Осада Азова

– «Останется!» – закричал, кривляясь, Одоевский. – Доживу вот лет до ста – сосчитаюсь местами со многими. Ошельмовали, ошалелые! Обошли!

Долго упрашивали боярина, чтобы он угомонился, поостыл, забыл нечаянную обиду. Но он бушевал оттого еще больше. Потом спросил, по какому делу собрались в Столовой палате. Ему сказали. И он стал вглядываться в лица Томилы Бобырева, Наума Васильева, а увидев Порошина, грозно крикнул:

– Так вот по каковой причине бояре позабыли позвать меня в Столовую палату! Чтоб скрыть от меня беглого Федьку Порошина! Вот где ты объявился! Давно ищу птицу залетную. Где же ты пропадал, тварь несчастная?.. Печати белого воска тебе доверял, канцелярии обучал, к канцелярии приставил, польской истории учил, славянские книги давал тебе, холопу, читать, обучал тебя всяким мудреным грамотам. А ты, дьявол огненный, взял да сбежал на Дон, переняв и постигнув многие науки. Почто ты сбежал, стервь поганая?

– Сбежал от работы вечной, от твоего злодейства лютого, от подневольной жизни, – сказал Порошин.

– От подневольной жизни? – буйной грозой обрушился на есаула боярин. – На кол посажу! На костре сожгу! В Сибири сгною, падаль черная! – и бросился на Порошина. Широко размахнувшись посохом, боярин хотел вонзить острие в широкую грудь холопа. От его яростного крика, казалось, стены палаты вздрогнули. Но по дрогнула рука у Томилы Бобырева, который стоял рядом с обезумевшим боярином. Он схватил своими ручищами боярина за грудь, поднял его вместе с посохом и бросил на пол.

– Убью! – сказал Томила Бобырев. – Убью. Пускай мне Сибирь будет могилой, но я не дам есаула Порошина в обиду. В царской палате прибью тебя, собака!

– Выдай мне холопа, государь! – взмолился боярин, стараясь подняться с пола.

– С Дона выдачи беглых нет, – сказал Томила. – Государь в том не волен!

Царь сказал:

– Боярин, поднимись. Не твори непотребное. С Дона выдачи нет. Выдать холопа тебе не в моей власти. Да ты, боярин, позабыл, видно, что они у нас послы с Дона. Они значатся у нас в Посольском приказе, живут на Посольском дворе. А с послами мы расправляться самочинно не вправе.

Боярин встал, со злостью отряхнулся, и с его астраханской шубы посыпались серебряные и золотые пуговицы.

– Что же это делается у нас на Москве? – разводя руками, тихо спросил боярин. – Великий государь держит руку Дона?

– Порядок держит, – сказал царь. – Как быть нам, бояре? Держать нам Азов за собою или не держать?

Одни сказали:

– Держать в твоей вотчине. Послать туда ратных людей, дать деньги.

Другие сказали:

– Азов брать на себя не следует. Враждовать с султаном не время. Пускай казаки дерутся сами с турками и татарами, живут там сами по себе и кормятся как раньше кормились.

Третьи сказали:

– Денег им не давать. Откуда нам взять такие большие деньги? Ратных войск в Азов не посылать. На ратных людей истратим многие тысячи денег. А где их взять? Сколько хлеба уйдет, запасов всяких надобно много, и не на один год, потому что война бывает у турских людей не один год. Такие великие деньги и многие запасы на те годы где брать?

Царь и бояре много думали. Царь, видя и слыша раз­номыслие в головах приближенных, проговорил:

– Решить азовское дело может только Земский собор. Надо послать гонцов во многие города, чтоб они выбрали изо всех чинов, из лучших средних и меньших – добрых и умных людей, с кем об этом деле говорить. Объявить тем людям, что к нам писали из Азова донцы, просили принять город от них; но в то же время пришли к нам вести, что сам великий визирь Аззем Мустафа-паша хочет идти весной под Азов, и если не возьмет он скоро го­рода, то, осадя его крепко, пошлет турецкое и крымское войско на Московское государство. Как быть нам, государю, в сем важнейшем деле? Разрывать ли с турским и крымским царями? Азов у донских казаков принимать ли? Если принимать Азов и разрывать с турским и крымским царями, то ратные люди в Азов надобны будут многие, на азовское дело и ратным людям на жалованье деньги надобны многие будут. Где все это брать? Об этом скажете вы мне, государю, на Земском соборе.

Дьяк Василий Атарский незаметно подмигнул Науму Васильеву и Федьке Порошину: «Дело, мол, у нас на Москве будет жаркое! Держись, братцы!»

Царь повелел Афанасию Желябужскому и подьячему Арефе Башмакову с товарищами через три дня, с первой зарей, елико возможно спешно отправиться в Азов с премилостивым царским жалованным словом.

– А вам, – сказал он атаману и казакам, – гостить у нас на Москве до тех пор, пока не вернется Желябуж­ский.

Все разошлись по домам. Только один разъяренный боярин Никита Одоевский долго еще стоял посреди Столовой палаты. У ног его валялись пуговицы, словно горох рассыпанный, и лежал на полу длинный посох с золотым набалдашником.

«АЗОВ» И «ОСАДА АЗОВА» ГРИГОРИЯ МИРОШНИЧЕНКО

Среди выдающихся достижений советской литературы заметное место принадлежит историческому роману. Патриотизм, народность, богатство фактического материала и достоверность в его освещении – вот что главным образом характеризует произведения таких мастеров советской исторической прозы, как А. Толстой и Ю. Тынянов, О. Форш и В. Шишков, А. Чапыгин и С. Злобин.

В становлении и развитии советского исторического романа большая роль принадлежит национальным традициям русской литературы. Уже в литературе XI–XII веков властно звучала тема Родины, «великого труда» предков, отстаивавших независимость «Руския земли». Наиболее ясное выражение эта тема получила в «Слове о полку Игореве», где призыв к единению князей перед грозной опасностью половецких набегов поставлен в тесную связь с историческими заслугами дедов и прадедов. Историческая тема продолжала оставаться ведущей и в русской литературе XIII–XVII веков. Ее развитие уже в XVIII – начале XIX века дало такие значительные явления, как оды и «Древняя российская история» Ломоносова, «История государства Российского» Карамзина, соединявшие качества литературного и исторического сочинений.

Значительную роль в развитии исторической романистики сыграл Пушкин – автор «Полтавы», «Медного всадника», «Бориса Годунова», «Капитанской дочки», «Истории Пугачева». Важнейшее завоевание реализма – историзм позволил Пушкину художественно достоверно воссоздать события национальной истории. Близость к источникам, следование действительным события были непременным требованием Пушкина к произведениям на историческую тему. Достаточно вспомнить его письмо к В. Лажечникову о «Ледяном доме». «Истина историческая в нем не соблюдена, – писал он, – и это со временем, конечно, повредит вашему созданию»[23].

В.Г. Белинский, Н.Г. Чернышевский и Н.А. Добролюбов, отмечая успехи русского исторического романа XIX века, указывали новые пути его развития, добивались большего сближения литературных произведений с выводами современной им исторической науки. Лучшие традиции исторической романистики XIX века были унаследованы советской литературой. «Кюхля» Ю. Тынянова, «Одеты камнем» О. Форш, «Петр I» А. Толстого, «Разин Степан» А. Чапыгина положили начало советскому историческому роману во всем многообразии его тематики, методов, форм. Уже в 1931 году Горький произнес знаменательные слова: «…У нас создан подлинный и высокохудожественный исторический роман… какого не было в литературе дореволюционной»[24].

Успехи советского исторического романа связаны с развитием национально-исторического сознания народов Советского Союза, с патриотическим интересом к героическому прошлому нашей Родины.

В романе «Разин Степан» А. Чапыгин сумел воссоздать социально-освободительное движение XVII века и облик его вождя, воплотившего в себе свободолюбие, ненависть к царю и боярам – свойственные народу черты. Григорий Мирошниченко также обратился к русской истории XVII столетия – его увлек патриотический подвиг донских казаков, отбивших у турок мощную крепость Азов, препятствовавшую выходу русских к Дону и к морю. Так был задуман роман «Азов», первая книга которого, «Москва», вышла в свет в 1948 году. К тому времени Г. Мирошниченко уже был известным писателем.

23

Пушкин А. С. Поли. собр. соч. в 10-ти т., т. 10. М. – Л., 1949, с. 554.

24

Горький А. М. О литературе. Статьи и речи 1928—1936 гг. М., 1937, с. 56.