Оружие скальда

— Регинлейв!

Вскочив с места, он в несколько прыжков пересек обе палаты и на пороге встретил ночную гостью. Да, ее-то он и хотел видеть больше всех на свете!

— Регинлейв! — радостно повторял он, взяв Деву Битв за руки и переводя через порог. — Ты пришла!

Люди загомонили, кто-то засмеялся. Все были рады приходу валькирии, поднялись с мест, приветствуя ее. Но больше всех был рад Торвард. После их неудачного похода к кургану Торбранда он боялся, что Регинлейв разгневалась на него и долго не придет. Может быть, никогда. А меж тем любой срок, когда он ее не видел, казался ему долгим.

Входя, Регинлейв на миг замерла на пороге, глядя в глаза Торварду. И взгляд ее ярко-синих, как небо, глаз сиял радостью в ответ на его радость. Только миг они смотрели в глаза друг другу, смертный воин и валькирия, и в этот миг они были равны.

— Да, я пришла, как видишь, — проговорила Регинлейв и шагнула через порог. — Как же мне не прийти.

— Один послал тебя? — тихо спросил Торвард.

Регинлейв помолчала, потом чуть-чуть улыбнулась.

— Нет. Он только отпустил меня. Я сама…

Опомнившись, Торвард повел ее в гридницу. Taм он посадил валькирию на почетное сиденье конунга, а сам устроился на ступеньке возле ее ног. И никому не казалось, что этим он унизил свое достоинство. Далеко не каждому Дева Битв оказывает такую честь — войтив его дом и сесть возле его очага.

Молодые хирдманы догадались принести дров и углей из женского очага, разложили огонь перед престолом конунга. Мужская часть палаты осветилась, отблески пламени заплясали на ступеньках престола, заблестели в колечках кольчуги на груди валькирии. С первого взгляда было видно, что Регинлейв неспроста спустилась из Сияющей Щитами Валхаллы под кров смертных. Во всем ее облике было заметно возбуждение: черные кудри круче свивались в волны, падая на плечи, щеки ее горели румянцем, как багряная вечерняя заря, обещающая грозовой день, глаза блестели молниями. На волосах и на плаще ее поигрывали светом капли дождя.

— Откуда ты? — спросил Торвард. Ее рука сегодня казалась ему горячее обычного. — У тебя вести? В Широко-Синем что-то происходит?

— Что-то происходит на земле, мой славный ясень меча! — ответила Регинлейв. — Знаешь ли ты о том, что сын Хеймира конунга, Эгвальд ярл, собрался в поход на тебя?

По гриднице пробежал ропот.

— В поход на меня? — повторил Торвард. — Не скажу, чтобы я знал об этом, но скажу, что меня это не удивляет. И большое ли у него войско? Он посылал ратную стрелу по стране слэттов?

— Нет, ратной стрелы не было. Он подумал, что на рассылку ратной стрелы потребуется много времени и тем он поможет не только себе, но и тебе тоже. И я скажу, что он рассудил совсем не глупо.

Регинлейв быстро окинула взглядом палату. Не было воина, которого она не знала бы, и ей не нужен был свет, чтобы разглядеть лица.

— Я вижу здесь только Ормкеля. Рунольв Скала уплыл к уладам? А Хельдир Оленья Рубашка торгует у говорлинов?

— Торгует! — насмешливо фыркнул Гудлейв.

— Да, моих ярлов со мной нет, — подтвердил Торвард. — Ты знаешь наш обычай, Регинлейв. Летом фьялли не сидят дома. Но, я думаю, и Эгвальд ярл собрал не очень много людей?

— Ведь он дал обет в День Высокого Солнца! А на этот праздник в Эльвенэсе всегда собирается много народу. Эгвальд ярл взял свою дружину, часть дружины Хеймира. Кое-кто из хельдов, пировавших у конунга, тоже к нему присоединились. Всего у него четыре корабля и около трех сотен людей.

— Не так-то много! — буркнул Ормкель.

— Совсем немного! — выкрикнул в ответ Эйнар. — А у нас ровным счетом шестьдесят четыре воина! Целых шестьдесят четыре! Любой ребенок сочтет, что это куда больше трех сотен!

— А если тебе страшно, так еще есть время спрятаться! — рявкнул Ормкель. — Я видел за Земляничным Холмом старую лисью нору — как раз убежище по тебе! Овечий загон на верхнем пастбище тоже неплох!

Эйнар напрягся, Эйстла крепко вцепилась в его локоть.

— Молодцы! — резко крикнул Торвард. — Мне повезло с дружиной! Мои люди всегда вовремя принимаются сводить счеты!

— У меня нет с ним никаких счетов! — буркнул Ормкель, отводя глаза. Он понимал, что сейчас не время браниться, но дерзость Эйнара выводила его из себя. — Просто у него слишком длинный язык! Пошли его в поход на коннахтов! У них есть обычай — вырезать языки побежденным врагам! Ему бы это пошло только на пользу!

— Регинлейв, эти корабли уже отошли? — обратилась к валькирии кюна Хёрдис. — Ты видела их?

— Уже отошли, — ответила Дева Битв, со смехом в синих глазах наблюдавшая перепалку Ормкеля и Эйнара. — И я видела. Они уже плывут сюда, и на клювах их «Воронов» блестит обильная жертвенная кровь!

Валькирия подняла руку и с удовольствием слизнула с запястья длинный темно-красный подтек. Сидевшие поблизости заметили, что ее руки и кольчуга на груди обильно забрызганы кровью жертвенных бычков. Слэтты уже принесли жертвы перед походом, и боги войны приняли их.

Торвард тоже все это заметил. В нем вспыхнула дикая ревность — ему было неприятно видеть, что валькирия — покровительница Аскргорда приняла жертвы их противника. Но боги справедливы — они принимают жертвы и выслушивают мольбы от всех одинаково. Победит тот, кто сумеет лучше угодить. И в мгновенной вспышке ревнивого раздражения Торвард прикинул, нет ли у него подходящего раба. Перед новой войной нет жертвы лучше человеческой.

— У нас тоже найдется чем умилостивить богов! — сказала кюна Хёрдис, словно услышав мысли сына. — Ты ведь не захочешь отступить, сын Торбранда?

— Скажи мне это кто другой… — Торвард упер в лицо матери блестящий суровый взгляд. — Ты сама знаешь, чей я сын. А может ли сын Торбранда отступить? Эйнар правильно сказал — шестьдесят четыре фьялля всегда больше, чем три сотни слэттов.

— Мудрые говорят: лучше биться на своей земле, чем на чужой! — подал голос Баульв. — А на своем море — еще лучше. В этом Эгвальд сын Хеймира хочет нам помочь.

— Что с моим отцом? — мрачно спросил Эйнар, исподлобья глядя на валькирию.

— Всех фьяллей задержали в Эльвенэсе. К их кораблям приставлена стража. За Рагнара не бойтесь. Его объявила своим гостем кюн-флинна Вальборг. Он даже сидит на хорошем месте. Кюн-флинне нравится с ним беседовать.