Полтергейст

Люба аж подскочила. Выскользнула из горячих рук Юзика. Огляделась по сторонам и, покраснев от стыда, стала застегивать халат непослушными пальцами.

И ее снова болью пронзило все то, что пережила днем.

«Сегодня, сегодня же вечером сяду переписывать святое письмо. И соседям, и родственникам отправлю…» — подумала о единственном, что могло еще помочь.

Вздрогнул и Юзик, хотя такой уж был смельчак… Оглянулся на дверь спальни, прислушался. Было тихо, как в могиле. И может поэтому обоим, и Любе и Юзику, стало еще страшнее.

Глава вторая

Летучка в кабинете Селиванова.

Борьба Селиванова с алкоголизмом.

Николаенчик говорит такое…

Андрейченко выясняет обстановку.

Селиванов в растерянности. Решение принято.

— Значит, так… Закругляем сегодняшнюю оперативку, — начальник березовского отдела внутренних дел подполковник милиции Селиванов Виктор Петрович обвел взглядом подчиненных, сидевших по обе стороны продолговатого полированного стола. — Подведем итоги. В связи с ускорением и перестройкой нашего общества, на нас, работников милиции, возложена большая ответственность, поскольку оперативная обстановка за последние месяцы резко осложнилась. Надо самокритично признать, что в некоторой степени тут есть и наша вина. Повторяю — наша. И нечего нам на кого-то кивать. Когда с мясокомбината днем и ночью тащат мясо и колбасу, когда со стеклозавода хрусталь мешками выносят, а потом в Вильнюсе загоняют его, то, спрашиваю, чья тут вина? — Селиванов задержал пристальный взгляд на начальнике отдела по борьбе с хищениями соцсобственности. Начальник же глаза боялся поднять — рассматривал полированную поверхность стола, как будто бы никогда ее не видел. После мучительной для подчиненных паузы Селиванов продолжал: — Когда среди белого дня в центре Березова подростки у женщин сумочки из рук вырывают, значит, они знают, что их никто не задержит, ни одна собака их не зацепит… Мы, надо честно признаться, на сегодняшний день абсолютно не подготовлены к борьбе с новыми формами преступности. О чем я хочу сказать? О рэкете, который проник даже в Березово. О вымогательстве у кооператоров, у таксистов-частников, у несчастных официанток, вынужденных в связи с этим заявления об увольнении подавать. А что мы думаем делать с наперсточниками? Может, сами поиграем с ними?

— Виктор Петрович, это в основном работа гастролеров, — осмелился подать голос начальник отдела уголовного розыска.

— Так, может, мы себя в Березове гастролерами, а не хозяевами считаем? — Селиванов не сводил взгляда с начальника отдела уголовного розыска. Тот тоже отвел глаза. Затем, после продолжительного молчания, Селиванов произносил последнее, что говорил почти на каждой оперативке: — Необходимо обратить внимание всех служб на самогонщиков. Там гнездится вся зараза: и преступность, и взяточничество, и воровство, и разврат. Изживем в Березове самогоноварение — сразу же станет легче жить не только всем березовцам, но и нам с вами. Все. Можете быть свободными.

Получив такое разрешение, подчиненные потихоньку стали расходиться. Оставшись в кабинете один, Селиванов задумчиво уставился на поверхность стола. Точно так же, как недавно глядели на этот стол его подчиненные.

Была причина запечалиться, была…

Еще в молодости, перед поступлением в Высшую школу милиции, Селиванов, раздумывая над причиной человеческих бед и несчастий, пришел к единственному и категорическому выводу: во всем дурном, что творится среди людей, виновата водка. Она, треклятая, погубит человечество. Тогда Селиванов и дал себе слово — не брать в рот ни капли…

Сколько насмешек, злых шуток и издевательств перенес Селиванов в те застойно-застольные годы, когда вино и водка полноводными реками лились на юбилеях, при открытии всевозможных совещаний и при их закрытии, в дни именин и на свадьбах, на рождениях и на поминках — все обмывалось и задуривалось водкой… Как только не называли Селиванова: и скупердяем ненасытным, который трясется над каждой копейкой и потому не хочет участвовать в складчинах, и больным, и гордецом, и вольтанутым… Селиванов был знаменит на все Березово: как только в компании упоминалось его имя, обязательно кто-нибудь говорил: «А-а, знаю его, знаю… Это тот, что водки в рот не берет», — произносилось это таким тоном, каким говорят об инвалидах или безнадежно больных.

Селиванов как мог и умел сражался за трезвость в одиночку. Самое унизительное прозвище для Селиванова было алкаш… «И ты еще с этим алкашом связываешься?» — отзываясь так о человеке, Селиванов считал его пропащим…

Однажды, лет десять назад, в одной из центральных газет Селиванов вычитал статью о вреде спиртного и пьянства. Ее автор пропагандировал трезвый образ жизни. Это был счастливый для Селиванова день. Он, может, впервые узнал, что все-таки он не одинок, что есть люди в стране, для которых водка — отрава… И тут же — Селиванов был человеком дела, недаром ведь пришел в милицию — он решил организовать общество трезвости.

«Надо срочно ехать к тому, кто написал такую толковую статью… Мы с ним обязательно объединимся, создадим устав, разработаем программу действий… Мы начнем всесоюзную кампанию», — так думалось Селиванову, когда в десятый раз перечитывал статью в газете.

Спустя пару дней Селиванов был в Москве, через редакцию нашел человека, написавшего статью, — он оказался генералом, — попал к нему на прием, представился как положено и развил генералу свою выстраданную грандиозную идею насчет всесоюзного общества трезвости: по какому принципу его организовывать, какой устав должен быть, кого можно принимать в общество, а кого — ни на шаг не подпускать, ибо некоторые товарищи и загубить могут идею, уже не раз бывало такое… Часа полтора проговорил Селиванов в кабинете генерала не прерываясь.

Генерал слушал, внимательно смотрел в глаза Селиванова, изредка кивая в знак согласия.

— Конечно, я полностью поддерживаю ваши конкретные предложения, — сказал генерал возбужденному Селиванову, когда тот наконец выдохся. — Дело это полезное, поддержку организую на всех уровнях. Берите все на себя. Одним из первых записывайте в свое общество меня. Составляйте списки. Чем смогу — помогу.

Если бы на месте генерала был человек без званий, то Селиванов кинулся бы его обнимать. Но нарушать субординацию он не мог…

А генерал после этих слов подошел к холодильнику, расположенному рядом с сейфом, достал оттуда бутылку пятизвездочного армянского коньяка, два хрустальных бокала, нарезанный дольками лимон на тарелочке. Все это выставил на стол. Наполнил бокалы. Затем один подал Селиванову: «Ну что, замочим хорошее начинание…»

…И пришлось Селиванову выпить ту отраву, не откажешь ведь генералу.

Кто видел, скажите, как всю ночь проливал Селиванов горькие слезы в поезде, возвращаясь из Москвы в Березово? А ведь лились они, ой, как лились!..

Трудно, мучительно трудно жилось Селиванову. Надежда на создание общества трезвости то угасала совсем, то загоралась с новой силой…

Но вот началась и уже который год продолжалась перестройка. Появилось и общество трезвости. Березовское отделение милиции одним из первых в республике всем составом вступило в него. Под громкие аплодисменты подчиненных председателем был избран — мог ли он об этом мечтать еще пять лет назад! — Селиванов. Казалось, все, победа близка — проклятые алкаши исчезнут с лица земли, вымрут, как мамонты…

Но и теперь, во времена перестройки и гласности, чем отчаяннее боролся с алкоголизмом Селиванов, тем труднее становилось жить. Будто в лесной бурелом забирался Селиванов.

Какая неземная фантазия пробудилась у березовцев после того, как постановлениями и указами на государственном уровне была объявлена борьба с пьянством и алкоголизмом. Сколько нигде не зарегистрированных рацпредложений родилось как раз в это памятное время, когда повсюду закрывались то на ремонт, то навсегда магазины и отделы по продаже водки!