Оружие скальда

— Я… — выдохнула Ингитора, пытаясь охватить сознанием его слова. Так он одобряет ее?

— Я рад, что ты сама поняла то, что многие понимают слишком поздно. Добро в душе каждого из живущих увеличивает присутствие добра в мире, а зло — зла. Ты хотела покарать зло за те страдания, что оно причинило тебе. Ты ошибалась, но ты успела понять, где дорога в Нифльхейм, а где — в Альвхейм. Я рад за тебя. Но не забудь, что, пока не будет мира между слэттами и фьяллями, пока четыре колдуна владеют своим островом, весь горестный путь, которым прошли ты и я, которым еще идут множество людей, будет повторяться снова и снова. И волкам достанется новая пожива.

— Но разве я могу победить четырех колдунов? — то ли выговорила, то ли подумала Ингитора. — Но как?

— Нет, это должна будешь сделать не ты. Тот, кто это сделает, будет рожден дважды. Но боги уже дали ему свой знак, и ты видела его. Ты же пока можешь сделать так, чтобы власть четырех колдунов ослабела. Их сила питается кровью войны. Ты можешь сделать так, чтобы они не получали пищи. Помоги тому, кому еще предстоит одно рождение. И знай, что я буду с тобой. Я и все твои предки. Те, что сделали на своем земном пути все, что смогли. Того же они ждут от тебя.

Голос Скельвира хёльда стоял в ушах Ингиторы, а облик его быстро побледнел и растаял. Она снова была одна на берегу. Но родник в ее душе наконец прорвался через земные покровы и забил, заискрился ярким чистым светом. У каждого в душе есть свой источник Мимира, Источник Мудрости, за право отпить из которого Один отдал свой глаз. К источнику этому никого не пускают даром. Но тот, кто открыл его в себе, больше не ошибется.

Ингитора медленно шла обратно к усадьбе по берегу, прижимая руки к груди, как будто боялась расплескать драгоценный источник. По щекам ее текли слезы, и она не утирала их, даже не замечала. Сердце ее было переполнено восторгом, светом иного, высшего мира и болью, которой она заплатила за это счастье. Ибо теперь она знала, как ей распорядиться собой.

— Корабль во фьорде! «Золотой Козел»! Конунг возвращается! — кричали десятки голосов во дворе усадьбы и в доме.

Бросая все дела, домочадцы и хирдманы Ульвкеля Бродяги, дети, женщины и рабы со всех ног бежали к оконечности западного мыса, где чуть поодаль от усадьбы приставали корабли. Пробежала Одда с девочкой на руках, смеясь и свободной рукой на ходу поправляя головную повязку с короткими концами. Ингитора сначала встала, потом снова села. Среди общего движения, возбужденных криков и топота ног она чувствовала себя неподвижной ледяной глыбой в бурном весеннем ручье. Она так ждала встречи с Торвардом и боялась ее, боялась того, что должна будет ему сказать.

Как наяву, она видела Торварда стоящим на носу «Золотого Козла», видела, как он обшаривает взглядом пеструю толпу на берегу, как тревожно сдвигаются его брови… А вдруг он обидится на то, что она не вышла его встретить? Или подумает, что с ней что-нибудь случилось?

Ей вспомнилось, как она провожала его в этот поход, как они говорили, что к следующему походу она вышьет ему новый стяг. «Я не боюсь за тебя, ведь тебя охраняет валькирия», — сказала тогда Ингитора. «Нет, — ответил Торвард. — Она больше не охраняет меня, с тех пор как я люблю не ее, а тебя. Небесные Девы слишком обидчивы и не прощают измен. Теперь меня охраняешь только ты». — «Я не сумею», — сказала Ингитора. «Сумеешь!» — уверенно ответил Торвард. Он верил в силу ее любви.

Схватив с лавки свой обтрепанный зеленый плащ, на ходу накидывая его на плечи и кое-как застегивая, Ингитора со всех ног бросилась бежать вслед за обитателями усадьбы.

— Ну что? Снеколль вернулся? Что-нибудь слышно от слэттов? — спрашивал Торвард, бредя к берегу по колено в воде. Хирдманы позади него тащили «Золотого Козла» на берег, а сам он смотрел только на Ингитору. И в глазах его была такая радость, что Ингитора ощутила себя совсем счастливой — как будто на всем свете они были только вдвоем, как Лив и Ливтрасир. Но шум толпы на берегу, голоса хирдманов, скрип корабельного днища по песку и удары волны о борта разрушили эту иллюзию; остальной мир предъявлял на них свои права, с которыми нельзя было не считаться.

Торвард вышел на берег и шагнул к ней.

— Здравствуй, конунг, — просто сказала Ингитора, и эти два слова были для нее счастьем. Она отдала бы все, лишь бы так было всегда, чтобы она всю жизнь встречала его на берегу и еще много раз могла бы сказать ему: «Здравствуй, конунг».

Торвард положил руки ей на плечи, склонился, но встретил ее взгляд и замер. Ее глаза показались ему глубокими, как глаза самой вельвы, полными какого-то далекого смысла и печали. Не только Торвард сражался и одерживал победы. Она выдержала здесь какое-то свое сражение.

— Снеколль еще не вернулся! — бодро рассказывал тем временем Торварду конунгу Ульвкель. — Но мы уже знаем, какие вести он привезет!

— Вот как? — Выпустив Ингитору, Торвард повернулся к нему. — Или ты стал ясновидящим?

— Нет, но здесь есть один торговый человек — он был в усадьбе Кларэльв как раз тогда, когда приплыл Снеколль, и слышал его первую беседу с Хеймиром конунгом. Он уплыл сюда на другое же утро и не знает, чем кончились их беседы. Но начало было…

— Что было в начале? — нетерпеливо спросил Торвард. Ему подумалось, что печаль в глазах Ингиторы связана с вестями от слэттов. — Что сказал Хеймир?

— Хеймир конунг и Эгвальд ярл требуют, чтобы ты вернул им Ингитору, и только после этого согласны говорить обо всем остальном.

— Этого не будет, — спокойно сказал Торвард и посмотрел на Ингитору. — Дева-Скальд сама выбирает, куда и к кому ей отправиться. Она не рабыня и не вещь, чтобы торговаться из-за нее. И если Хеймир конунг и его сын не могут этого понять, я сам им это объясню.

Целый день в усадьбе была суета. Торвард конунг рассказывал о делах на Квиттинге, ярлы и хирдманы отчитывались в порученных делах, Одда показывала, как выросла ее девочка, и хвасталась золотой цепью.

Только под вечер Ингитора сумела наконец поговорить с Торвардом наедине. Он сам зашел за ней в девичью и решительно захлопнул за собой дверь.

— Что с тобой случилось? — спросил Торвард, обняв ее за плечи. — Я вижу, что ты чем-то недовольна.