Страница 5 из 24
– А когда вы заканчиваете работу?
Волоха, как мне показалось, с облегчением ответил, что не скоро, в шесть, не раньше.
– О-очень замечательно, – сказал гость и стал надевать свою куртку, – в шесть я тут как тут, штыком. Я правильно сказал: штыком?
– Как штык, – поправили мы его.
И он ушёл, а мы освобождёно вздохнули, как вздыхают после ухода назойливого человека, которого и выгнать-то нельзя уже хотя бы по той причине, что текст его может оказаться… ну не выдающимся, но очень, возможно, своевременный, памятуя о балканских событиях – злободневным, актуальным – пользуясь газетным языком.
Словом, мы забыли о нашем прилипчивом белградце – чего уж там, он был под хорошей мухой. Хлопнет сейчас ещё пару стаканчиков (кажется, в писательский клуб отправился) и вряд ли, вряд ли уже появится сегодня. И мы сидели себе, разговаривали, проблемы кое-какие обсуждали, а в шесть часов позволили себе и выпить, после чего разговорились ещё основательней.
И тут вновь… да, представьте, белградец. Собственной персоной. Вошёл, будто к себе домой уже, подсел к нам за столик, обласкал маслянисто-хмельным взором серо-водянистых и каких-то немного утомлённо-пустоватых глаз, развязно осведомился:
– Ну-тес, дорогие мои русаки… или рус-сичи?.. опять я с вами, – вытянул при этом из кармана плоскую бутылку коньяка и, сделав пару глотков (не отравлено, дескать), поставил её между мной и Волохой. – За доброе ваше здравие. Теперь, когда пробило шесть часов, я надеюсь, вы не откажетесь от моего приглашения сходить в ресторан. Или правильнее пойти? Вы не должны мне отказать, не имеете права. Я правильно говорю?
Волоха посмотрел на стоящий перед ним коньяк, поднялся из кресла, прошёлся по кабинету, чуть пригнувшись и теребя себя за подбородок – так он обычно выхаживает собственное мнение в щекотливом вопросе.
– Не знаю, право, – он посмотрел на меня, и я чуть заметно пожал плечами: решай, мол, сам, он к тебе пришёл. Но, видимо, одному с незнакомцем Волохе идти не хотелось. А вот выпить ещё хотелось. Мы ведь уже причастились, а это дело такое – требует некоего завершения, в некотором роде разнообразия: друг друга-то мы уже лет двадцать знаем, а тут незнакомец да какой – из Белграда, по которому друг нашего президента Билл вот-вот засадит «томагавками». Волоха почесал висок, сделал по вытоптанному ковру ещё пару петель и обратился ко мне уже напрямик:
– Ну, ты-то, Фима, как на это смотришь? Текста, конечно, ещё нет… но обговорить параметры разве…
– Ребята, вы меня обяжете. Я тут совсем один, не с кем слова перемолвить… я имею в виду по-дружески…
И вот мы шагаем по Большой Никитской к Садовому, то и дело перестраиваясь ввиду встречного людского потока, Саша без умолку болтает. И вдруг я обращаю внимание на то обстоятельство, что говорит он совершенно без акцента. Выразительно гляжу на Волоху, он кивает в знак того, что также заметил сию метаморфозу.
– Хо-хо, – говорю, с иронией заглядывая сбоку в Сашины глаза, – любопытно, на чью разведку, сэр, вы работаете?
– О-о! – Саша ничуть не смущён, заливисто смеётся и несколько раз кивает – дескать, понял свою оплошность. – Я с акцентом могу говорить хорошо так же, как и без акцента. Впрочем, как и на английском, и на немецком. Что же касается моей принадлежности к разведке – так я из Белграда. Майор предупреждал меня: не переигрывай, а я вот-с…
Мы с Волохой вновь переглянулись, но продолжали следовать в намеченном направлении – сказывалось, очевидно, и выпитое, и извечное – чёрт бы его побрал! – любопытство. Ну! В кои-то веки на разведчика напоролись. На молодого, неопытного, но всё равно – настоящего… Это же не в кино, это в жизни!
– И в каком же ты звании, дружище?
– Всего лишь пока лейтенант.
– Ну ничего, какие наши годы.
А вот и ресторанчик. Пожалуй, даже кабачок скорее. Тихо, хотя зальчик почти полностью заполнен. Саша ведёт себя по-хозяйски, с официантом разговаривает по-сербски (вероятно). Заказывает водку, салаты. Мы пьём за Сербию. Затем Саша показывает небольшое фото молодой женщины с девочкой на руках.
– Моя дочь. Я официально не женат, но от дочери не отказываюсь. Разведчику лучше без семьи.
– А давно ты оттуда?
Саша подзывает официанта, заказывает сигареты «Парламент», закуривает, неожиданно надменно говорит, глядя в упор на Волоху:
– А всё же вы, русские, нас предали.
– Но может быть, не мы, а руководители наши?
– Э нет, не финти. Официант, огня!
Официант невозмутимо подходит, чиркает зажигалкой.
– Ещё водки!
Саша поднимается из-за стола и зачем-то идёт вслед за официантом.
– У тебя деньги есть? – спрашивает Волоха. Я говорю, сколько у меня. – Может, уйдём?
– Мы должны идти, Саша, – говорит Волоха, когда наш белградец возвращается.
– Э, так не пойдёт. Вы мои гости. Здесь. Эй, – он обращается к сидящим за соседним столиком, – огня! – И что-то добавляет по-сербски. Ему передают зажигалку. Я тоже закуриваю и начинаю разглядывать посетителей в зале. По-прежнему тихо (только мы одни, кажется, и нарушаем эту давящую тишину), остальные переговариваются шёпотом, и я думаю, что тема у них сейчас одна: нападёт НАТО на их страну или… Красивая женщина у окна взглянула в нашу сторону и сразу опустила глаза…
– Ну вот я лейтенант, – говорит между тем Саша и снимает с Волохи очки, кладёт на стол, – а ты… даже ничего и не видишь.
Мне никогда не нравилось, если с человека бесцеремонно сдирают очки, поэтому говорю:
– Ну а я старший лейтенант…
– И командование переходит к нему, – находчиво прибавляет Волоха, водружая свои очки на нос Саше. Саша тяжело смотрит на меня через ненужные ему стёкла, берёт вилку с таким видом, будто собирается идти с нею в атаку, затем, помедлив, начинает жадно есть помидоры.
– А всё же вы дерьмо, ребята, – говорит, пережёвывая.
– Да-а, – смотрит на меня Волоха, – нам, действительно, пора.
– Друг, – говорю я Саше: – ты смотрел фильм… есть у нас такой – «Бриллиантовая рука» называется, смотрел? Там, если человеку пора, например, умыться, то ему говорят: клиент созрел. Пойдём водички хлебанём.
– Иди, я сейчас.
Захожу в туалет, быстро оглядываю чистенькое помещеньице, соображаю: затолкать его головой в унитаз мне вряд ли удастся… крепкий парнишка. Так что, может быть, сразу в челюсть вмазать?.. Однако Саша так и не появился, и я вернулся в зал, сел за стол.
– Ну и куда подевался этот фрукт?
Волоха кивнул в сторону гардероба, откуда доносились голоса – нашего знакомца (достаточно громкий) и чьи-то ещё, приглушённые.
– Однако наш разведчик надрался.
– Да не такой уж он и пьяный. Не шатается, по крайней мере.
– Подготовка кадрового военного. Пойдём?
Мы подошли в тот момент, когда Саша схватил официанта за грудки и что-то ему зло вшёптывал по-сербски (вероятно). Мы вмешались, встав между ними.
– Ты меня знаешь?! – обратился Саша к гардеробщику, подававшему мне куртку.
– И знать не желаю, – ответил тот.
– Да? Но ты меня ещё узнаешь!
– Ты давай заплати сначала.
Как раз подошёл ещё один официант, больше похожий на вышибалу, и подал счёт.
– Сколько? – Саша воззрился на вышибалу оценивающе и полез в карман, достал деньги. Несколько десятков рублей у него не хватало. – Хватит и этого, – он мял в пальцах купюры, выказывая пренебрежение и даже презрение не то к деньгам, не то к официанту. У того на скулах заходили желваки:
– Слушай, ты!
– Что-о?!
– Да бросьте вы! – я за локоть потащил Сашу на улицу – публичные разборки в наши планы не входили. – Подышим, подышим, успокоимся!
– Н-не-не-не, пусти, я ещё не закончил… своих дел.
– Клиент созрел. Какие могут быть дела в таком состоянии? Пора освежиться.
Я оступился на неосвещённом крыльце и выпустил Сашин локоть. Оборачиваясь, заметил холодно-злой и трезвый промельк его глаз, и тут же правый его кулак от плеча выстрелил мне в лицо… я успел лишь откинуть голову назад – удар пришёлся в козырёк моей кепи и она отлетела. Удар его левой руки, уже поймав равновесие, я пропустил над левым плечом и ударил сам… Саша съехал спиной по стенке на корточки, затем завалился на бок. Я поднял свой головной убор, в замешательстве огляделся: надо линять. Бросился за Волохой, уже уладившему финансовый вопрос и одевавшим куртку.