Страница 27 из 42
Девочкам было хуже всех в этой истории. Они ведь перевезли сюда из квартиры все свое богатство - все игрушки, всех Барби, которые у них скопились за все детство. Маша потом рассказывала, что несколько месяцев после этого спать не могла. Все самое родное, что у них было, они перетащили в ту комнату.
Пожарные, когда сделали экспертизу, пришли к выводу, что во всем виноваты строители: они неправильно сложили печку. А раз они виноваты, то обязаны возместить ущерб.
Первый способ - заплатить деньги. Но непонятно было, какие. Дом сгорел в 96-м году. Строили мы его лет пять. Хорошо помню, как в 91-м покупал кирпич по три рубля за штуку. Потом этого не хватило, и я докупал, но уже по семь рублей. Это были уже другие цены... В общем, непонятно, как индексировать.
Поэтому второй способ мне понравился больше. Заставить их восстановить все в прежнем объеме. Что и было сделано. Они поставили точно такую же коробку, сами наняли польскую фирму, и она все доделала. Строители сделали все это за полтора года. Все стало как до пожара и даже немножко лучше. Только сауну мы попросили вообще убрать.
ЛЮДМИЛА ПУТИНА:
Я отнеслась к потере дома философски. После этой истории я поняла, что ни дом, ни деньги, ни вещи не стоят того, чтобы ради них сильно напрягаться в жизни.
Знаете почему? Потому что в один момент все это может просто сгореть.
- Такая уж традиция у нас в стране - все важные вопросы решать в бане. Как же вы теперь?
- В бане вообще-то мыться надо. Мы и в тот раз никаких вопросов не решали. Это были поминки по прежней должности, если хотите.
ЧИНОВНИК
"ЭТО НАШ ГОРОД"
- А что же дальше было с работой? От губернатора Яковлева вы ушли, послом не стали...
- Прошло несколько месяцев после того, как мы продули выборы в Питере, я все еще был без работы. В общем, не очень хорошо, да и семья все-таки... Надо было что-то решать. А тут какая-то невнятная ситуация с Москвой: то вроде зовут на работу, то не зовут.
- И кто все же позвал?
- Бородин, как ни странно.
Инициатива моего прихода в администрацию президента принадлежала с самого начала управляющему делами президента Павлу Бородину. Не знаю, почему он обо мне вспомнил. Мы несколько раз в жизни до этого встречались. Вот, собственно, и все отношения.
Бородин говорил обо мне с тогдашним главой администрации президента Николаем Егоровым. Тот меня вызвал в Москву и предложил стать его заместителем. Показал проект указа президента, сказал, что на следующей неделе подпишет его у Ельцина - и за работу. Я согласился: "Хорошо. Что мне делать?" Он говорит: "Лети домой, в Питер. Подпишет, и мы тебя вызовем".
Я уехал, а буквально через два-три дня Егорова сняли и главой администрации назначили Анатолия Чубайса. А Чубайс ликвидировал должность, которую мне предлагали. Так что в Москву я тогда так и не переехал.
Прошло еще какое-то время. Уже было сформировано правительство Черномырдина, а его первым замом назначили Алексея Алексеевича Большакова. Нашего, питерского. И на каком-то приеме - это я позднее узнал - он Бородину и говорит: "Что же вы?
Обещали трудоустроить человека и бросили, он так без работы и сидит". Бородин обиделся: "Да не бросал я его. Там все ваш дружок Чубайс переломал". "Ну и возьми его тогда к себе", - предложил Большаков. Бородин считал, что я к нему в Управление делами не пойду, потому что привык к другой работе. Большаков настаивал: "Ну тогда придумай что-нибудь". На том и разошлись. Бородин обещал придумать. И придумал, но об этом я узнал позднее.
Как-то позвонил Леша Кудрин. Он тогда был начальником Главного контрольного управления президента. Приезжай, говорит, посмотрим, что можно сделать, одну должность ликвидировали, но не все же. Я прилетел. Встретился с Кудриным. Он поговорил с Чубайсом, и тот перед отъездом в отпуск предложил мне возглавить Управление по связям с общественностью. Мне это дело было совсем не по душе. А куда деваться? С общественностью так с общественностью. Все-таки администрация президента. В общем, согласился.
Мы с Кудриным сели в его машину и поехали в аэропорт. По дороге он говорит:
"Слушай, давай поздравим Большакова, наш, питерский, первым замом стал". - "Ну давай". Мы набрали телефон Большакова прямо из машины. Нас соединили. Лешу как начальника Главного контрольного управления со всеми соединяли. Алексей поздравил Большакова и сказал: "Вот и Володя Путин вас поздравляет. Он тут, рядом со мной". Большаков говорит: "Дай-ка ему трубку". Я беру трубку и слышу:
"Ты где?" - "Ну как где? В машине. Едем с Лешей в аэропорт. Я в Питер улетаю". - "А где был?" - "В Кремле. Решали вопрос моего трудоустройства. Буду начальником Управления по связям с общественностью". - "Позвони мне минут через тридцать". А машина-то все приближается к аэропорту.
Я уже хотел идти на посадку, но в последний момент все же дозвонился до Большакова. Он говорит: "Слушай, а ты можешь остаться? Завтра подойди к Бородину". Я не понимал, о чем идет речь, но остался. Мне даже в голову не приходило, что Большаков может обо мне вспомнить.
Не знаю, почему он это сделал, а спрашивать неудобно. У меня есть только одно объяснение, другого и быть не может. Алексей Алексеевич в Питере был человеком заметным. Первый заместитель исполкома Ленсовета, человек, который реально руководил городом. Отзывались о нем, как правило, хорошо, как о человеке деловом, энергичном и очень работящем. Его смела демократическая волна, хотя он не был каким-то ортодоксом, но Собчак решил, что он должен уйти.
Большаков оказался почти на улице, чем-то занимался, но никому и в голову не приходило, что он может снова какой-то серьезный пост занять, а тем более в Москве. Время от времени Большаков появлялся в Смольном, по своим делам. И ни разу, я его не заставлял ждать. Сразу все дела прекращал, всех выгонял, сам выходил в приемную: "Алексей Алексеевич, заходите". У нас с ним никогда не было близких отношений, он, может быть, просто это запомнил...
Утром я зашел к Бородину, он предложил мне должность своего заместителя.
Вот так в августе 1996 года я оказался на Старой площади в Москве в качестве заместителя Управделами президента. Курировал юридическое управление и загрансобственность.