Доктор на просторе

- Ужасная трагедия случилась с моим компаньоном, мой мальчик, - томно заговорил он, протягивая мне золотой портсигар. - Прободная язва двенадцатиперстной кишки, представляете? Вчера вечером сам сэр Джеймс сделал ему операцию. Бедняга теперь выбыл из строя на добрых три месяца. Знали бы вы, насколько трудно подыскать ему достойную замену. Практика-то у нас довольно своеобразная. - Держа кончиками пальцев сигарету, он небрежно помахал ею в воздухе. - Пациенты у нас весьма необычные. Есть ещё люди, которые не склонны пользоваться услугами Национальной службы здравоохранения в том виде, как того добилась наша парламентская демократия. Такие пациенты выше всего ценят уровень обслуживания и аристократические манеры.

- Я буду счастлив встретиться с ними, сэр, - с чувством заверил я.

- Правда, вы так долго прожили за границей, - задумчиво произнес доктор Поттер-Фиппс. - Должно быть, Гималаи вас пленили. Гримсдайк рассказал мне про вашу замечательную экспедицию, когда позвонил. В прошлый уик-энд мы встретились на скачках, и я поведал ему про наше несчастье в надежде, что, возможно, он и сам сумеет нас выручить. Славный молодой человек, не правда ли?

- Да, на редкость славный, - поспешно согласился я.

- Должно быть, я старею, друг мой, но многие молодые врачи кажутся мне сейчас довольно серыми и скучными. Да и с пациентами обращаются так, словно имеют дело с морскими свинками. Видимо, это результат нашего современного казарменного обучения. Когда я сам учился в Сент-Джордже, отношение к медицине было трепетным, даже благоговейным. Впрочем, и для таких влюбленных в горы романтиков, как вы, в мое время тоже нашлось бы место. Кстати, вы встречались в Гималаях со старым Чаррингтоном?

- С Чаррингтоном? Боюсь, что нет, сэр.

- Да что вы? - в голосе Поттер-Фиппса прозвучало искреннее изумление. - Но ведь он оттуда не вылезает. Все не теряет надежды познакомиться со снежным человеком.

- Гималаи, видите ли, довольно большие...

- Ах да, разумеется.

Я уже решил встать, набрать в грудь больше воздуха, покаяться и поспешить на заклание к кровопийце Пайкрафту, когда доктор Поттер-Фиппс произнес:

- Что ж, я вас беру.

У меня отвисла челюсть.

- Как, вот прямо так?

- Да, вот прямо так, дружок. Я, видите ли, тешу себя надеждой, что умею разбираться в людях. Особенно - в собратьях по профессии. Я их насквозь вижу. - Он вздохнул. - Жаль, что мой талант не распространяется на лошадей. Лишние деньги ведь никогда не мешают. Кстати, если вам нужен какой-нибудь аванс, обратитесь к моей секретарше. В моей семье, - продолжал разглагольствовать славный доктор, - не принято говорить о деньгах. Это считается дурным тоном. И, простите, дружок, но, возможно... Словом, нет ли у вас более строгого наряда?

Я вытаращился на свой новый костюм.

- Вы ведь, наверное, его в своем Тибете приобрели? - приветливо спросил доктор Поттер-Фиппс. - Вот вам визитка моего портного. Скажите, чтобы срочно сшил вам новый костюм, а счет прислал мне. Мысль, конечно, крамольная, но хорошая одежда для частного врача порой важнее стетоскопа. А вот насчет машины можете не тревожиться - у нас три "роллс-ройса"...

- Три? - не удержался я.

- Да, и ещё один для перевозки электрокардиографа. Вы умеете им пользоваться?

- О да, сэр, - радостно пролаял я, довольный впервые представившейся возможностью сказать правду. - В Св. Суизине нас по части сердца здорово натаскали.

- Очень рад. Страшно рад. Сам-то я немного путаюсь во всех этих подлых проводах и циферблатах, но зато твердо знаю: стоит только прикрутить их к больному и щелкнуть рычажками, как ему тут же становится лучше. Мы приобрели этот прибор у одного врача, который тоже уехал за границу. Я почти всегда стараюсь захватывать его с собой. В конце концов, даже при невралгии или аппендиците знать состояние сердечной мышцы отнюдь не помешает, верно? И, согласитесь, большая разница, когда к двери пациента подкатывают сразу два "роллс-ройса". Когда вы можете приступить? Завтра?

Я с готовностью согласился.

* * *

В тот же день я отправился к портному, мастерская которого размещалась в мрачном, строгом и пыльном помещении на Сейвил-Роу. Обстановка внутри царила почти благочестивая. Помощники вели себя словно на похоронах, переговариваясь исключительно шепотом, а клиентов обмеряли в мрачных, облицованных темной древесиной кабинках, напоминающих исповедальни.

- Какой бы вы хотели пошить костюм, сэр? - спросил меня похожий на кочерыжку тщедушный стариканчик, трясущейся рукой обматывая меня вокруг талии мерной лентой.

- А что носят в наши дни прилично одетые врачеватели? полюбопытствовал я.

- Черный пиджак и полосатые брюки сгодятся всегда, сэр, - торжественно провозгласил этот гороховый стручок. - Молодые доктора порой предпочитают однотонные пиджачные пары. А вот один хирург, фамилию которого я не назову, потребовал даже... - голос портного сорвался, и я поспешно поднял глаза проверить, не отдал ли он концы, - ... костюм из твида, сэр.

- Очень хорошо, - кивнул я. - Значит, черный пиджак и полосатые брюки.

- Я очень рад, сэр, - просиял старикашка. - Вы сделали правильный выбор, сэр. Совсем как в наши доблестные прежние времена.

Я снял неплохую спаленку в Бейсуотере, а уже на следующее утро приехал в роскошную приемную на Парк-Лейн. Поскольку пока я был ещё облачен в костюм с Оксфорд-стрит, на лице почтенного доктора Поттер-Фиппса, несмотря даже на всю его доброжелательность, отразилась такая смертная мука, как будто я страдал сразу от проказы, эпилепсии и пляски Святого Витта.

- Может быть, дружок, вы пока чуть поосмотритесь, - осторожно предложил он. - Узнаете, что к чему. В белом халате походите. А то, знаете ли, с непривычки и перепачкаться недолго. Особенно, когда с незнакомой аппаратурой дело имеешь.

Целую неделю я просидел в небольшой лаборатории, переделанной из ванной, где проводил элементарнейшие анализы по пять гиней за штуку. Затем прибыл мой черно-полосатый костюм, и мне дозволили попробовать свои силы с парк-лейнской клиентурой. Начал я с самой верхушки: первым же моим пациентом оказался герцог.

В то утро доктор Поттер-Фиппс ворвался в лабораторию, когда я ковырялся с анализом крови. Впервые я увидел, что он встревожен.