Домой

- Или вам не нравится то, что я рассказываю? - нервничал экскурсовод. - Сидели бы дома, нечего было интересоваться историей. Наша колыбель здесь, хотя мы уже давно переселились на другие планеты. Но от своей истории мы не отказываемся...

Тут он дошел до конца шеренги, остановился напротив Гурьева. С минуту разглядывал его скафандр, шлем, даже нагнулся к его лицу - марсианин был выше Гурьева на голову.

- Ты кто такой? - спросил он.

Гурьев ничего не ответил - попробовал отмолчаться.

Марсианин, все еще разглядывая его, спросил:

- Ты откуда?

Ясно, что экскурсовод засек Гурьева и в молчанку тут не отделаешься. Но что ответить ему? Тот повторил вопрос:

- Ты откуда?

- Я здесь... на Марсе, - пробормотал Гурьев.

- Откуда ты взялся? - в третий раз спросил марсианин.

Пришлось признаться:

- С Земли.

- С Земли? - воскликнул марсианин. - Вот с этой?.. ткнул пальцем вверх, где в это время должна быть Земля, но ее не было видно на дневном небе.

Гурьев кивнул. Марсианин был поражен.

- Кто тебя приглашал? - спросил он.

- Никто! - рассердился Гурьев. - Мы здесь давно!

- На Марсе?..

- На Марсе.

- А ну-ка, что вы тут... - Марсианин глянул Гурьеву в глаза. Гурьев хотел отвернуть голову, но не смог: в мозгу его закружились базы, поселки, рытвина Смита, атомная дыра над алмазной россыпью компании "Виккерс", космодром.

- Обосновались! - как будто издали слышал он голос экскурсовода. - Без разрешения! Испоганили Марс!.. - Экскурсовод был поражен и растерян. - Когда только успели? Вчера лазали по деревьям!..

Гурьев понимал, это относится к нему, к землянам. Хотел возразить, что у нас техническая цивилизация, лазеры (почему - лазеры?.. Но он хотел сказать - лазеры). Однако марсианин не давал ему высказаться.

- Одно, - возмущался он, - войти в контакт! Другое - захватить чужой дом и хозяйничать!

Гурьев не возражал, не сопротивлялся. Экскурсанты окружили его, смотрели на него. Каких только лиц тут не было: треугольные, квадратные, с одним глазом, с тремя. Все они смотрели на Гурьева, кивали в знак согласия с марсианином. Давешний сосед Гурьева, который улыбнулся ему, когда их взгляды встретились, - и тот дергал приплюснутой головой в скафандре, выражал негодование.

- Здесь уже были такие субъекты, - продолжал марсианин, обращаясь больше к экскурсантам, чем к Гурьеву, в какой-то мере освобождая его волю, давая ему самостоятельность. - Мы умеем бороться с такими субъектами!

Что теперь будет, думал Гурьев, чувствуя, как у него тяжелеет под ложечкой, - столкновение или марсиане нас убьют, искалечат?

- Что же вы сделали с ними?.. - спросил он невпопад и даже беспомощно, имея в виду субъектов, которые были на Марсе и с которыми марсиане умеют бороться.

- То же, что сделаем с вами! - зловеще, как показалось Гурьеву, сказал марсианин.

Гурьев похолодел. В зрачках марсианина вспыхнул огонь глаза его глянули в душу Гурьева, в мозг, в глубины сознания. Под этим взглядом Гурьев затрепетал, как осенний лист.

- То же сделаем с вами! - повторил марсианин. - Не убьем, не искалечим, не бойтесь. Выставим вас - домой!

Слово прозвучало в голове Гурьева как удар грома.

- Домой! - повторил марсианин и тряхнул перед лицом Гурьева, пальцами, будто стряхивал с них грязь или брызги воды.

Гурьев попятился от него и так - пятясь, нащупывая ногами почву, - пошел к дороге. И по дороге он шел, пятясь, пока марсианина и экскурсантов не скрыли от него скалы. Здесь Гурьев обернулся и побежал к вездеходу. Что-то творилось в его мозгу. Нет, он не чувствовал боли, страха, паники, но и ничего другого он не чувствовал и не воспринимал: ни гелиограф ему не нужен, ни письма Сокольникову он не повезет. Одна мысль, желание горело в нем, застилая, отодвигая все другое: домой!

С этой мыслью он добежал до вездехода, прыгнул в люк и захлопнул дверь. Дал газ, на полной скорости развернул машину и ринулся с холма по дороге, вниз. Замелькали спуски, подъемы, пустыня по обеим сторонам дороги, Гурьев нажимал на педаль акселератора, прибавляя газ, ерзал от нетерпения на сиденье. Ему казалось, что машина ползет как черепаха. Быстрее! Он тряс рычаги управления, поглядывал на спидометр стрелка дошла до упора. Быстрее!.. Гурьев скреб рукавицей смотровое стекло скафандра, не понимая, что этого сделать нельзя, но пытаясь растереть по лицу слезы умиления, нетерпения, стонал сквозь стиснутые до боли зубы: "Домой!.."

Едва не проскочил поворот, но свернул, скребнув гусеницами по вечной дороге, погнал машину по целине, поднимая за собой шлейф пыли. Возле гаража затормозил на полном ходу машина несколько метров проползла юзом. В кессоне он топтался от нетерпения, ожидая, пока компрессоры наполнят камеру воздухом. Ворвался в помещение базы, кинулся к своему чемодану, стал совать в него костюмы, галстуки. То же делали Степанов, Берзари и Базилевич - собирали пожитки, совали их в рюкзаки. Степанов запихивал в портфель ночную сорочку. "Домой! Домой!" - бормотал он при этом. Документация из портфеля была вышвырнута, Степанов топтался по цифровым выкладкам, чертежам. Берзари и Базилевич отпихивали ногами связки бутонов, о которых час тому назад говорили, что их надо отправить на Землю детям. Беспрерывно звонил телефон, на него никто не обращал внимания. Звонки действовали на нервы, и, оторвавшись на секунду от чемодана, Гурьев схватил трубку. Звонили из соседнего американского сектора. "Go home, - орал кто-то. - Домой!"

"У них - то же..." - Гурьев отшвырнул трубку, защелкнул на чемодане замок.

Наконец все четверо оказались в кессоне - Гурьев, Степанов, Бернари и Базилевич. Не закрыв за собой дверь, кинулись к вездеходу. В машине немного успокоились. По дороге захватили Сидорова, заехали за Сокольниковым,- не по дороге, гнали по целине. В машину набилось десять человек при норме в шесть.

- На космодром!

На космодроме царило столпотворение: люди бегали, суетились, натыкались друг на друга, тащили что-то в грузовые люки кораблей, выбрасывали что-то оттуда - как муравьи. "Домой!" - слышалось в шлемофоне у Гурьева, то же, наверно, слышалось в других шлемофонах. Не отдавая себе отчета, Гурьев включился Е работу, которую делали все: начал таскать в корабль ящики с продовольствием, с медикаментами, с приборами, которые вчера были выгружены с кораблей, предназначены для работающих на Марсе. Наоборот, из люков Гурьев выбрасывал мешки с образцами марсианских горных пород, коллекции флоры, слитки кадмия, пакеты с какими-то сводками, ареографическими картами. Гурьев вошел в раж и, как все кругом, кричал в непонятном восторге: