Выигрыш

– Думаю, мы прекрасно обойдемся и без него.

– Ты уверен, что все образуется, правда?

– Конечно. Мисс Булен все предусмотрела. Завтра в четыре часа.

– Я уже охрипла от крика, а ты, милый? Перейди на другой балкон.

Через гостиную я перешел на другой балкон. Она продолжила:

– Вероятно, завтра мы будем завтракать все вместе: ты, я и твой Гом.

– Если он успеет на завтрак…

– Вот была бы потеха, если бы он не успел, если бы он немного опоздал… Мне очень нравится этот отель.

– Думаю, что у нас хватит денег дня на два, не больше.

– Забудь про все эти ужасные счета. Не обращай на них внимания, – сказала она, потом добавила: – Но все-таки это не так весело, как жить в грехе. Интересно, у того молодого человека, видимо, много долгов?

– Мне хочется, чтобы ты забыла о нем.

– О, мне он абсолютно безразличен, милый. Мне не нравятся молодые ребята, – она задумалась. – По-моему, я склонна относиться к тебе, как к отцу.

– Черт побери, Кэри, – обиделся я. – Не такой уж я и старик!

– Нет, ты старый, – настаивала она. – Половая зрелость начинается в четырнадцатилетнем возрасте.

– В таком случае через пятнадцать лет после этой ночи ты можешь стать бабушкой.

– После сегодняшней ночи? – нервно переспросила она и сразу же смолкла.

Еще один фейерверк взорвался в небе.

– Вот оно, твое «огненное колесо», – сказал я.

Она подняла голову и безразлично посмотрела на огни фейерверка.

– О чем ты теперь думаешь, Кэри?

– Странно, – заметила она. – С этого времени мы собираемся жить вместе многие годы. Милый, как ты думаешь, у нас хватит с тобой тем для разговоров?

– Мы ведь с тобой будем не только беседовать.

– Милый, я говорю серьезно. Есть ли между нами нечто общее? Я совершенно ничего не понимаю в математике. Я не понимаю поэзии, которой ты восхищаешься.

– Тебе этого совсем и не нужно… Ты сама – поэзия.

– Нет, право же, я говорю серьезно.

– Мы еще не исчерпали всех тем для разговоров, а мы ведь с тобой еще совсем ничего не делали, только все говорим и говорим.

– Будет ужасно, – сказала она, – если мы с тобой сделаемся обычной семейной парой. Ты понимаешь, что я имею в виду. Ты все время будешь копаться в своих бумагах, а я буду вязать.

– Ты ведь даже не умеешь вязать.

– Ну, тогда буду раскладывать пасьянс. Или слушать радио. Или смотреть телевизор. У нас никогда не будет телевизора, правда, милый?

– Никогда, – пообещал я.

Ракеты в небе постепенно гасли, наступило долгое молчание. Я отвел взгляд от огней в гавани. Она сидела на корточках на полу, опершись головой о разделявшую нас стенку, и крепко спала. Наклонившись, я дотронулся до ее волос. Она мгновенно вскочила.

– О, какая же я глупышка – задремала.

– Пора уже ложиться спать.

– Нет, правда, я совсем не хочу спать.

– Ты ведь сама сказала, что задремала.

– Это свежий воздух. Так приятно на свежем воздухе.

– Тогда переходи ко мне.

– Хорошо. А разве можно? – нерешительно спросила она.

– Зачем нам эти два балкона?

– Не знаю.

– Переходи сюда.

– Я перелезу.

– Нет. Не надо… Ты можешь…

– Не спорь со мной, – отрезала она. – Я уже тут.

Наверное, когда утром пришли убирать наши комнаты, то подумали, что мы сошли с ума: три постели на двоих – и ни на одной из них никто не ложился спать.

Позавтракав, мы поехали на такси в мэрию – я хотел убедиться, что мисс Булен ничего не напутала. Но все оказалось в порядке: брачная церемония должна состояться ровно в четыре часа. Нас попросили не опаздывать, потому что регистрация следующего брака назначена на четыре тридцать.

– А не зайти ли нам в казино? – спросил я у Кэри. – Теперь, когда все улажено, мы можем позволить себе истратить, скажем, тысячу франков.

– Давай сперва заглянем в порт и убедимся, что Гом еще не приехал.

Мы спустились по лестнице, которая напоминала мне Монмартр, если не принимать во внимание то, что все вокруг было такое блестящее, чистое, новое, а не серое, древнее и историческое.

И всюду напоминали о казино: в книжных магазинах продавали системы игры в конвертах, на которых было написано: «2500 франков – гарантированный выигрыш каждую неделю»; в магазинах детских игрушек торговали маленькими столиками для игры в рулетку; в табачных лавках были выставлены пепельницы в виде рулеточного колеса; даже в магазинах женских товаров были шали, украшенные цифрами и надписями: промах, чет, нечет, красное, черное.

В гавани стояла дюжина яхт, над тремя из них реяли британские флаги, но ни одна из них не была «Чайкой» Друтера.

– Какой ужас, вдруг он забыл о нас, – произнесла Кэри.

– Мисс Булен никогда не позволит ему забыть о нас. Я думаю, что он теперь высаживает своих гостей где-нибудь в Ницце. Однако ты ведь вчера вечером сама хотела, чтобы он опоздал.

– Да, но сегодня утром мне показалось это ужасным. Может быть, нам все-таки не нужно идти в казино?

– Давай сойдемся на компромиссном решении, – уточнил я. – Триста франков. Нельзя ведь уехать из Монако, так ни разу и не сыграв на рулетке.

Мы некоторое время побродили по казино. Была рабочая половина дня туристы отсутствовали, и зал для больших ставок был еще закрыт, а за постоянно действующими столиками сидели ветераны. Все они с таким напряжением отдавались игре, как будто их ленч зависел от того, выиграют они или нет. Для них это была долгая, тяжелая и нудная работа. Чашечка кофе, а потом снова такая же работа до обеда, и только в том случае, если их система приносила успех, они позволяли себе ленч. Кэри усмехнулась – я уже забыл, по какому поводу, – и какие-то старик с партнершей подняли головы на другой стороне стола и бросили на нее ледяные взгляды. Они были до глубины души оскорблены ее фривольностью: для них рулетка – не просто игра. Даже когда система приносила успех, какой огромный труд стоял за этим выигрышем в 2500 франков еженедельно! Вооруженные своими диаграммами и графиками, они не надеялись на слепой случай. Другое дело – случай вновь и вновь впутывался в их тщательно разрабатываемые системы и выгребал лопаткой их фишки со стола.

– Милый, давай сделаем ставку.