Телефоны молчали: Бертье отключил связь. Ничто не мешало читать и думать. Одно за другим Бертье откладывал просмотренные дела.
Инспектор имел основания быть озабоченным. Пусть даже он отдыхал, но в какой-то мере - служба - он был в курсе городской жизни. Уехал бы он в Италию, в Африку, ниточка связи потянулась бы за ним и туда. Бертье не ездил в Италию. Не ездил в Африку. Отдыхал в Бретани, в двенадцати километрах от СенМало. Океан, бурные приливы, отливы, деревушка с пятьюстами крестьянами, почтовое отделение, семь на восемь шагов размером, сонный телеграфист.
- Месье Бертье!.. - Каждое утро он приносил телеграммы.
Бедняга недосыпал. Но и в телеграммах не понимал ни слова - шифровки. "Месье Бертье!.." Чиновник был рад, когда после трехнедельного отдыха инспектор отбыл в Париж.
Содержание телеграмм подтверждалось папками нерасследованных историй.
- Так... - покачивал головой Бертье, перекладывая папки на край стола. В первой, пятой, десятой было одно и то же.
Просмотрев все до конца, Бертье с минуту сидел задумавшись. Перелистывать вторично не стал. Ничто не давало нити. Факты были, повторялись из одного дела в другое, но и факты не давали ничего, за что можно было бы зацепиться.
Нажав на клавишу, Бертье позвонил.
- Да, шеф? - В кабинет вошел Франк.
Сел, повинуясь жесту начальника.
- Что вы об этом думаете? - спросил Бертье, показывая на папки.
- Разное... - неопределенно ответил Франк.
- То есть - ничего?
- А что думаете вы? - спросил помощник.
Инспектор пожал плечами:
- Придется начинать с нуля.
- Самое лучшее, - согласился Франк. - Без предубеждений.
Тут же добавил:
- Но факты странные.
Бертье подключил телефоны. Снял трубку с аппарата внутренней связи:
- Подготовьте машину...
Замигало табло, вспыхнул телеэкран по правую сторону от письменного прибора:
- Алло, Бертье! - С экрана кивал Шуан, начальник второго участка с улицы Риволи. - Рад, что вы вернулись. Надеюсь, отдохнули приятно?
Имя Шуана встречалось в двух просмотренных инспектором папках. Судя по возбужденному лицу начальника второго участка, Бертье определил, что у него происшествие, и, не отвечая на вопрос о своем отдыхе, спросил:
- Опять то же самое?
- Опять, - ответил Шуан.
- Где пострадавший?
- У нас. Адрес пока не выяснен.
- Выезжаю, - ответил Бертье.
Машину вел Франк.
Миновав мост, соединяющий Сите с набережной, мимо здания ратуши выехали на Риволи. Свернули вправо и через пять минут остановились возле второго участка. На ступенях их ждал Шуан.
- Рад! - пожал руку Бертье. - Старина Франк! - тиснул ладонь помощника.
Повел обоих мимо стоявшего навытяжку полицейского в вестибюль и дальше - коридором - к ряду закрытых камер.
- Привезли вчера вечером, - докладывал по пути Шуан. - Из "Комеди Франсез". Четыре квартала отсюда...
О том, что "Комеди Франсез" за четыре квартала отсюда, Бертье и Франк знали. Говорить об этом не стоило. Но Шуан сказал - был рассеян и озабочен.
- Человек не знал, как выйти из театра. Но ведь он вошел туда, Бертье! Не знает своего имени! Здоровенный... Четверо едва справились, когда усаживали его в машину. Да вот он!
Из полуоткрытой двери доносились вскрики, возня. Шуан распахнул дверь:
- Входите.
В камере происходила свалка. Трое сержантов сцепились с громадным бородачом. Двое повисли на руках, стараясь завести их за спину, связать, третий висел у бородача на плечах, оттягивая назад голову, отчего борода, запрокинувшись, стояла торчком. Сержанты пыхтели, скалили в усилиях зубы, бородач тряс плечами и скулил дискантом. Когда Шуан распахнул дверь, бородач, не выдержав, рухнул, сержанты навалились на него все втроем.
- Отставить! - приказал Шуан.
Сержанты вскочили, стояли потные, красные. Жертва, распростертая на полу, продолжала скулить и плакать. Слезы текли по лицу, светились на бакенбардах.
- Что происходит? - спросил Шуан у одного из сержантов.
- Рвется из камеры, - ответил тот, отирая со лба капли пота. - Силен, скотина!
Бородач задвигал ногами, застучал каблуками о пол и тонким голосом завопил:
- Мороженого!
Со стороны это казалось игрой. Нелепой, страшной игрой. Мужчина сучил ногами, как капризный ребенок, плакал и требовал:
- Мороженого!
Шесть человек стояли над ним, но мужчина, кажется, их не видел: стучал в пол каблуками, из-под прижмуренных век текли слезы.
- Огюст Жерар! - наклонился к нему Бертье, в мужчине он узнал известного адвоката. - Огюст Жерар!
Мужчина вдруг успокоился, открыл глаза и спросил:
- Где моя мама?
Слушать его было жутко. Не только потому, что сорокалетний мужчина задал такой вопрос. Но голос, голос! По коже тянул мороз при звуках ломкого детского голоса, который вырывался из глотки пожилого мужчины.
- Где мама? - повторил Жерар и опять забарабанил ногами по полу.
- Положите его на кровать, - приказал сержантам Шуан.