Невиновных нет

- Что уж теперь...

Попрощавшись, Зуйков вышел вместе с соседом, остановились за воротами дачи.

- Так где вы видели Анатолия Ивановича последний раз? - спросил Зуйков.

- В тот вечер, пожалуй, уже была ночь, начало двенадцатого, я пошел прогулять своего спаниеля. Маршрут у нас с ним один: от нашей дачи, вниз по дороге до шлагбаума, оттуда назад. Когда возвращались, я и встретил Анатолия Ивановича, почти у шлагбаума, он трусцой спускался вниз, к станции. "Куда спешите, сосед?" - спросил я. - "Прогуляться перед сном", не останавливаясь сказал он. - "Что ж на станцию? Идемте по лесу", предложил я. "Извините... Я... пробежечкой... А вы с собачкой... оно долго", - ответил и ушел или убежал, как хотите. Меня удивила его нелюбезность и торопливость. Уже поднявшись наверх, к лесу, я оглянулся и увидел, что он уже на платформе на Москву обменивается рукопожатием с каким-то человеком.

- А вы могли бы его описать? - спросил Зуйков.

- Что вы! Темно ведь было. Разве что точно видел, что он гораздо ниже Анатолия Ивановича, а у нас с Анатолием Ивановичем рост один: 178 сантиметров. А тот ему едва до плеча доставал.

"Значит тот человек не высок, где-то метр шестьдесят пять-шестьдесят восемь", - отметил про себя Зуйков.

- Вот, пожалуй, и все, - сказал сосед.

- Что ж, спасибо, Аркадий Ильич, - протянув руку, Зуйков попрощался и пошел к "Волге", припаркованной у штакетника.

- Куда едем, Антон Трофимович? - спросил шофер.

- На работу...

Поднявшись к себе и сняв пальто, Зуйков первым делом извлек из карманов ключи, блокнот и завернутые в бумагу клочки разорванных фотографий. Он высыпал их на стол и попытался сложить из цветных разрозненных мозаичных кусочков что-то цельное, понятное. Но ничего не получалось. Он сгреб их и высыпал в конверт. Затем взялся за блокнот, тщательно перелистал его страничку за страничкой. В итоге он выписал на отдельный лист бумаги семнадцать номеров телефонов. Они были разнесены Фитой по алфавитным страницам, но нигде не указывалось, чьи они. Видимо, Фита знал их принадлежность, что говорило о том, что номера эти были для него значимы, помнил по цифрам, кому они принадлежали. Номера были шестии семизначные. Первые явно не московские, вторые могли быть и московскими, и других городов, как России, так и иных государств СНГ. Все это предстояло выяснить. Зуйков позвонил, вызвал сотрудника.

- Постарайтесь установить принадлежность этих телефонов, - сказал Зуйков, когда тот вошел, и отдал ему бумажку. - В этом конверте разорванные фотографии, отдайте экспертам, пусть попробуют сложить...

Затем он позвонил в приемную Фиты. Ответил женский голос:

- Слушаю, приемная.

Назвавшись и представившись, Зуйков сказал:

- Мне нужна Ада Георгиевна.

- Я Ада Георгиевна.

- Ада Георгиевна, хотел бы с вами повидаться.

- Завтра годится? - спросила она.

- Хорошо бы. В какое время?

- Давайте после четырех. Скажите, куда приехать.

Он попросил ее приехать к половине пятого, сказал куда и где получить пропуск...

К концу рабочего дня вошел сотрудник.

- Садитесь, - предложил Зуйков. - Ну что?

- Из семнадцати номеров четыре шестизначных. Принадлежность установить практически невозможно. Из оставшихся тринадцати - девять московских, остальные - загадка, они могут быть во многих городах на территории бывшего СССР, где семизначная система.

- Это я без вас понял, - буркнул Зуйков. - Ладно, давайте московские.

- Два номера - это служебный и домашний телефоны генерала, - он назвал знакомую Зуйкову фамилию высокого чина из МВД. - Один телефон бывшей госдачи ЦК КПСС, последний телефон принадлежит посольству Ирана.

- Кто сейчас хозяин дачи ЦК КПСС?

- Не знаю.

- Выясните! Дальше!

- Еще один - домашний некой Ады Георгиевны Голодышиной.

- Дальше!

- На страничке с буквой "Я" телефон какого-то Якимова Рудольфа Петровича. Еще один квартирный - Жигалова Олега Олеговича. Есть еще телефон какой-то Скорино Евгении Францевны.

- Все?

- Да.

- Хорошо. Установите, кто такие Якимов, Жигалов, Скорино.

- Теперь фотографии, товарищ полковник, - он достал из папки три плотных листа бумаги, на которых были наклеены, собраны воедино кусочки, сложившиеся в три фотографии. - Получилось не очень. Многих фрагментов не хватает, есть пробелы и там, где верхняя пленка отделилась от основы. Основа есть, а самой пленки с изображением нет, видимо, уничтожали фотоснимки с большим рвением.

Зуйков рассматривал снимки. На двух он нашел Фиту, еще каких-то двоих людей, на третьем возник в полуоборот еще один с рыжими волосами. Зуйков узнал: все эти люди были на похоронах Фиты. На фотографии они стояли то ли в вестибюле, то ли в холле на фоне какого-то киоска, возможно, сувенирного - виднелись на витрине зажигалки, игральные карты, бижутерия. Все это Зуйков рассматривал через лупу, но полное представление составить не мог многих фрагментов действительно не хватало, и куда они подевались, ломать голову не имело уже смысла.

- На какой бумаге отпечатаны эти фотографии? - спросил Зуйков. - На "AGFA", на обороте есть фирменные знаки.

"Скорее всего и эти снимки делал Желтовский", - подумал Зуйков, вспомнив, что те, дачные, семейные, сделанные Желтовским, тоже на этой бумаге.

- Установите нынешних владельцев дачи ЦК КПСС.

Зуйков посмотрел на часы, было без восемнадцати шесть. Он позвонил в приемную Фиты. Трубку сняла Голодышина.

- Ада Георгиевна, простите, беспокою еще раз. Это Зуйков. Скажите, пожалуйста, какие у Анатолия Ивановича были служебные телефонные справочники?

- Совминовский, Госдумы и еще один как бы личный, толстый такой, как большой блокнот с алфавитом. Туда он записывал телефоны и адреса. Он у него на письменном столе лежал всегда.

- У меня к вам просьба: просмотрите внимательно все три, не попадутся ли вам такие фамилии: Жигалов, Якимов, Скорино, бывшая госдача ЦК КПСС и генерал... - он назвал фамилию.

- Скорино работала помощницей у Анатолия Ивановича. Она ушла на пенсию. Остальное я посмотрю. Вам сейчас нужно или терпит до завтра?

- Терпит. Мы же увидимся, - пришедшая в голову Зуйкова мысль требовала проверки.

Прошло два дня. Миша не пришел, не звонил. Борис Сергеевич Брустин запаниковал. В голову полезли всякие ужасные истории, которыми жила столица. Утром третьего дня Брустин отправился с письменным заявлением в милицию. Майор, прочитав заявление, стал успокаивать: "Да не паникуйте вы. Ну загулял парень, дело молодое. Появится. У нас таких заявлений полно. Потом выясняется, что исчезнувшие веселились. Бывает и не по два-три дня, по неделям гуляют... Ладно, займемся и вашим сыном".

Брустин видел, что майор с неохотой принял его заявление и понял, что поиск пропавших людей - дело, которым не спешат заняться, есть кое-что поважнее. Но он принял решение. Первое, что надо было сделать - поехать на Мишину работу. Старенький "Москвич" стоял во дворе, Борис Сергеевич прогрел двигатель, проверил в бардачке, на месте ли сумочка, где его и Мишины права и техпаспорт, и поехал на СТО.

Начальник смены сидел у себя в каморке, в которую Брустин прошел через весь цех.

- Вы по какому делу? - спросил начальник смены, разглядывая Брустина и соображая: "Не инвалид ли какой с жалобой. От них всегда чего-нибудь жди".

- Я отец Миши Брустина.

- О! Что это он забастовал? Заболел, что ли?

- Нет. Позавчера он не вернулся с работы. По сей день.

- Как так?

- Не вернулся, не позвонил. Сегодня третий день пошел.

- Да я сам видел, как он запирал свой шкаф, взял сумку с инструментами и ушел. Вместе с Рубеном.

Рубен был Мишиным близким приятелем, вместе ходили в школу, он часто бывал в доме Брустиных.

- Можно поговорить с ним и с другими слесарями, кто был в ту смену?

- Конечно! Идемте.

- Я хотел бы сперва посмотреть его шкафчик. Но у меня нет ключа.