Страница 43 из 80
Некоторые из них промывали и врачевали раны товарищей. Я услышал сдавленный вскрик, когда кто-то вырезал стрелу из бедра раненого. Стрела засела глубоко, и я вознес молитвы Митре, чтобы человек этот не истек кровью.
Другие были заняты тем, что распаковывали припасы и чистили оружие. В целом же, притом что во всей этой пещере было что-то нечистое, здесь все же было суше. И чувствовалось, что пикты сюда не сунутся, а это большое преимущество. Кроме того, собравшиеся здесь люди были ветеранами пограничных войн. Некоторые из них были достаточно стары, чтобы послужить под началом Конана и участвовать в битве при Велитриуме. Если, конечно, им в то время посчастливилось находиться на аквилонской службе. Если только древняя стигийская магия или любая другая магия, с которой связано изображение, не проснется, все будет нормально. А даже если мы разбудим ее, то я не опасался за своих людей. Да и в магию я не слишком верю.
В свете факелов я видел, как люди переглядываются. Я попридержал язык. Наверняка ребята кое-что знают о каменном истукане, но пока предпочитают помалкивать. Вообще-то, парни, родившиеся в Боссонских Пределах, всегда отличались скрытностью и подозрительностью. Да и другие не станут просто так трепаться с офицером.
- То, что мы услышим сегодня, останется между нами, - сказал Сарабос. Неважно, в каких богов вы верите.
Солдаты продолжали безмолвно переглядываться. Один или двое моргнули, когда человек со стрелой в бедре издал крик боли. После этого долго гуляло эхо. Я заметил, как люди бросают взгляды в глубь пещеры.
Без слов было ясно: они от всей души надеются, что там нет ничего такого, что будет разбужено человеческим присутствием после долгих лет спячки и выйдет наружу, голодное и устрашающее. Я опасался, что страхи эти не беспочвенны, однако предпочитал смотреть на ситуацию трезво.
- Согласен. Место это не очень приятное. Но давайте не забывать, что для пиктов оно табу. Их мы здесь не увидим. Они боятся этого места. Но нам-то чего страшиться? Это не наше табу, это табу пиктов. Вспомните, когда в последний раз Конан Великий оказался в подобном месте, он вышел наружу с сокровищами пирата Траникоса, с помощью которых и сел на трон Аквилонии.
Кто-то пробормотал насчет того, что, дескать, завалиться в уютную кровать с теплой потаскушкой и сосудом доброго вина было бы достаточно. И сокровищ никаких не надо. Я нашел это предложение не самым уместным.
Один из моих людей наконец подал голос:
- Слышал я кое-что от моей матери. - Судя по акценту, говорил гандер, хотя, если судить по его смуглой роже, вполне сошел бы за шемита... или за пикта.
Будто прочитав мои мысли, солдат продолжал:
- Да, в моих жилах течет кровь пиктов. Моя мать происходит из их народа, хотя отец мой чистопородный гандер. Мать немного знала пиктский язык и кое-какие древние истории. Одна из этих историй, говорила она, была среди пиктов табу. На каждого, кто расскажет ее, ложилось проклятие, почти такое же великое, как и на любого, кто войдет в эту пещеру. Тем не менее мать все рассказала мне, ибо считала, что я должен ее знать. А может, она верила, что моя хайборийская кровь ослабит силу проклятия...
Никто не осмеливался задать ни одного вопроса. И снова гандер, казалось, обрел власть читать мысли собравшихся.
- Нас было пятеро - пятеро братьев. Последний родился, когда матери было сорок. Прожила она до шестидесяти дет. Я воевал в пяти кампаниях без позора и ущерба, но и без почестей. Зато и без серьезных ран. Если и в самом деле на всем этом лежит проклятие, то, думаю, мать говорила правду.
- Ну ладно, тогда скажи правду о том, что она говорила тебе, а мы послушаем, - сказал я.
- Возможно, это не многое вам объяснит... - начал было гандер.
- Что бы ты нам ни рассказал, это все же больше, чем ничего, - твердо сказал я. - Кроме того, рассказчику полагается имя. Прости меня, что я не знаю твоего имени.
- Меня зовут Василиос, сын Айрика, - сказал он.
- Ну так говори, Василиос, мы слушаем.
Василиос прочистил горло. Воздух в пещере был намного суше, чем снаружи, но пыль стояла столбом. Он глотнул воды из фляжки. Затем сел, скрестив ноги, положил руки на колени и начал:
- Это было во времена, когда отец моей матери был еще юношей-пиктом. Среди пиктов жил колдун, а статуя ожила и ходила...
Глава одиннадцатая
Дебри Пиктов, за много лет до описанных выше событий.
Конан слушал Скиру с большим вниманием даже после того, как она призналась, что является дочерью колдуна Лизениуса.
- Никогда не слышал о нем. Впрочем, никогда и не пытался запоминать имена колдунов, - сказал Конан. - Да и ты не слишком похожа на колдунью. Хотя бы потому, что одета слишком уж затрапезно.
- Мы живем здесь уже пять лет, - сказала Скира. Голос ее напрягся от оскорбления. - Когда мы прибыли сюда, я еще даже не была женщиной. Допусти на минутку, что я не глупа, и выслушай меня.
- Прошу прощения, Скира, - сказал Конан. Он перевел ее замечание Говинду и Кубванде. Они кивнули, затем нахмурились, когда он добавил, что Скира и ее отец, по всей видимости, пользуются большим влиянием среди пиктов или имеют там друзей.
Если Лизениус с дочерью столь могучие маги, что способны держать на расстоянии пиктов, то иметь с ними дело довольно сложно. Они могут оказаться чертовски могущественными! Слишком! А если они столь могущественны, то зачем им помощь?
Если они имеют среди пиктов союзников, то помощь им будет означать, что придется сражаться бок о бок с дикарями. У Конана не было кровных долгов к пиктам, в отличие от большинства киммерийцев, но древнюю вражду между их народами трудно было забыть. Кроме того, у пиктов и бамула не было ничего общего. Дикари в любой момент могли сменить гнев на милость и убить Конана, а затем и всех бамула.
Это было правдой. Правдой было также и то; что Конан имел мало шансов с боями вырваться отсюда, ибо его двадцатке пришлось бы сражаться с многочисленными ордами пиктов, которые знают эти леса как свои пять пальцев.
Конан вошел в Ворота Зла, ибо был обязан сделать это ради Вуоны. Теперь он должен был сделать следующий шаг: пойти на союз с пиктами, чтобы спасти Вуону и всех, кто доверился ему.