Страница 9 из 147
Я обниму твой драгоценный пепел.
И я надеюсь, что это восстающее Создание
Будет владеть всем, сотворенным нами обоими.
Но мне пора. О, приобщи меня к своей славе!"
Обратим внимание на "Создание" (Creature), которое будет владеть всем, что сотворено обоими героями, - это, несомненно, тот же загадочный образ "Имя, поднимающееся из их пепла", но есть и некоторое уточнение: речь идет о творческом наследии. Завеса тайны приоткрывается... Внимательному читателю могут показаться странными слова Феникс о том, что у ее мертвого (или умирающего) друга было насмешливое - или даже веселое (mirthfull) выражение лица. Однако это не опечатка и не небрежность автора, ибо рядом с этим прилагательным мы видим глагол joyes - веселится. Он смеялся и на пороге Вечности...
Под последней строкой монолога Феникс напечатано: "Конец. Р.Ч. (Роберт Честер. - И.Г.)"; несмотря на это, далее на трех страницах появляются еще два стихотворения, не разделенные на строфы - строки рифмуются попарно. Первое озаглавлено "Пеликан" и содержит его свидетельство как о смерти Голубя, так и самой Феникс:
"О, что за душераздирающий Спектакль,
Подлинное Чудо Мира я видел..."
Они снабжены отдельной подписью Честера и явно добавлены позже.
Пеликан говорит о мужестве, с которым Голубь встретил смерть, потом рассказывает, как Феникс ("удочеренное дитя Природы") храбро последовала за своим другом, и оба сгорели в пламени Аполлона.
"О, если редчайшие из земных существ
Сгорают вместе, что может подняться из огня
И предстать перед глазами изумленных смертных,
Как не еще более совершенное Создание?"
Это возникшее из пепла Голубя и Феникс "Создание" получило от них все дары благородных умов, устремленных к добру, любви, красоте. И вклад Феникс нельзя отделить от того, что дал "Созданию" Голубь, - эти двое благодаря Природе стали одним. Что касается Природы, то ясно: речь идет о Госпоже Природе, доставившей свою воспитанницу на этот остров, где служат Аполлону. Гораздо труднее постигнуть удивительнейшее и совершеннейшее "Создание", на которое Честер несколько раз намекал и раньше и к которому он обращает свой восторженный взор в последнем стихотворении, так и озаглавленном: "Заключение".
"Заключение" начинается с извинения в слабости авторского таланта для того, чтобы говорить о столь важных событиях, о столь редкостном предмете; но ведь случается, что "самую тяжелую и ценную ношу доверяют тащить скромному ослу...". После этого извинения Честер сообщает, что другой царственный Феникс поднялся из пламени, и это блестящее создание будет долго удивлять мир. Честер выражает надежду, что "благородные умы" одобрят его старания и опять подписывается: "Конец. Р. Ч.".
Песни Голубя и сонеты Шекспира
Дальше на 34 страницах читатель может ознакомиться с большим собранием стихотворений ("кантос"), представленных как "созданные Пафосским Голубем для прекрасной Феникс" {8}. Такой подзаголовок, сам характер этих поэтических произведений, а также то обстоятельство, что Честер специально пометил их как чужие, цитируемые им, не позволяют рассматривать их в качестве простого продолжения честеровской поэмы. "Песни Голубя" по своей яркой поэтической образности, виртуозной поэтической технике превосходят не только произведение неизвестного в истории литературы Честера, но и таких выдающихся поэтов, участников сборника, как Чапмен, Джонсон, Марстон. Это целый каскад мастерских акростихов, удивительно близких по своим темам и образности шекспировским сонетам.
Первая группа акростихов названа "алфавитными" - она состоит из 24 стихотворений (на семи страницах). Это семистишия с рифмой "ab abb cc", в которых первое слово каждой строки начинается с одной и той же буквы; стихотворения расположены в порядке английского алфавита - от "А" до "Z". Вторая - и значительно большая по объему - группа акростихов создавалась по другому принципу: начальные слова каждой строки, читаемые сверху вниз, образуют предложение, являющееся в свою очередь первой, ключевой строкой или даже несколькими строками стихотворения. Здесь, в зависимости от количества слов в ключевом предложении, мы встречаемся со всем разнообразием строфики - от шестистиший до четырнадцатистрочных стихотворений (сонет) - и рифмовки. Адекватный перевод этих акростихов на другой язык невозможен, поэтому для читателей, владеющих английским, мы приводим некоторые из них в первозданном виде.
"Песни Голубя" - труднейшие, филигранные акростихи - давно привлекли к себе восхищенное (а подчас и озадаченное) внимание западных специалистов по английской поэзии. Поражает обилие шекспировских сравнений, метафор, отдельных слов и целых фраз, как будто сошедших на эти страницы из поэм и сонетов Уильяма Шекспира. Как и в сонетах Шекспира, здесь доминирует тема нежной любви - дружбы, определяющей, наряду с творчеством, смысл жизни поэта. Высшее счастье - любить и знать, что ты любим.
Прекрасная Феникс - "восхитительная комета", "ее красота цветет подобно розе". Любовь поэта к ней исполнена безмерной преданности, искренности, чистоты. Но их объединяет не страсть: их союз основан на духовном родстве, на радости "совместного служения Аполлону", чей огонь они бескорыстно поддерживают, веря в свое высокое предназначение.
"Я сам и все мое всегда твое" - эту фразу образуют первые слова строк одного акростиха. Несравненная Феникс - Муза поэта, вселяющая в него "дух древнего Гомера". Их творческий союз неразделим: "Мои строки являются и твоими", "Я буду исполнять мои сонеты на твоей арфе", "Обратись ко мне, и я отвечу песней, с которой никто не сравняется..."
Но безоблачная радость и счастье - не удел нашего Голубя. Многие строки исполнены горечи и боли, несправедливой судьбой он обречен на страдание; с ним, как можно понять из другого акростиха, произошло какое-то несчастье, он тяжко болен. Неоднократно он просит у нее прощения за свое состояние, взывает к ее сочувствию, помощи:
"Если у тебя есть сострадание, прояви его,
Ведь сострадание - лучшее украшение женщины...
Яви свое милосердие, о Феникс,
Помоги страдающему в его болезни...
Никакие лекарства, никакие пластыри
Не затянут раны, которые убивают мое тело...
Смерть преследует меня по пятам,
Лишь твоя любовь не дает ей остановить мое сердце".
Неоднократное возвращение к этой теме, сам характер этих строк с их почти медицинской терминологией (болезнь, боли, лекарства, пластырь) оставляют мало сомнений в том, что речь идет не только - и не столько - о душевных, любовных страданиях, томлении и жалобах, где значительную роль может играть поэтическая традиция и мода, но и о страданиях физических, придающих отношениям этой необыкновенной четы трагический, даже жертвенный характер.
Голубь передает Феникс свои знания, свое искусство. Но рядом с темой чистой, платонической любви, сострадания, преданности, поклонения Аполлону и музам неотступно следует тема тайны, секрета. Между Голубем и Феникс существует согласие не только о возвышенной чистоте их отношений и совместном служении искусствам, но и о тайне, которая должна их окружать, хотя читателю трудно понять, почему такие благородные отношения и занятия должны сохраняться в секрете.
"...Я буду твоим неизвестным Голубем.
...О, будь моим Фениксом, а я буду твоим Голубем,
И мы будем любить друг друга в тайне от всех.
...О, не разглашай мою любовь, ты, вестник дня!
...Свои чувства и занятия я скрою,
Лишь эти строки могут открыть тайны моего сердца".
Еще первого исследователя честеровского сборника Александра Гросарта заставило серьезно задуматься великое множество шекспировских мыслей, образов, метафор, эвфуистических изящнейших оборотов, сходство поэтической формы "Песен Голубя" и шекспировских поэм и сонетов. Некоторые ученые в нашем столетии в поисках объяснения этого феномена, отмечая, что о простых совпадениях здесь не приходится говорить, вынуждены предполагать, что Шекспир не только - по неизвестным причинам - дал в сборник свою поэму, но и мог принять участие в редактировании честеровского поэтического материала и при этом даже заново переписал какую-то его часть. Но что же связывает Шекспира с таинственным Голубем?