Страница 8 из 36
— Хельга! Ручеек! Птичка моя! Ты одна меня помнишь! — со смехом воскликнул Брендольв и шагнул навстречу девушке. Бросив на песок щит и шлем, он протянул руки к Хельге, а она взвизгнула от радости, что ее догадка оказалась верной. — Ты так выросла, а помнишь меня! Я тебя не заметил, а ты одна меня узнала!
Изумленный Даг опустил меч и замер с открытым ртом. После схватки он тяжело дышал и не мог собраться с мыслями. А Хельга, смеясь от счастья и облегчения, в несколько прыжков преодолела оставшееся расстояние и прыгнула на шею «грабителю». Брендольв обнял ее, а все остальные разом зашевелились, заговорили, закричали. До всех дошло то, что ничего страшного больше нет, но люди еще не взяли в толк, что же, собственно, произошло.
— Да это Брендольв!
— Ты что, стал морским конунгом[4] ?
— Да возьмут тебя тролли, парень! Ты не слишком хорошо придумал!
— Вот так подшутил!
— А мы-то уже готовы…
— Твоему отцу это не слишком понравится!
— Великий Один!
— Да он всегда был с придурью!
— Слава асам, наконец-то ты вернулся!
— Не шути так больше, Брендольв! — приговаривал Хельги хёвдинг, сняв шлем и вытирая вспотевший лоб. Хельга прыгала вокруг и радостно повизгивала, почти заглушая его слова. — А если бы мы сразу встретили вас стрелами? Шутка получилась бы слишком дорогостоющей!
— Ну что ты, хёвдинг! — весело и лишь чуть-чуть виновато оправдывался Брендольв. Без шлема, с привычной широкой улыбкой, он уже всем казался прежним Брендольвом, и даже старые следы оспинок на щеках нетрудно было разглядеть сквозь поросль молодой рыжеватой бородки. — Я же знал, куда приплыл! Я же знал, что здесь «мирная земля» и что ты никого не встречаешь стрелами, не разобравшись! Зато теперь я знаю, что усадьба Тингфельт готова встретить любого врага как подобает!
— Да ты совсем сдурел! — восклицал Даг, сообразивший и узнавший Брендольва последним. Уж слишком неожиданным оказался такой поворот! Остатки боевого возбуждения превратились в гнев и мешали радоваться другу. — Брендольв! Ты в своем уме? Да кто же так шутит! Я тебе собирался снести голову всерьез! И тогда ты сам был бы виноват!
— Ты стал настоящим Сигурдом! — весело ответил Брендольв и хотел хлопнуть его по плечу, но Даг сердито оттолкнул его руку. Брендольв не обиделся: радость плескалась в нем и щедрыми брызгами разлеталась далеко вокруг. — И вырос выше меня! Я тебя тоже не узнал. Только догадался, что это должен быть ты.
— А я вот не догадался, что ты за морем так поглупел! — возмущался Даг, не в силах примириться с такой дурацкой и опасной шуткой. Ему самому никогда не пришло бы в голову проверять усадьбу Плоский Камень таким вот образом! — Это же надо такое придумать! Мы уже не дети, чтобы прятаться в сенях и изображать тролля!
— Да уж конечно! — хохотал в ответ на его негодование Брендольв, не без удовольствия вспоминая детские забавы. — Ты отличный боец, Даг! Когда сюда прибудет конунг фьяллей, ему придется плохо! Я тебя еще кое-чему научу — мне рауды показали. Я так рад, что ты не струсил!
— А ты этого ждал? — Даг был просто оскорблен этой похвалой и отталкивал Брендольва, который все порывался его обнять.
— А я догадалась! — ликовала Хельга, прыгая на месте. Теперь уже все это событие казалось ей очень забавным. — Я догадалась, когда увидела его сапоги! Красный и зеленый! Ты всегда путал красный и зеленый!
— Да ну! — охнул Брендольв и посмотрел на свои сапоги. — Они разные, да?
— Еще бы! — хохотала счастливая Хельга. Брендольв не умел различать красный и зеленый, и эта его особенность немало смешила ее еще в те годы, когда сын Гудмода жил у них в усадьбе. — Я так и знала, что ты никогда этому не научишься! Если даже я не смогла тебя научить, то не научит и конунг кваргов!
— Да уж, ему и погребальные башмаки так завяжут — один красным ремешком, а другой зеленым, — добавил Даг, уже немного остыв. Ему было стыдно за своей пропавший зря боевой задор, и похвалы Брендольва казались снисходительными — как раньше, когда двенадцатилетний мальчик был слабым соперником пятнадцатилетнему парню.
— Зато Один и валькирии сразу поймут, кто к ним явился! — без смущения ответил Брендольв и наконец обнял Дага, чтобы быстрее прогнать обиду. Сам он ни на кого не сердился подолгу и не понимал, какой в этом смысл. — Будь здоров, Альвард! — кричал он, тут же открывая объятия кому-то другому. — Привет, Равнир! Ты еще не женился? А где твое ожерелье? Дашь мне поносить?
— Ты, наверное, у конунга кваргов заслужил другое, не хуже! — ответил Равнир.
— Да уж конечно! — с удовольствием согласился Брендольв. — Я привез много занятных вещей. И если кто-нибудь пригласит меня на пир, то не останется без подарков!
И он подмигнул Хельги хёвдингу.
— Я знаю кого-то, кто уж точно скоро будет нашим гостем! — намекнула Хельга.
— А я знаю кого-то, кто еще не скоро отдышится! — вставил Хельги хёвдинг, намекая на себя самого, и еще раз вытер лоб, а заодно и шею. — Отправляйся домой, Брендольв. Мы уже предупредили твою родню. Но боюсь, они приготовили пир не тебе, а волкам и воронам.[5]
— И я знаю кое-кого, кому еще скажут несколько ласковых слов в усадьбе Лаберг! — шепнул Хельге Даг и показал глазами на Брендольва.
Но тот был так рад возвращению в родные места и встрече с семьей воспитателя, что не боялся отцовского гнева. Гудмод Горячий и сам не прочь пошутить.
Через несколько дней жизни в лесной избушке Атла уже считала, что здешние места населяет совсем не плохой народ. Жители восточного побережья имели милейший обычай хранить овощи прямо на поле, где они и выросли, в больших ящиках безо всяких замков, только под крышкой с засовом, чтобы не добрались олени или кабаны. Оказавшись внезапно хозяйкой избушки с очагом, Атла поддалась соблазну отдохнуть несколько дней и пока не заговаривала о том, чтобы идти куда-то дальше. Два раза она ходила тайком прогуляться по округе и натыкалась на такие хранилища, сколоченные из тонких бревнышек и стоящие на краю кривоватых клочков земли, которые здесь гордо именовались полями.
4
Морской конунг — предводитель дружины на корабле, не имеющий никаких земельных владений. Морские конунги могли наниматься на службу к настоящим конунгам или просто разбойничать.
5
Т.е. приготовились к битве.