Щит побережья

— Не следует так торопиться! — подала голос Мальгерд хозяйка. Шутки шутками, на то и пир, но горячим головам нельзя позволять увлекаться. — И тем более во время йоля. Сейчас тролли сильнее людей. Подождем немного, пока солнце наберет силу.

— А тебе, Брендольв, после заморских походов какие-то жалкие тролли нипочем? — подзадорила своего товарища Хельга. Разговоры о троллях вызвали в ней восхитительную смесь ужаса и любопытства, и она только и вертела головой от одного говорившего к другому. Вот бы повидать хоть одного тролля! Хоть маленького!

— После заморских походов мне не очень-то верится в троллей! — с ласковой снисходительностью ответил ей Брендольв. Все-таки она еще совсем девочка! — Я повидал много всяких бед, которые есть на самом деле. И троллей я бы оставил пугливым детям.

Гридница обиженно промолчала. Не слишком ли сын Гудмода стал задирать нос после своих походов?

— Пока не увижу тролля своими глазами, не поверю, — добавил Брендольв.

— А кто же это был, по-твоему? — стали расспрашивать его.

— Какие-нибудь бродяги, беглецы с Севера, — пришел на помощь товарищу Даг. — Мало ли сейчас людей, которые из-за фьяллей потеряли дом и все добро? Им же надо где-то жить и что-то есть. А много ли они могут раздобыть в лесу зимой?

— Я еще удивился, что у вас тут так мало разбойников, — подхватил Брендольв. — Пока я плыл домой, я был готов услышать, что у вас тут ни одна дорога не спокойна и ни один погреб не чувствует себя в безопасности.

— За свои дороги и погреба мы сумеем постоять, — уверил его Хельги хёвдинг.

— Мы принимаем всех, кто просит гостеприимства, — негромко добавила Мальгерд хозяйка.

Гости загудели, стали переглядываться. Все видели беглецов с Квиттинского Севера, но не все принимали их. Многие, завидя у ворот изможденных путников с нелепыми остатками домашнего добра, совали им что-нибудь из еды и торопились спровадить подальше, отводя глаза с чувством брезгливой жалости, пока беда, как зараза, не перепрыгнула и на них. Лучше бы совсем не видеть этих, с севера! И больше боялись те, кому было больше терять. Ауднир насупился: он всех гнал прочь, приговаривая, что у него не гостиный двор. Ему было жаль еды для бесконечных побирушек, но еще больше он боялся, что те занесут в его дом свою страшную неудачу. То неприятное чувство ненадежности собственного благополучия, которое так мучило Хельгу, в том или ином виде испытывал каждый.

— Будет обидно, если это никакие не тролли! Мы лишимся славного подвига! — с видом притворной грусти протянул Равнир и подмигнул Хлодвейг, дочери Хринга Тощего, которая сидела к нему поближе.

Девушка улыбнулась, потому что привыкла слышать от Равнира что-нибудь забавное, но на ее миловидном румяном лице отражалось явное сомнение в его правоте. Да кому же в здравом уме нужны тролли!

— Нужно спросить у старой Трюмпы, тролли это или люди, — сказала Мальгерд хозяйка. — Уж она-то узнает. И тогда мы будем лучше знать, как нам обезопасить себя.

— Я уже думал об этом, — сказал Ауднир. — Уж я-то не упущу случая узнать, кому досталось мое добро! И он мне все вернет, до последнего зернышка!

— Эта старая Трюмпа не лучше тролля! — шепнула Кольфинна Хельге, и та кивнула в ответ.

— А скажи-ка, Брендольв, ведь это славный подвиг — прогнать или убить тролля? — сказал Равнир и подмигнул Брендольву. — Такого тебе и за морем совершать не приходилось, да?

— Это верно! — Брендольв засмеялся и подмигнул ему в ответ, а потом посмотрел на Хельгу. — Если здесь и правда завелся тролль, то я знаю кого-то, кто скоро отправиться на поиски!

— Я знаю даже двух таких, — подхватил Даг. — А заодно проверю, не ты ли притворяешься троллем, чтобы испытать доблесть добрых бондов.

Брендольв расхохотался, отчасти жалея, что сам не додумался, а теперь поздно.

— И меня! И меня! — Хельга радостно захлопала в ладоши, чувствуя, что такого забавного приключения в ее жизни еще не было. Как все же хорошо, что Брендольв вернулся!

Пир на усадьбе Тингфельт продолжался три дня, и эти три дня для Хельги слились в один, длинный и восхитительный день. С утра до ночи по всей усадьбе шевелился народ, везде звучали голоса, служанки суетились на кухне, в гриднице не убирали столов. Шум и радостная суматоха, непохожая на обычный порядок, наполняли душу Хельги восторгом, блаженным чувством, что жизнь сильно изменилась к лучшему и это навсегда. Это все равно что весна. Жители всей округи рады были свидеться и обменяться всеми новостями, какие у кого набрались. Кто-то летом путешествовал и теперь имел что рассказать; кто хвастался новыми нарядами, кто толковал сны; вечерами рассказывали саги и пели предания о богах, играли в тавлеи. Фроди Борода посватался к овдовевшей невестке Торхалля Синицы, и вечером отмечали обручение; Бьёрна Валежника помирили наконец-то с Арнхейдой хозяйкой из усадьбы Мелколесье, и они пообещали больше не топтать поля друг другу и не портить снасти. Мальчики и девочки старше двенадцати лет, взятые родителями в гости, целыми днями носились по усадьбе и вокруг, наполняя воздух криками и мельканием снежков. Даже ночью в покоях не смолкали разговоры вполголоса — находилось немало умельцев рассказывать страшные саги про мертвецов и еще больше охотников слушать. Усадьба Тингфельт жила дружно, и каждый, кто попадал сюда, с каждым вдохом впитывал в себя мир и расположение к людям. Оттого-то здесь никогда не ссорились, оттого-то все соседи так любили бывать здесь. Даже огонь здесь горел как-то по особенному: всех согревая, но никого не обжигая.

Хельга была бы рада, если бы йоль никогда не кончался. Но время проходит, гости разъезжаются, и остается только смотреть на солнце и считать дни до весеннего Праздника Дис, когда все это повторится на усадьбе Лаберг.

Из грустной задумчивости, которая неизбежно наступает после большого веселья, Хельгу вывела Сольвёр. Утром она отлучалась с усадьбы, а вернулась с таинственным и озабоченным видом.

— А я видела кое-кого, кто тащил лошадиный череп! — загадочно сообщила служанка.

— Кого? — Хельга тут же обернулась к ней. Лошадиный череп прямо наводил на мысль о колдовстве. — Куда тащил?