Страница 3 из 44
Покусывая костяшки пальцев, он остановился перед галереей - своего рода пират девятнадцатого века, - и я недоумевал, что ему здесь надо. Говорят, можно отличить уроженца Кента от уроженца Сомерсетшира; и уж, конечно, нетрудно узнать йоркширца; так вот, этот парень мог быть только человеком из Девона, он принадлежал к одному из двух самых распространенных типов этого графства. Он свистнул, и тут же из дома появилась Пейшнс в платье цвета герани - и сама, словно вытянувшийся мак, - вспомните, как мак чуть склоняет свою головку и как гнется от ветра его стебель... Вся она, словно мак среди людей, ее пушистые темные волосы напоминают черную, матовую сердцевину мака; она такая же недотрога, и есть в ней та же дразнящая привлекательность, что и в маке, нечто роковое или, скорее, отмеченное роком. Она было направилась к этому человеку, но тут вдруг увидела меня и замерла на месте.
- Это Зэхери Пирс, - сказала она мне. - А это, - сказала она ему, - наш жилец.
Она сказала это удивительно мягко и в то же время со злостью. Она хотела задеть меня, и ей это удалось. Полчаса спустя, когда я был на скотном дворе, туда зашел этот самый Пирс.
- Рад был с вами познакомиться, - сказал он, задумчиво оглядывая свиней. - Ведь вы писатель, правда?
- Да, как будто, - ответил я.
- Если случайно вы ищете материал, я бы мог вам кое-что показать, предложил он вдруг. - Спустимтесь со мной на берег, и я все расскажу; мой тендер стоит на якоре, небольшое, но самое быстроходное судно для этих краев.
Было очень жарко, и мне вовсе не хотелось спускаться на берег, но я все же пошел. Не успели мы сделать несколько шагов, как на тропинке появились Джон Форд и Дэн Треффри. Наш друг, казалось, чуть смутился, но быстро овладел собой. Встреча произошла на середине тропы, где разойтись можно было с трудом. Джон Форд, державшийся очень надменно, надел пенсне и уставился на Пирса.
- Добрый день! - сказал Пирс. - Хороша погодка! Я заходил, чтобы пригласить Пейшнс покататься. Пожалуй, поедем в среду, если день будет погожий; этот господин едет с нами. Может, и вы присоединитесь, мистер Треффри? Вы никогда у меня не бывали. Я угощу вас завтраком и познакомлю с моим отцом. Он стоит того, чтобы совершить двухчасовое плавание.
Это было сказано так странно, что невозможно было возмутиться его дерзостью. Джон Форд чуть не задохнулся, и казалось, вот-вот взорвется; но он поглядел на меня и сдержался.
- Вы очень любезны, - произнес он холодно, - но у моей внучки есть другие дела. А вы, господа, поступайте, как знаете. - И, едва поклонившись, он тяжело зашагал по направлению к дому.
Мы с Дэном переглянулись.
- Поедете? - с тоской спросил Пирс.
Дэн пробормотал:
- Благодарю вас, мистер Пирс; я лучше себя чувствую в седле, чем в лодке, однако благодарю. - Припертый к стенке, он оказался осторожным и покладистым.
Пирс благодарно улыбнулся.
- Так, значит, в среду, в десять. Не пожалеете.
Я услышал, как он буркнул себе в бороду: "Настырный тип!" - и снова зашагал по тропинке рядом с Пирсом. Я задал ему вопрос, как это он осмелился сказать, что я еду, не спросив даже моего согласия. Он без смущения ответил:
- Видите ли, мы со стариком не в ладах, но я знал, что по отношению к вам он не будет невежлив, поэтому и взял на себя такую смелость.
У него был настоящий талант обращать ваш гнев в любопытство. Мы уже опустились на дно лощины; начинался отлив - вода отступала, увлекая за собой мелкую мокрую гальку, шлифуя подводные скалы. В море на расстоянии четверти мили от берега, покачиваясь на волнах, стоял тендер с приспущенным рыжеватым парусом. Солнце рождало самую причудливую игру красок на розовых скалах и разбрасывало по всей поверхности моря блестящие пятна, похожие на стремительные стаи золотых рыбок. Пирс спустился в свой ялик и посмотрел на воду из-под руки. Казалось, он весь во власти восхищения.
- Вот бы наловить сетью этих блесток, - сказал он, - да превратить их в золото! Тогда можно и работу побоку. В серьезное дело я впутался, продолжал он немного погодя. - В среду расскажу вам о нем. Мне нужен журналист.
- Но я не пишу для газет, - сказал я, - Я занимаюсь другим. Мой конек археология.
- Неважно, - возразил он, - чем больше воображения, тем лучше. Для вас это будет чертовски полезно.
Его уверенность была поразительна, но уже давно настал час ужина, голод заглушил мое любопытство, и я откланялся. Оглянувшись, я увидел, что он все на том же месте, стоит в своем ялике и смотрит на море. Очень странный малый, но чем-то привлекательный.
В тот вечер о нем не было сказано ни слова, и только старый Форд, бросив долгий взгляд на Пейшнс, пробормотал как бы между прочим: "Неблагодарные дети!" Она была смирной, как никогда; спокойно прислушивалась к нашему разговору и улыбалась, если обращались к ней. Когда настала пора идти спать, она сама подошла к деду, не дожидаясь его обычного зова: "Подойди и поцелуй меня, дитя".
Дэн ужинать не остался и с тех пор не появлялся больше. Сегодня утром я спросил у матушки Хопгуд, кто такой Зэхери Пирс. Она истая девонширка, и если чего не выносит, так это когда от нее требуют точных сведений. Она долго ходила вокруг да около, а потом наконец рассказала мне, что он "...сын старого капитана Джона Пирса с Черной мельницы. И семья их старинная, из Дартмута и Плимута, - продолжала она, разговорившись. - Люди болтают, будто пятеро Пирсов ходили с Фрэнсисом Дрейком на испанцев. По крайности, я слышала, как говорил об этом мистер Зэхери; да вы у Хэ-эпгуда спросите!"
Бедный Хопгуд, сколько раз на день она заставляет его пускаться в объяснения! Дав таким образом мне понять, что сама она больше ничего не знает, она тут же продолжала:
- Капитан Джон Пирс все путешествовал. Теперь он старик, говорят, ему без малого сто лет. Да вы у Хэ-эпгуда спросите.
- Ну, а его сын, миссис Хопгуд?
В глазах ее вдруг появился лукавый огонек. Она, как ни в чем не бывало, переменила разговор:
- А что вам подать сегодня к обеду? Есть утка; но, может, вы лучше хотите бифштекс в тесте и яблочный пирог; или есть еще... Ладно, посмотрим, что бы еще такое придумать.
И, не дожидаясь ответа, она ушла. Завтра среда. Что ж, я не прочь взглянуть еще разок на этого молодого Пирса...