Рождение империи

Юнара вздохнула и нехотя кивнула.

Императрица Лерена не спала больше суток. Уже рассвело, но она не ощущала усталости и гуляла по дворцовому саду, где цисты доверчиво раскрывали лепестки первым лучам солнца.

Она знала, что усталость придет позже, в полдень. Сейчас же ее переполняла необъяснимая энергия, вызванная ночными событиями. От беспокойства и напряжения последних суток тело императрицы покрылось липким потом, глаза болели и слезились, нервы были на пределе, зато мозг работал поразительно четко. Лерена испытывала некую отстраненность от проблем сестры, словно лично ее это не касалось.

Однако императрица понимала, что на самом деле все обстоит совсем не так. Юнара представлялась ей величайшей ценностью для государства – и в то же время величайшей опасностью для ее собственного правления. Она обладала уникальной способностью к магии, крайне редко встречавшейся у прежних поколений Кевлеренов. В то же время Юнаре не хватало духовной зрелости и самоотверженности, необходимых для того, чтобы использовать свой дар на благо империи. Чтобы наилучшим образом применять Сефид, требовалась дисциплина, которой у Лерены было в избытке, чего нельзя сказать о ее сестре. Капризная и ревнивая Юнара своей магией могла лишь навредить государству.

Несмотря на то что Кевлерены правили империей более двух тысяч лет, они все-таки не были настолько популярны в Хамилае, чтобы народ стал глубоко скорбеть, если бы эта семья перестала существовать. Поэтому Лерена не позволяла себе полностью разорвать с сестрой. Будущее династии Кевлеренов зависело от того, сумеет ли она найти с Юнарой общий язык и сможет ли держать ее под контролем.

Кроме того, имелась пусть и не слишком неотложная, но достаточно важная проблема: Мэддин и его беременная любовница. Сложившаяся ситуация угрожала благополучию всей семьи. Впрочем, с троюродным братцем можно подождать. Сейчас главной заботой императрицы была все-таки Юнара.

Хвала Сефиду за то, что есть дядя Паймер, подумала Лерена. К этому времени он уже, должно быть, вернулся в свое поместье – усталый и довольный собой. Именно таким она и хотела его видеть. В свое время – точнее, в годы правления ее матери – герцог слыл при дворе весельчаком и гулякой. Сейчас его осведомленность в семейных тайнах и опыт общения с племянницами могут сослужить плохую службу. Возможно, Паймер и является самым добродушным из всех ее родственников, но он был и остается Кевлереном, которых власть всегда притягивала будто магнитом.

Или, что скорее, как падаль манит к себе стервятников, подумала Лерена.

Несколько любимых собак императрицы гуляли по саду вместе с хозяйкой – то убегая вперед, то возвращаясь к ней в ожидании ласки. Позади Лерены шагала Ганиморо – молчаливая и всегда готовая выполнить любое желание своей госпожи. По периметру сад охранялся караулом королевских гвардейцев, следящих за тем, чтобы никто не смел проникнуть в него, пока императрица не завершит прогулку. Сюда не допускались даже садовники, которые обычно начинали работу с восходом солнца.

Краем глаза Лерена увидела световой блик и на мгновение остановилась. Конечно же, она поняла, в чем дело, но этим утром огромный стеклянный вольер для птиц, принадлежащий Юнаре, привлек к себе ее особое внимание. Императрица впервые почувствовала, что Юнара – которая сейчас наверняка наблюдала за ней – понимает, что быть сестрой императрицы – не значит занимать равное ей положение. Существовала граница, перейти которую невозможно. Прошлой ночью она сама в этом убедилась. Если императрица Лерена Кевлерен отдала приказ, то он обязательно должен быть выполнен. Даже герцогиня Юнара Кевлерен не имеет права ослушаться.

Любовь подобна запутанному лабиринту, подумала Юнара. Можно всю жизнь бродить по ее бесчисленным коридорам и закоулкам, но так никогда и не найти выхода. Лучше всего держаться подальше от всякой ерунды вроде человеческих взаимоотношений. Однако, прожив на свете почти тридцать лет, Юнара поняла, что, несмотря на магические способности, не способна контролировать свои чувства. О, внешне она могла казаться спокойной и невозмутимой, однако изнутри ее сжигала любовь и ненависть, похоть и жадность, ревность и гордость.

И в особенности – любовь.

Юнара просмотрела на купол, потом прищурилась и поднесла к глазам правую ладонь, закрыв его целиком. Все огромное сооружение – бесконечные ряды стекол, миниатюрные леса, искусственное озеро и ручьи, экзотические птицы, жившие в вольере, – все пропало, спряталось под ее рукой.

Вот что значит власть, подумала она. Заставить что-либо исчезнуть по одному мановению руки. На миг Юнара задумалась о том, сможет ли когда-нибудь достичь таких высот власти, но потом решила, что лучше не задавать себе подобных вопросов.

Сквозь ее пальцы струились теплые солнечные лучи.

– Если бы я только могла не любить…

– Вы что-то изволили сказать, ваше высочество?

Юнара обернулась и увидела Нетаргера.

– К тебе это не относится, – улыбнувшись, сказала она. – Ступай к моим Акскевлеренам. Я имею в виду иное. Других… людей.

Нетаргер ничего не ответил, поняв, что допустил бестактность. Слова госпожи застали его врасплох. Самое главное для Кевлеренов – это способность любить, утратить которую они боятся больше всего на свете. Что такое власть без любви? Избранный слышал, что именно так говорила сама Юнара. Не верить ей он не мог.

– Скоро придет Шонари, – напомнил Нетаргер.

– За деньгами.

– Верно. За деньгами. Шестнадцать убийц и один лазутчик. Им нужно заплатить.

– Его люди не справились с поручением.

– Он утверждает, что в контракте это не оговаривалось.

– Не было никакого контракта. С какой стати я должна платить за шестнадцать вооруженных людей и лазутчика, если выжил только один человек?

– Думаю, Шонари оставит все деньги себе.

– Позволять ему наживаться на чужих смертях? Нет, так не пойдет. Заплати ему за одного вооруженного человека и одного лазутчика. Если начнет возражать, скажи, что мы ему заплатим только за лазутчика, потому что к этому времени единственный оставшийся убийца будет казнен.

– Он наверняка пригрозит рассказать всем о том, как вы отказались сдержать свое обещание, – сказал Нетаргер.

– Я же тебе говорила: мы не заключали никакого контракта. И еще предупреди Шонари: если он попытается опорочить мое честное имя, ему придется плохо.

– Я передам ваши слова, – пообещал Нетаргер. – Вы собираетесь присутствовать на казни?

Юнара пожала плечами.

– Да, Лерена заставила… Полагаю, это часть моего «наказания». – Она нахмурилась. – Что делал лазутчик?

– Не понял, ваше высочество?..

– Лазутчик Шонари. Что он делал? Или это не мужчина, а женщина?..

– Наверное, наблюдал за поединком, ожидая того момента, когда сможет сообщить хозяину об успехе задания.

– Понятно. Поскольку покушение не удалось, то, может, нам и не следует оплачивать его услуги?

– Шонари будет вне себя от негодования.

Юнара повернулась. Остается достаточно времени, чтобы немного поспать, прежде чем идти на казнь.

– Лучше он, чем я, – сказала она.

Нетаргер поклонился, глядя ей вслед.

– Что-то мне не нравится эта затея, – сказал Кадберн.

– Иначе нельзя, – ответил Мэддин.

Они только что вышли из апартаментов принца и теперь направлялись в сторону дворца. Дорога пролегала мимо парков, административных зданий, толп беспечных гуляк, чиновников и солдат.

– Любой из них может оказаться наемным убийцей. – Кадберн кивнул на вооруженных людей. – Нам следовало ехать и паланкине.

– Успокойся, – сказал Мэддин. – Нужно, чтобы все видели, что я ничего не боюсь. В конце концов, Лерене ведь удалось присмирить Юнару.

– Я в это не верю.

– По крайней мере она заткнула ей рот на то время, которого нам хватит, чтобы покинуть Хамилай. Что будет потом, уже не имеет для меня никакого значения.

– В это я тоже не верю.

– Ты неисправимый скептик. Не веришь ни во что.