Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 20 из 34



Конечно, когда нам приличную работу отдавали, это был праздник, не обсуждение, а Версаль, обмен комплиментами. Приятно слышать хорошие слова из уст маститых товарищей.

Но ведь заворачивали мы заказы, заворачивали. И я понимал, что теперь и меня запомнили, что придет нужда - так мне в их контору не сунуться. Да и начальник прозрачно намекал: дескать, сложное у нас положение, портим отношения с нужными людьми. На судьбу свою горькую сетовал: мол, другие на его месте как бы вольготно устроились! Нет, характер у него не тот, а ведь всё когда-нибудь начальнику припомнят, а мы, Мартынов, с вами одной веревочкой связаны.

Может, он ожидал, что в ответ я должен в любви и верности поклясться?

Не было такого. И дистанция между нами сохранялась. Когда я к нему в кабинет заходил, сразу чувствовал - холодный ветер по комнате гуляет.

Но иногда, после тяжелого обсуждения, когда мы совместными усилиями больших китов прикладывали, задерживал меня начальник под разными предлогами, давал очередные цеу, и вдруг на миг переглядывались мы с ним по-свойски, как два заговорщика, и казалось, вот-вот подмигнем друг другу.

***

"Ты начальничек всем начальничкам начальничек"...

Особенностью нашего отдела было то, что кроме людей, непосредственно занятых производством, специалистов, достигших профессионального уровня (и тут начальник был строг в отборе - тех, кто "не тянул", он быстро вышибал из конторы), имелись еще работники (примерно половина из общего состава отдела), непосредственно ничем не занятые. Машинистки, учетчики, лаборантки, секретарши, инспектора, - господи, что им делать у нас? Но недаром наш начальник слыл талантливым администратором: он им находил работу. Помню, я даже пытался разгадать круг обязанностей одной женщины-инспектора. По моим наблюдениям, вся ее служба состояла в том, чтобы относить в определенные корпуса наши готовые заказы. Туда у нее был постоянный допуск. Правда, заказы надо было соответствующе оформить (то есть собрать все подписи, проверить нумерацию страниц, наложить печать, зарегистрировать в книге и т.д.) и обратно требовалось принести нечто вроде акта о приеме. Ну хорошо, на это уходил час. А дальше? Не такие мы были щедрые, чтобы в день по два заказа отправлять. Бывало, набиралось и пять, но чаще всего - в неделю ни одного. Так неужели эту работу нельзя было доверить любой секретарше? Нет, нельзя. Каждый раз пропуска оформлять? А вдруг секретарша увидит в цехах то, что ей не надо видеть? А ежели она заказ через забор выбросит (якобы потеряет), а за забором шпион? Вдруг не в тот корпус отнесет? Где гарантия? Одно беспокойство! Зато инспектор человек проверенный, не подведет. И потом, может, она не просто заказы сдает, может, она еще слова особые говорит вроде "снип, снап, снуре, пуре, базелюре", чтоб людям понятнее было? Откуда мне знать, что она в корпусах делает? Темный я. И еще мне объяснили - когда я свою идею про сокращение штатов высказал, - что, во-первых, мороки и писанины прибавится, а во-вторых, если наш отдел наполовину уменьшить, то автоматически мы в другой разряд перейдем: дело, возможно, и не пострадает, но зарплату срежут уж точно, - а какой же умный начальник с этим согласится? И вообще, чем больше отдел, тем почетнее им руководить! Кто же добровольно будет рубить сук, на котором сидит?

У "профессионалов" работа тоже была непыльная. Когда наступал срок тему сдавать, мы допоздна задерживались. Горим на производстве, горим синим пламенем. Сам черт нам не брат. Такое случалось в конце квартала. Десять горячих денечков. Бывали еще "тепленькие" дни, смотря по обстоятельствам. Но остальное время? Чем заняться в обычные дни? Трудная задача для ученых специалистов: как создать видимость работы, когда работы нет? Однако ребята в отделе подобрались отчаянные - не боялись трудностей.

Ровно в девять все на местах. На минуту опоздаешь - скандал. Полчаса все сидят за столами, - это с вечера дела накопились. Потом дружно идут в коридор. Перекур. И начинается "ля-ля": кто что купил, кто что достал, кто какое кино смотрел, как сыграл "Спартак", какая была телепередача и т. д. Может, в шахматы сразиться или книжку почитать? Нет, неудобно. Все-таки на работе. А газету полистать - дело законное. Можно вслух заметку огласить под рубрикой: "Происшествия": Иванов машину угнал - арестован, Петров в столовой продукты воровал - посажен, Сидоров газ забыл выключить - дом взорвался. В комнате заметку обсудят, повздыхают: дескать, живут же люди... А до обеда далеко. Стрелки на часах словно чугунные, не двигаются. Но вот и у нас происшествие: Вера Федоровна поругалась с Лидией Павловной. Вера Федоровна назвала Лидию Павловну женщиной легкого поведения. Лидия Павловна в долгу не осталась, сказала, что Вера Федоровна официантка. И загудел отдел. Сотрудники по комнатам шныряют, выясняют, кто прав, кто виноват. (Вообще наши женщины не скучали. Они были разделены на два враждующих лагеря, правда, не понятно по какому принципу, ибо часто появлялись перебежчицы. Какие велись интриги! До обмороков, до слез! У меня создалось впечатление, что все дела нашей конторы для сотрудниц имеют второстепенное значение. Куда важнее - "кто про кого что сказал".)

После обеда начальника вызывали на совещание или на конференцию. Его заместители (с ученой степенью) обычно находили повод смыться. Причем я не помню случая, чтобы начальство уезжало потому, что, мол, необходимо посидеть в библиотеке, перевести статью с английского или поработать дома над собственной диссертацией. Это бы не считалось уважительной причиной, наоборот, прозвучало бы оскорбительно для всех: дескать, мы тут вкалываем, а они там втихую свою карьеру делают. Но вот привезти холодильник (подошла очередь в магазине), достать редкое лекарство, взять очки у знакомого (присланные из Венгрии), купить штакетник для дачи, явиться на примерку в ателье - такие дела встречали всеобщее понимание, отдел принимал в них живейшее участие, каждый спешил дать полезный совет, а на следующий день узнать детально подробности сего предприятия.



Простые смертные не имели права уходить до звонка. Поэтому организовывался чай. Разгадывали кроссворд. Потом женщины начинали вязать. Мужчины группами уточняли планы на воскресенье или исчезали в соседних отделах, где вдоволь болтали с приятелями. Иногда приносили спирт из лаборатории, и шло всеобщее братание. Враждующие лагеря развивали бешеную активность по части добычи огурцов и капусты из буфета. Последний час все висели на телефонах - координировали с женами и мужьями вечерние покупки. Случайно прорвавшийся деловой звонок (кто-то просил дать консультацию, заказать пропуск, послать представителя) вызывал возмущение: "Ишь, вдруг всполошились, скоро день кончается, вспомнили, ничего, подождут до завтра".

Звонок. Гурьбой к проходной. Уф, устали! Наработались!

***

Старожилы рассказывали, что однажды отдел по собственной инициативе взялся за незапланированную тему. Идея увлекала всех, люди добровольно оставались еще на несколько часов. Вкалывали, что называется, без дураков. И получилось! Важная тема! Благодарность от Комитета заслужили! Но параллельно начальнику вкатили выговор, а отдел лишили квартальной премии. Потому что маленький заказ вовремя не сдали, попросту не успели, а заказ-то был в плане. С тех пор энтузиазма не наблюдалось.

***

И все-таки хорошая жизнь была в "шарашкиной конторе". Как в трамвае: только не скандаль и не высовывайся - спокойно доедешь куда надо. Но Саша и Вадик, ребята из Академгородка, шли своим ходом и на других скоростях. Вот-вот они скроются за поворотом, а ты успей им вдогонку послать прощальный привет. И тогда я спрыгнул с подножки.

***

"Ты начальничек всем начальникам начальничек, отпусти..." А начальник был мудрый человек, по-дружески предупреждал: нельзя нарушать установленные правила движения, ни к чему путному это не приведет.

Я ему и раньше свои идеи высказывал, да, вероятно, полагал он, что перебешусь я, остыну, остепенюсь. Но теперь я впервые мосты за собой сжигал, и он понял, что на этот раз я всерьез. И показалось мне, что уговаривает он меня остаться не по долгу службы - действительно не хочет моего ухода. Может, у него особые планы были? Может, мой поступок задевал его самолюбие (из конторы еще никто добровольно не уходил)?