Оружие скальда

— Я вижу, что ты не очень-то доволен, — ответил Рагнар. — Да, сначала Эгвальд обозлится настолько, что будет кусать свой щит. Но потом он поймет, что, пока его сестра в твоих руках, ему придется быть с тобой вежливым. Не так уж важно, женишься ты на ней или нет. Но я думаю, что жены лучше ты не найдешь. Вальборг умна, она хорошая хозяйка, она…

— Да будь она умна, как Фригг, прекрасна, как Фрейя, обладай она искусствами всех двенадцати богинь! — в яростном раздражении воскликнул Торвард, прервал сам себя и отвернулся.

— Значит, это правда, — помолчав, сказал Рагнар. — Ты и правда влюбился в Деву-Скальда. Но подумай, Торвард…

— Я уже обо всем подумал! — грубо прервал его Торвард, и Рагнар решил молчать, поскольку воспитанник, как видно, совсем не хочет его слушать. — Она сама уже все это мне объяснила. Что она должна вернуться к Эгвальду. А раз она вернется к Эгвальду, то мне все равно на ком жениться, хоть на старой троллихе из Медного Леса. Зовите людей. И зовите Вальборг. Она уже отдохнула, я думаю. Мы сейчас же обручимся с ней. Чем тянуть — уж лучше сразу…

Он резко провел рукой по горлу и вышел. Снеколль и Рагнар переглянулись.

— Это очень хорошо, что он согласен, — успокаивающе сказал Снеколль. — Ведь у Эгвальда большие корабли и много гребцов, он может плыть день и ночь и не останавливаться на ночь, как приходилось нам. Он вот-вот будет здесь.

Гридница быстро наполнилась людьми. Из девичьей появилась хозяйка, с ней шли Ингитора и Вальборг. Рагнар взял дочь Хеймира за руку и подвел ее к Торварду.

— При свидетельстве всех свободных людей, собравшихся здесь, я передаю тебе, Торвард сын Торбранда, руку этой женщины, Вальборг дочери Хеймира, и объявляю ее отныне твоей невестой, — сказал он.

— Я, Торвард сын Торбранда, принимаю эту женщину и обещаю взять ее в жены перед ликами богов не позже завтрашнего дня, — ответил Торвард, взяв руку Вальборг. Лицо его оставалось бесстрастным, на нем не было ни радости, ни печали. Он смотрел мимо людей куда-то в пространство. — И я дарю ей это кольцо.

Деревянными пальцами он подал Вальборг одно из своих колец. Оно было ей велико, и Вальборг старалась сжать пальцы, чтобы не уронить его.

Люди в гриднице закричали, признавая сговор совершившимся. А Ингитора тихо шагнула назад, в девичью, захлопнула за собой дверь и прижалась к ней спиной. По щекам ее бежали слезы, а сердце терзала такая нестерпимая боль, что хотелось закрыть глаза и заснуть, навек провалиться в беспамятство, зачем она не утонула в море, зачем ее не разорвал Жадный?

Ночью Ингитора долго не могла заснуть. Вальборг, лежавшая на скамье напротив, кажется, тоже не спала — Ингитора не слышала ее дыхания. В гриднице еще раздавался говор вечернего пира, но женщины рано отправились на покой. Вальборг устала с дороги, а Ингитора была слишком измучена душой. Между собой они почти не разговаривали, и чувства их при этом были схожими. Каждая знала, что другая отнимает у нее нечто жизненно важное: ведь Ингитора владела сердцем Торварда, а на руке Вальборг было его кольцо.

Ингитора стремилась заснуть, чтобы хоть на короткое время забыть обо всем произошедшем. Закрыв глаза, она старалась вызвать в памяти все самое приятное, спокойное, красивое, что ей случалось видеть в жизни. Перед взором ее тихо покачивались морские волны, но в них мелькали длинные темные плети водорослей, похожие на пряди волос великанши. Ингитора вспоминала далекий Льюнгфьорд, но на глади моря ей мерещился «Коршун» с телом Скельвира на носовой палубе.

Морской берег, уходящий в глубь Северного Рога, — то место, где она недавно видела дух отца. Ингиторе мерещилось, что она снова одна там, возле высокого черного камня, над которым восходит солнце в День Середины Зимы. На всем берегу никого нет, но вдали появляется человеческая фигура. Человек еще далеко, но он идет к ней; в его облике есть что-то смутно знакомое, но Ингитора не может его узнать. Он идет неторопливо и плавно, стан его строен и величав, ветер бережно раздувает края длинного голубого плаща и светлые пряди волос.

Вдруг он оказался совсем близко, и Ингитора увидела, что это Хальт. Но что за чудо? Обе его ноги одинаково ровные и прямые, от хромоты не осталось и следа.

— Это ты… — выговорила Ингитора, не решаясь больше назвать его Хальтом. — Откуда ты взялся? Я думала, ты больше никогда не придешь.

— Я мог бы и не приходить, ведь я больше не нужен тебе, — ответил ей альв, и голос его был красив и спокоен, ясные глаза смотрели на Ингитору с любовью, участием и уважением. Никогда раньше она не видела у него такого взгляда. Это был совсем не тот веселый гость из Альвхейма, который повстречался ей на вересковой поляне. И не только исчезновение хромоты изменило его, другим стал он сам. Новый альв, стоящий перед Ингиторой, стал мудрее и печальнее того, прежнего.

— Почему ты так говоришь? — спросила Ингитора. Сердце ее сжалось предчувствием одиночества, но она снова вдруг ощутила в груди кипение родника, источника Мимира. И струи его были горячи, как слезы.

— Потому что тебе больше не нужны мои стихи. У тебя есть свои. И они всегда будут с тобой. Тот, кто однажды открыл в себе Светлый Источник мудрости, не потеряет его никогда.

— Но почему ты больше не хромаешь?

— Этим я обязан тебе. Ты провела меня к твоему источнику. Все, что коснется его воды, станет белым, все, что было уродливо, станет прекрасным.

— Но разве ты сам не мог…

— Я не мог. Однажды я хотел узнать больше, чем мне положено, — и поплатился за это хромотой и уродством. Большой источник был навеки закрыт для меня. Помочь мне могло только человеческое сердце, умеющее так любить и ненавидеть, как не умеют ни альвы, ни ведьмы, ни тролли, ни валькирии. Я показал тебе дорогу к Источнику. Ты дошла до него и довела меня. Теперь он — твой, а я тебе не нужен. Я возвращаюсь в Альвхейм, к своему народу. Я пришел попрощаться с тобой.

Ингитора не знала, что ответить ему. Она была благодарна альву за то, что он первым открыл для нее существование светлого Источника Мудрости, но теперь, когда источник этот бил в ее груди, она могла черпать из него силы и без помощи альва. И все же ей было нестерпимо жаль расставаться с ним. С альвом уходила навсегда прежняя Ингитора, та, какой она была раньше.