Романсеро

Все спали, громким храпом не давая

Забыться мне, хоть и вздремнул бы я.

А ночью -- скука, да и страх порою...

(Дурак лишь не боится ничего.)

Я бойким свистом или песнью злою

Их отгонял от сердца моего.

Ружье в руках, всегда на страже ухо...

Чуть тварь какую близко разгляжу,

Уж не уйдет! Как раз дрянное брюхо

Насквозь горячей пулей просажу

Случалось, и такая тварь, бывало,

Прицелится -- и метко попадет.

Не утаю -- теперь в том проку мало -

Я весь изранен; кровь моя течет.

Где ж смена? Кровь течет; слабеет тело.

Один упал -- другие подходи!

Но я не побежден: оружье цело,

Лишь сердце порвалось в моей груди.

------------------------

1 Дословно: потерянное дитя (фр.). Так во времена Французом

революции 1789 г. в армии назывался часовой на передовом посту

КНИГА ТРЕТЬЯ

ЕВРЕЙСКИЕ МЕЛОДИИ

О, пусть не без утех земных

Жизнь твоя протекает!

И если ты стрел не боишься ничьих,

Пускай -- кто хочет -- стреляет.

А счастье -- мелькнет оно пред тобой -

Хватай за полу проворно!

Совет мой: в долине ты хижину строй,

Не на вершине горной.

ПРИНЦЕССА ШАБАШ

Видим мы в арабских сказках,

Что в обличий зверином

Ходят часто чародеем

Заколдованные принцы.

Но бывают дни -- и принцы

Принимают прежний образ:

Принц волочится и дамам

Серенады распевает.

Все до часа рокового:

А настанет он -- мгновенно

Светлый принц четвероногим

Снова делается зверем.

Днесь воспеть такого принца

Я намерен. Он зовется

Израилем и в собаку

Злою ведьмой обращен.

Всю неделю по-собачьи

Он и чувствует и мыслит,

Грязный шляется и смрадный,

На позор и смех мальчишкам.

Но лишь пятница минует,

Принц становится, как прежде,

Человеком и выходит

Из своей собачьей шкуры.

Мыслит, чувствует, как люди;

Гордо, с поднятой главою

И разряженный, вступает

Он в отцовские чертоги.

"Прародительские сени! -

Их приветствует он нежно,-

Дом Иаковлев! Целую

Прах порога твоего!"

По чертогам пробегают

Легкий шепот и движенье;

Дышит явственно в тиши

Сам невидимый хозяин.

Лишь великий сенешаль

(Vulgo 1 служка в синагоге)

Лазит вверх и вниз поспешно,

В храме лампы зажигая.

Лампы -- светочи надежды!

Как горят они и блещут!

Ярко светят также свечи

На помосте альмемора.

И уже перед ковчегом,

Занавешенным покровом

С драгоценными камнями

И в себе хранящим Тору,

Занимает место кантор,

Пренарядный человечек;

Черный плащик свой на плечи

Он кокетливо накинул,

------------------

1 В просторечии (лат.).

Белой ручкой щеголяя,

Потрепал себя по шее,

Перст к виску прижал, большим же

Пальцем горло расправляет.

Трели он пускает тихо;

Но потом, как вдохновенный,

Возглашает громогласно:

"Лехо дауди ликрас калле!

О, гряди, жених желанный,

Ждет тебя твоя невеста -

Та, которая откроет

Для тебя стыдливый лик!"

Этот чудный стих венчальный

Сочинен был знаменитым

Миннезингером великим,

Дон Иегудой бен Галеви.

В этом гимне он воспел

Обрученье Израиля

С царственной принцессой Шабаш,

По прозванью Молчаливой.

Перл и цвет красот вселенной

Эта чудная принцесса!

Что тут Савская царица,

Соломонова подруга,

Эфиопская педантка,

Что умом блистать старалась

И загадками своими,

Наконец, уж надоела!

Нет! Принцесса Шабаш -- это

Сам покой и ненавидит

Суемудреные битвы

И ученые дебаты;

Ненавидит этот дикий

Пафос страстных декламаций,

Искры сыплющий и бурно

Потрясающий власами.

Под чепец свой скромно прячет

Косы тихая принцесса,

Смотрит кротко, как газель,

Станом стройная, как аддас.

И возлюбленному принцу

Дозволяет все, но только -

Не курить. "Курить в субботу

Запрещает нам закон.

Но зато, мой милый, нынче

Ты продушишься взамен

Чудным кушаньем: ты будешь

Нынче шалет, друг мой, кушать".

"Шалет -- божеская искра,

Сын Элизия!" -- запел бы

Шиллер в песне вдохновенной,

Если б шалета вкусил.

Он -- божественное блюдо;

Сам всевышний Моисея

Научил его готовить

На горе Синайской, где

Он открыл ему попутно,

Под громовые раскаты,

Веры истинной ученье -

Десять заповедей вечных.

Шалет -- истинного бога

Чистая амброзия,

И в сравненье в этой снедью

Представляется вонючей

Та амброзия, которой

Услаждалися лжебоги

Древних греков -- те, что были

Маскированные черти.

Вот наш принц вкушает шалет;

Взор блаженством засветился.

Он жилетку расстегнул

И лепечет, улыбаясь:

"То не шум ли Иордана,

Не журчанье ль струй студеных

Под навесом пальм Бет-Эля,

Где верблюды отдыхают?

Не овец ли тонкорунных

Колокольчики лепечут?

Не с вершин ли Гилеата

На ночь сходят в дол барашки?"

Но уж день склонился. Тени

Удлиняются. Подходит

Исполинскими шагами

Срок ужасный. Принц вздыхает.

Точно хладными перстами

Ведьмы за сердце берут.

Предстоит метаморфоза -

Превращение в собаку.

Принцу милому подносит

Нарду тихая принцесса;

Раз еще вдохнуть спешит он

Этот запах благовонный;

И с питьем прощальным кубок

Вслед за тем она подносит;

Пьет он жадно, -- две-три капли

Остаются лишь на дне.

И кропит он ими стол;

К брызгам свечку восковую

Приближает, -- и с шипеньем

Гаснет грустная свеча.

ИЕГУДА БЕН ГАЛЕВИ

1

"Да прилипнет в жажде к небу

Мой язык и да отсохнут

Руки, если я забуду

Храм твой, Иерусалим!.."

Песни, образы так бурно

В голове моей теснятся,

Чудятся мужские хоры,

Хоровые псалмопенья.

Вижу бороды седые,

Бороды печальных старцев.

Призраки, да кто ж из вас

Иегуда бен Галеви?

И внезапно -- все исчезло:

Робким призракам несносен

Грубый оклик земнородных.

Но его узнал я сразу,-

Да, узнал по древней скорби

Многомудрого чела,

По глазам проникновенным

И страдальчески пытливым,

Но и без того узнал бы

По загадочной улыбке

Губ, срифмованных так дивно,

Как доступно лишь поэтам.

Год приходит, год проходит,-

От рожденья Иегуды

Бен Галеви пролетело

Семь столетий с половиной.

В первый раз увидел свет

Он в Кастилии, в Толедо;

Был младенцу колыбельной

Говор Тахо золотого.

Рано стал отец суровый

Развивать в ребенке мудрость,-

Обученье началось

С божьей книги, с вечной Торы.

Сыну мудро толковал он

Древний текст, чей живописный,

Иероглифам подобный,

Завитой квадратный шрифт,

Этот чудный шрифт халдейский,

Создан в детстве нашим миром

И улыбкой нежной дружбы

Сердце детское встречает.

Тексты подлинников древних

Заучил в цитатах мальчик,

Повторял старинных тропов

Монотонные напевы

И картавил так прелестно,

С легким горловым акцентом,

Тонко выводил шалшелет,

Щелкал трелью, словно птица.

Также Таргум Онкелос,

Что написан на народном

Иудейском диалекте,-

Он зовется арамейским

И примерно так походит

На язык святых пророков,

Ну, как швабский на немецкий,-

Этот желтоцвет еврейский