Палачи и жертвы

Шаргия только улыбалась, благодарила его, и попрощавшись с ним, быстро ныряла в свою квартиру.

''Вот пристал а, вот пристал. Теперь мне только не хватает претензий его жены. О Аллах, до чего ты жесток к Шаргие, как низко я пала.''

Через два дня она пришла от врача. Диагноз ужасный, даже не верится. Ей сказали, ''тебе осталось жить где-то месяц, не больше.''

Причем, сказали это все с улыбкой, мол, вот вам еще одно место скоро освобождается. То, что человек смертный, это совершенно нормально. Страшнее всего то, когда он об этом узнает внезапно. Шаргие стало страшно. Хотя нет, ей уже было все равно.

Прошел день. Стало противно все, ну почти все, что она видела на этом свете. И в один миг ее осенила мысль. Она решила покончить с собой. ''А что, зачем ждать, зачем? Жизнь-это вечное ожидание той минуты, когда дальнейшее полностью зависит от твоего одного шага. Всего один шаг, не два, не три, и все, ВСЕ!''

Она купила себе поташ (медленно действующий яд), положила его перед собой на журнальный столик среди газет и долгое время смотрела на него. Сосредоточив свое внимание на яде, она попыталась ясно представить себе смерть. А что такое все-таки смерть? Смерть внушает нам страх, она подкрадывается к нам отовсюду, держит нас за ворот. Какими только уловками не пользуется смерть, чтобы захватить нас врасплох. И все же, что такое смерть? Она думала, думала, и этим самым хотела полюбить смерть, влюбиться в нее. Суицид, это единственное средство, которое полностью, на все 100%, зависит от самого человека.

''Интересно, удастся ли мне узнать, что такое жизнь после смерти. Может, я попаду в рай, а может в ад. Кто знает? Говорят, самоубийство грех. Но Аллах меня не осудит, ибо я покидаю этот мерзкий, гадкий мир, где кругом царит подлость и зависть. Возможно я вернусь в жизнь много позже, 10 или 20 лет спустя, и опять увижу эти гадкие скучные улицы, эти мерзкие лица людей, эту гадость и людскую злобу. Тогда зачем вообще возвращаться? Смерть кажется страшной издалека, а когда она рядом, то уже не страшно. Это как мысли о тюрьме. Каземат нам кажется ужасным, но оказавшись там, человек привыкает и к нему. Со смертью дела будут обстоять не иначе''.

Поташ пролежал на ее столе еще около недели, она трогала, щупала его, нюхала, хотела понять приближающуюся смерть. Поташ тоже яд, но он действует на человека не так молниеносно, как допустим, цианистый калий, а постепенно. Таким образом, она хотела запечатлеть у себя последние мгновения прощания с жизнью. И в конце - концов все-таки решилась. Это случилось в октябре, под вечер. И в этот октябрьский вечер она наконец пошла на это.

Погода стояла отменная. Кругом тишина, грачи прилетели, скворцы чирикают, и воздух был теплый, даже слишком теплый. Умирать было приятно. Вдалеке звучал вальс, а по улице прошел жонглер, метавший в руках огненные шарики, приковав этим внимание прохожих и Шаргии. Она смотрела из окна. Окно было открыто, она в последний раз взглянула на все вокруг. На улице царила праздничная атмосфера. Вдруг ее взгляд столкнулся с взглядом Али. Он стоял рядом со своей лавкой у обочины, и смотрел в ее окно. Он даже не подозревал, что недавно Шаргия приняла большую дозу поташи, и уже готовилась умереть. Али ей улыбнулся, помахал рукой, а она отошла от окна. Ни Али, и ни Шаргия даже не догадывались о том, что за ними следит один молодой хорошо одетый парень, сидевший напротив здания в кафе. Он пил кофе и читал газету.

Шаргия горько усмехнулась, подумав об Али. ''Вот жизнь глупа. Я тут умираю, а он мне бросает многозначительные взгляды. Кому что. А может стоило бы его попробовать, а? Напоследок. Нет, нет, его жена. Мне не подобает базарить с женой лавочника. А что сейчас уже говорить? Уже поздно. Это все вчерашний день, да нет, это все осталось в прошлой жизни. Я ухожу. Скоро я обращусь в нуль, в абсолютный нуль. Все''. Она уже почувствовала сильное действие поташа. И боль в теле куда - то исчезла. Эта боль, как бы сказав ''мир прекрасен', умчалась восвояси. В ушах стоял сильный свист, перед глазами разлетались искры. Становилось одиноко, дышать уже трудно. ''Ну вот, вот она, смерть. А она не такая уж и плохая''.

Она упала на ковер.

Перед ее взором предстала сначала светлая картина: белый пароход разрезал волны, юность вернула ее на теплый юг, где на пляже был золотой песок. Кругом был праздник, дельфины стаями кружились по волнам. Потом она вернулась в какой-то дом, где было очень светло и тепло. Кто-то (а кто, она не узнала) очень тихо коснулся ее руки. Потом она вдруг очутилась в лимонном саду, где играла органная музыка. Дальше было еще приятнее. На берегу моря прохладной ночью разожгли костер, весело трещал огонь и все с улыбкой на лицах грели свои руки. И вдруг - МРАК!!!!!!! Боже, что это?

Она спускалась, или ее ввели куда-то, в какое-то помещение. Она оказалась в суде. Ну, что-то наподобие суда. Все люди в белом, кто конкретно, опять не знает. Некоторых людей в белом она узнала, это были ее родственники, которые умерли давно. Но мужа своего там она не увидела. Эти родственники говорили ей что-то недовольным тоном, упрекали ее, но что конкретно они выговаривали, непонятно. Затем появился перед взором ее покойный дед и со словами ''тебе еще рано, уходи', рукой строго указал куда-то в сторону. И ее повели. Начали спускать в подвал, она услышала стоны людей. Приближаясь, стоны усиливались, и она увидела ЭТО, как потом она об этом скажет. Это был ад, по ее словам. Перед глазами было очень много крыс красного цвета, их цвет она запомнила. Крысы что-то пищали, кричали и убегали. Короче говоря, там, в подвале, ну, или в похожем на подвал помещении, висели головой вниз тела или души. И они, эти души, тоже кричали. Крики были ужасные, будто плачут дети, которых пытают. Там было очень жарко и душно, они хотели выпить воды, просили об этом, но никто им воду не давал. Смотритель или контролер, неважно, ходил с плеткой в руках. Повернув голову в ее сторону, сказал следующее, она это запомнила: ''я же вам сказал, это не она''. Потом опять ее вели. Она очутилась в длинном и темном коридоре. Услышала голоса ангелов, которые подлетая сверху звали ее, приглашали, куда, не понятно. Но они звали ее сладко, как бы мурлыкали, или пели песню. В конце коридора оказалась дверь. Она запомнила блестящую ручку, за которую схватилась. Начала дергать, дверь чуть приоткрылась, но полностью не поддавалась. И оттуда в темный коридор посыпался свет, яркий такой свет, и она захотела еще пошире открыть дверь, но та упорно не поддавалась. Ее манило туда, она уже была готова, но вдруг все. Опять мрак. Черно-белое кино. Везде темно и холодно.

Шаргия открыла глаза. У ее изголовья стояла женщина в белом халате. Она нагнулась к ней и прошептала: "добро пожаловать в ад''.

- Где я - сказала Шаргия неподвижными губами.

- Это - психушка. Дом скорби. Не слышали про "Ребеку". Так вы здесь, в "Ребеке".

- Что, "Ребека?''

Нет, этого не может быть. Она слышала про это страшное место, но еще не могла поверить в реальность. Жена бывшего шаха не могла смириться с черной действительностью. Сказали, что когда она очнулась от комы, стала испускать пронзительный, страшный крик. Это был крик новорожденного младенца.

Оказывается, дело было вот как. Ее сосед, лавочник Али, увидев странный, нечеловеческий ее взгляд из окна, решил посетить ее. Постучался в дверь, но бесполезно. Потом, припав ушами к двери, услышал какой-то странный шум, доносящийся из квартиры. Будто несколько людей громко топали в квартире и говорили о Боге. Наверное, душа Шаргии извивалась в муках. Ему все это не понравилось, и Али решил взломать дверь. Когда он вошел в квартиру, то кроме лежавшей на ковре Шаргии, никого ни увидел. Она лежала без сознания с открытыми глазами. Глаза у нее, как бы, высохли, выгорели, и в то же время, будто в них вернулась жизнь. Он решил вызвать полицию. Она пролежала в таком состоянии около суток.

- Где я? - повторила она вопрос.

- Милочка, я же тебе сказала, в психуш-ке. Это ад при жизни, это хорошо. Зато когда умрешь, то попадешь в рай. Тот, кто видит ад при жизни, его место в раю, его уже там ждут. В ад его не пустят, он уже там все знает.