Страница 41 из 139
Вокруг большого святилища, расположенного под горой позади усадьбы конунга, тоже шумел народ. Богатые хельды, жившие поблизости, пригоняли скотину для праздничных пиров и жертвоприношений.
В последний вечер перед Днем Высокого Солнца большая гридница Хеймира конунга наполнилась гостями. Сам конунг сидел на своем высоком почетном сиденье, одетый в вышитый золотом шелк цвета спелой брусники, с золотой повязкой на лбу. Его длинные и густые, несмотря на возраст, волосы были заплетены в косу, что по обычаю слэттов говорило об очень знатном роде. Густая темно-русая борода была расчесана и покоилась на груди. Ниже сияла золотая цепь из крупных узорных звеньев. Еще в молодые годы Хеймир конунг добыл эту цепь в каком-то заморском святилище, и говорили, что она обеспечивает слэттам хороший улов рыбы и морскую охоту.
На почетном месте напротив конунга расположился Лодмунд, конунг вандров. Длинные столы вдоль стен были тесно заняты дружинами обоих конунгов, хельдами слэттов, съехавшимися с разных областей племени, богатыми торговцами Эльвенэса и приезжими. Не хватало только Халлада Выдры, но все знали, что его отсутствие на этом пиру не менее почетно. Не каждому конунг доверит купить приданое своей единственной дочери.
Жена и дочь Хеймира возглавляли женскую скамью. Кюна Аста цвела румянцем, глаза ее искрились счастьем. Ничто не могло доставить ей большего удовольствия, чем множество гостей, гул голосов и веселый шум, песни и выкрики, собственный богатый наряд, тяжесть и звон дорогих украшений, всеобщее внимание и восхищение. Годы и заботы мало состарили кюну Асту — она не замечала забот, и им не удалось оставить следов на ее щеках. Поглядывая на жену со своего высокого хозяйского места, Хеймир конунг был доволен. Хоть он и прожил со своей женой уже двадцать три года, у него не было причин завидовать тем, у кого жены моложе.
Вальборг, напротив, была невесела и с трудом сохраняла ровное и приветливое выражение лица. Она учтиво разговаривала с теми из гостей, кто стоил внимания кюн-флинны, улыбалась, но это стоило ей известного труда. В сторону Лодмунда конунга она старалась не смотреть. Она знала, что это один из предполагаемых женихов для нее, и он вовсе ей не нравился.
— Я провозглашаю этот кубок во славу Отца Богов! — громко говорил Хеймир конунг, встав на ноги и высоко поднимая огромный золоченый кубок с пояском из драгоценных камней, горящих, словно угли. Один этот кубок был немалым богатством, вызывал восхищение и зависть гостей. — Пусть Повелитель Ратей, великий Один, примет наши хвалы и всегда помогает нам в битвах! Немало чести воздал он нам, и не меньше мы воздадим ему!
Гости кричали в ответ, поднимали кубки с медом и пивом, стучали чашами о столы. С женской скамьи поднялась красивая девушка с распущенными блестящими волосами, в красном платье с золотым шитьем, со множеством серебряных украшений на груди и на руках. Все это были подарки конунга за искусные песни. Гости, наслышанные заранее о Деве-Скальде Хеймира конунга, умерили крики, чтобы послушать её.
Ингитора выпрямилась, глубоко вдохнула, словно впитывая в себя все эти ожидающие взгляды. Внутри нее поднималась какая-то приливная волна. Всеобщее внимание и напряженное ожидание придавало ей сил, воодушевляло. Она знала, что все ждут от нее стихов и готовы восхищаться ими; она тоже ждала и тоже заранее радовалась тому, что сейчас произнесет.
Никто не замечал Хальта — он был как серый клочок дыма, приютившийся в щели возле самых дверей. Но вот он вскинул голову, сдвинул край капюшона, глянул в лицо Ингиторе. Белый огонь его глаз на миг ослепил ее, резкая дрожь пробежала по коже, волосы шевельнулись на голове, а перед глазами вспыхнули ослепительно яркие картины, закачались морские волны с кораблями, засинело небо, повеяло свежим морским ветром, где-то наверху блеснула огненным цветом молния. Звонкие строчки вспыхнули в мыслях Ингиторы и рванулись наружу. И она запела:
Гости встретили песню бурей одобрительных криков. Хеймир конунг, благосклонно улыбаясь, снял с пальца золотое кольцо и послал его Ингиторе. Благодарно наклонив голову, она приняла подарок, пальцы ее дрожали. В глазах ее светилось белое пламя, щеки ярко разрумянились, вся она казалась полна света. И каждый, кто видел ее и слышал ее звонкий, полный воодушевления голос, чувствовал, как в нем прибывает сил, как дух его крепнет и зовет на подвиги.
— А этот кубок посвятим мы Тору-Громовику! — провозглашал дальше Хеймир конунг, снова поднимая кубок, и ответные крики гостей уже звучали громче, дружнее. — Как побеждает сын богини Йорд великанов, так пусть и нам даст он сил победить всех наших врагов!
Ингитора снова поднялась с места, и вместо прежнего молчаливого любопытства ее встретила буря криков. Она улыбнулась, потом насмешливо сузила глаза, и хирдманы Хеймира и Эгвальда заранее приготовились смеяться. Все уже знали, какими стихами Дева-Скальд говорит о врагах слэттов. И она начала:
Гости громко засмеялись, только кое-кто из фьяллей, ненароком занесенных сюда прихотливыми морскими дорогами, нахмурился. Старый конунг Торбранд и правда погиб на Квиттинге, но не Ингитора убила его, чтобы так над ним насмехаться.