Конан храбрый

Бора задержал дыхание. Туман в западной долине превратился в ядовито-зеленый. Это произошло с ближней долиной и днем он смог бы ее достичь за час. Хотя ночью он видел также, как и днем, сейчас дело было не в скорости. Ему нужно быть невидимым, раз он взялся выслеживать добычу - странное занятие для пастуха.

Бора поднялся, размотал пращу с пояса.В сухом горном воздухе веревки и кожаная чашечка не растягивались , однако здесь, во влажной долине все могло обстоять иначе. Он практиковался с пращой практически каждый день с тех самых пор , когда его рост сравнялся с длиной пращи.

Из подсумка козьей кожи пастух вынул кусок сыра и пять камней. С 14 лет Бора мог точно определить вес камня , подбросив его три раза в каждой руке. Эти пять какмней он изучал и выбирал так тщательно , как будто он собирался жениться на них.

Чуткие пальцы подсказали ему, что ни один из камней не обкололся. Один за другим он вернул камни и остатки сыра в подсумок, привязал ее к поясу, подобрал пращу и начал спускаться.

Не было ничего удивительного в том, что дымка приняла изумрудный цвет. Свет изливающийся из кольца поражал своей мощью. Сам камень можно было принять за изумруд размером с детский кулачок. Двое пытались стащить его: и оба предпочли бы лучше умереть от рук палачей Короля Илдица, тем мучениям , которые свалились на их голову.

Никто не знал, созданы ли Драгоценности Курага природой, или это творение колдовста. Их секрет лежал глубоко под водой среди покрытых кораллами руин Атлантиды. Для Мастера Еремиуса достаточно было знать секреты силы Драгоценностей.

Он пронзительно пропел первые слоги заклинания, которые легко можно было принять за Хитаи. Вместе с заклятьем бутылочки с кровью стали теплыми, затем снова похолодели. Заклятье неприкосновенности разрушилось. Сейчас они были готовы для Трансформации.

Он установил одну бутылочку на Алтарь позади молодой женщины. Пропитанный травами кусок тряпки, засунутый ей в рот , высосал из нее волю , но не разрушил ее. Ее глаза закатились назад ,расширившись от ужаса, когда она увидела, как кровь в бутылочке начала светиться. Слабый стон пробился сквозь кляп.

Еремиус произнес еще три гортанных слога и крышка бутылочки полетела в воздух. Он ударил Алтарь пять раз посохом и произнес теже звуки еще два раза.

Сосуд взлетел в воздух и завис над девушкой. Посох Еремиуса воднялся как вампир , готовый ужалить. Свет от камня превратился в тонкий луч, яркий настолько , чтобы ослепить любой глаз, незащищенный магией.

Движением запястья Еремиус направил луч прямо на бутылочку. Она вздрогнула, затем перевернулась. Кровь полилась на девушку, покрыв ее кожу тонкой алой паутиной. Ее глаза еще больше расширились , но в них уже не было разума.

Поддерживая сосуд на одном уровне, Еремиус провел лучом вдоль тела девушки с головы до ног. Затем ступил назад, облизнул засохшие губы и принялся следить за Трансформацией.

Кожа девушки потемнела и огрубела, затем превратилась в чешую, перекрывающуюся, как пластинки тонкой брони. Огромные подушки мышц и костей выросли поперек ее сухожилий. Ее руки и ноги стали квадратными и вывернулись назад, на пальцах выросли ногти длиной в палец.

Заклинание не избежало и ее лица, которое исказилось так же сильно, как остальное ее тело. Чешуйчатая кожа, острые уши, острые зубы, и кошачьи глаза, ужасная пародия на человеческие.

Наконец, глаза остались единственным , что напоминало о женщине. Еремиус сделал еще один пассаж рукой и цепи слетели с рук и ног. Создание поднялось неуверенно на руки и ноги, затем поклонилось в сторону Еремиуса. Без малейшего колебания и отвращения колдун положил руку на голову. Волосы упали , как пыль и серебряное кольцо покатилось по камням, позванивая.

Завершилась еще одна Трансформация.

В темноте за Алтарем переминалось еще три Трансформированных. Двое были куплены как рабы, один плененый охранник каравана; и все были мужчинами. По опыту Еремиус знал, что редко можно найти женщин, пригодных для Трансформации, без охраны. Гораздо легче было использовать кровь девочек для Трансформации других.

Трое Трансформированных подняли своего нового товарища на ноги. С бессловесным рычанием она оттолкнула их руки. Один из них коротко ударил ее вдоль щеки. Она обнажила зубы. На мгновение Еремиус подумал о необходимости вмешаться.

Затем знакомое осмысление наполнило глаза свеже Трансформированного. Она знала теперь , что хорошо это или плохо, но теперь им придется вместе служить Еремиусу. Она не могла их отвергать. Кому бы она не служила до этого, теперь она служит только Еремиусу, Повелителю Драгоценности.

Глаза куда менее острые, чем Боры, смогли бы различить часовых у начала долины. Однако это не солдаты. Он знал, что они не стоят таким образом. Не был он и удивлен. Мастер дьявольского света в долине навряд ли будет рад непрошенным визитерам.

С уверенностью замедлив шаг, Бора проскользнул по южному краю долины. Он достиг точно середины между устьем и источником света. Казалось свет исходил из открытого места, а не из одной из пещер, которые изрыли стены долины.

Под ногами Боры теперь находился утес высотой в две сотни шагов и достаточно крутой даже для самых прытких коз. Однако он не составлял препятствия для Боры. "У тебя глаза в кончиках пальцев ног и рук", говорили о нем в деревне, так как он мог подняться там где никто не мог.

Однако с такого уступа он никогда не спускался в темноте, но никогда он не надеялся так много выиграть или так много потерять. Семья подозреваемого в поддержке восстания должна быть счастлива, если Мугра-хан не сделает ничего, кроме их изгнания.

Бора изучил утес настолько насколько ему позволяло зрение в сумрачном свете, и наметил первую часть своего пути. Затем он перегнулся через край и начал спускаться.

На полпути вниз его пальцы уже были влажными от пота и все его конечности начали дрожать. Он знал, что не должен быть таким усталым так быстро. Неужели колдовство создателя сияния забрало все его силы?

Он отбросил мысли, которые могли принести только страх, отбирающий его силу и разум. Он нашел ступеньку, поставил на нее сначала правую ногу , затем левую, затем спустился на еще одну ниже.

Ниже снова появилось сияние. Но теперь это был луч, как от фонаря. Когда он горел, ему показалось, что он увидел смутные фигуры в неровном круге. Их силуэты несколько отличались от человеческих , хотя это могло быть из-за тумана.

Наконец он достиг края скалы, достаточно широкого чтобы сидеть. С правой стороны, по направлению к свету, утес впивался в дно долины, и уступ исчезал.Только птицы могли найти дорогу вниз.

Слева склон был более пологий. Тонкий нюх различил вонь мертвячины, которая исходит из львиного логовища, однако львы едва ли бродят по ночам. Наполпути вниз часовой ходил взад и вперед, с луком на плече и кривой саблей в руке.

Бора отмотал пращу с пояса: этот часовой должен умереть. Если только он не глухой, он наверняка услышит , как Бора спускается позади него. Даже если Бора минует его незамеченным, он должен его убить, чтобы обезопасить пути своего отступления.

Камень упал в чашечку пращи. Она поднялась и завращалась, ускоряясь , пока не стала различима. И человеческое ухо на расстоянии пятидесяти шагов уже не различало свиста.

Часовой был в три раза дальше. Он умер между двумя ударами сердца, так и не узнав ,что прилетело из ночи и раскроило его череп. Его сабля вылетела из рук и зазвенела по камням.

Бора насторожился, ожидая обнаружить признаки, что друзья часового услышали громыхание. Ничего не шевельнулось , за исключением тумана и изумрудного света. он скользнул вдоль склона, держа в одной руке заряженную пращу.

Запах падали стал сильнее, раздражая нос и грудь. Он судорожно глотнул воздух, что мало помогло. В этом запахе было нечто большее, чем просто падаль. Отбросы и нечистоты, которые он не смел назвать лежали за ним. Это не львы. Вернулись мысли о колдовсте, и на этот раз они не пропали.