Серебряная тоска

Русланчик потянулся к клавиатуре на столе, набрал код и вызвал на экран свою программу.

- Дальше, - сказал шеф, пожирая глазами экран, - дальше, дальше, дальше...

Руслан Васильевич, вы - гений!

- А можно гению одну поблажку?

- Хоть две!

- Можно мне с работы сейчас уйти?

- Возмутительно, - сказал Виктор Павлович. - Нет, конечно, я вас отпускаю, но это возмутительно. Это превосходит все границы. Трудовой дисциплины у нас никакой. По-вашему, перестройка - это повод не работать? По-моему, да. Назовите меня ретроградом. Да, я ретроград. Я привык к некоторым определённым вещам - например, чтоб сотрудники приходили на работу в определённое время и уходили ровно через восемь часов, а в продолжении этих восьми часов работали. А не занимались на компьютере чёрт знает чем. Нет, вы-таки работаете. И, конечно, я вас отпускаю. Но мнения своего не выразить не могу.

- Спасибо, Виктор Павлович, - открыл было рот Руслан.

- Не перебивайте меня. Да, раньше были плохие времена, но люди работали. В людях была совесть. При покойном Юрии Владимировиче...

- Вы о Никулине? - снова встрял Руслан. - Он ещё не покойный.

- Я об Андропове. При нём людей, шатающихся в рабочее время по улицам, хватали и забирали в милицию. Дисциплина поддерживалась в соответствии с трудовым законодательством.

- А при покойном Иосифе Виссарионовиче опоздавших на работу сажали, напомнил Руслан.

Шеф помрачнел.

- Я вас, кажется, отпустил? Почему вы ещё здесь?

- Меня уже здесь нет, - быстро подхватил Руслан. - Я уже в пути.

- Вы думаете, я защитник старых времён? - остановил его Виктор Павлович. - Не времён я защитник. А добросовестности. Вы когда-нибудь вдумывались в это слово - добросовестность? Добрая совесть. Это когда ты живёшь так, что совести тебя не за что грызть и мучить. Сейчас же не то, что о доброй - вообще ни о какой совести нет и речи. Сотрудники то и дело норовят ускользнуть с работы...

- Виктор Павлович...

- Идите, идите, идите.

Подуставший Руслан развернулся к шефу спиной и зашагал к выходу со словами:

"иду, иду, иду". Дискетку с посланием и само распечатаное послание он сунул в карман пиджака. От фирмы до Серёжкиного дома было две остановки на трамвае, но Руслан предпочёл прошагать этот путь пешком. Он шёл, вдыхая свежий морозный воздух, и выдыхая лекции шефа, и когда дошёл до Серёжки, Виктор Павлович в его мозгу благополучно забылся.

На звонок открыла ему неожиданно Серёжкина мама. Серая женщина в цветастом халате, с безмысленным выражением глаз - мимо таких проходишь на улице, даже не замечая их существования. А они существуют, они замечают всё. Они даже знают, как тебя зовут.

- А, Русланчик, проходи, проходи.

Они ходят по городу с неизменными авоськами, а, приходя домой, закуривают "беломорину", запахиваясь в старые цветастые халатики и уткнувшись серым лицом в серый экран телевизора, так проводят вечера, так проводят жизнь.

- Ребята уже ждут тебя.

Руслан снял пальто, переобулся в тапочки и прошёл в Серёжкину комнату.

В Серёжкиной комнате сидели Колька и Серёжка, пили водку "Абсолют" и закусывали огурцами из банки, засоленными Серёжкиной мамкой.

- А-аа, Руслан Васильевич, - нетрезво оскалбился Серёжка, - садитесь, садитесь.

- Пить не буду, - сразу предупредил Руслан.

- Да что пить. - Серёжка шутейно отмахнулся рукой. - Вы прочтите нам послание Вселенского Разума.

Руслан сел на стул, достал из кармана сложеный листок, развернул его и прочёл вслух.

- Ха-ра-шо, - по слогам произнёс Серёжка. - Ха-ра-шо. А теперь, Руслан Васильевич, выпейте с нами "Абсолюта".

- Я ж сказал, что не буду пить.

- А вы попробуйте. "Абсолют" - королева водок. Вы не почувствуете ни вкуса, ни запаха, ни крепости, ни похмелья.

- Я не хочу пить, - повторил Руслан.

- И зря, зря, зря! - Серёжка, кажется, уже был пьяным. - Ну, за успех-то нашего мероприятия выпить надо?

- Не хочется мне пить и за успех вашего мероприятия.

- Нашего.

- Нашего, да, отныне уже нашего,Серёжка... И, Господи, как же это... наливай.

- Во, другой разговор, - обрадовался Колька, - а то всё ломался, как целка.

- Заткнись, Коля... Извини, Коля... Тебе этого не понять.

- А чего это вы все меня за дурака держите?! - взвинтился вдруг Колька.

- Никто тебя за дурака не держит, - пьяно ответил Серёжка. - Твой дурак болтается свободно между ног.

Колька налил себе, выпил и заплакал.

- Колян, ты чего?! - испугался Серёжка.

- Да пошли вы все...

- И я пошёл?

- А ты в первую очередь. Ты меня в мышь превратил. Так хоть сыром корми.

- Ничего себе, - присвистнул Серёжка. - Мальчик умнеет на глазах... То есть...

Колька, в общем, прости.

Колька всхлипнул в последний раз, неуклюже облапил Серёжку за плечи, прижал к себе.

- Н-да, ребята. - Руслан встал. - У вас тут прямо какой-то филиал Малого Драмматического Театра. Я, пожалуй, пойду.

- Ты, пожалуй, останешься, - бросил Серёжка. - И насчёт театра помолчал бы. Я уж не говорю, что у вас там, поди, с Матушинским за театр.

- Ты это о чём? - вскинулся Руслан.

- Русик, останься, - попросил Колька.

Руслан пристально посмотрел на Кольку и сказал:

- Останусь.

- И выпьешь, - добавил Серёжка. - Теперь-то что, теперь можно. Я так сперва думал, мы твоё послание обсуждать будем, а теперь вижу - его обсуждать не надо.

Оно и так хорошо. Молодец, Русланчик, талант. Видимо, общение с Игорьком придало тебе литературные навыки.

- Серёжка, - сказал Руслан, - если ты когда-нибудь захочешь сделать мне одолжение - сходи на хер.

Колька хихикнул.

Серёжка подлил всем водки.

Серёжкина мама вышла на кухню, достала из холодильника новую банку огурцов, поставила на стол и снова удалилась.

Руслан засиделся до десяти. Домой он ехал пьяненький, только чудом не перепутав места пересадок и сев в нужный автобус, в котором икал.

Я не находил себе места. Я думал, Русланчик попал под троллейбус, автобус, что угодно, пытался читать, чтобы не думать об этом, взял "Мастера и Маргариту", и что же? - "хрусть - и пополам"! Книга полетела в угол. Ну что ж такое, в самом деле?! Никогда он так поздно с работы не возвращался. Если с ним что-то случилось, что же я буду делать?.. Как я буду жить дальше?.. Без него?

Чтоб не мучить себя этими вопросами, я пошёл на кухню, откупорил бутылку водки и в одиночку надрался. Как всегда, когда на душе тяжело, водка вогнала меня ещё в сильнейшую депрессию. Кажется, это Честертон писал, что пить надо с радости, а не с горя. Вы правы, Гильберт Кийт, ваше здоровье! И правильно вы ругали Хайяма - шляется, сука, чёрт знает где, а я тут чуть не плачу...

В тот момент, когда я уже действительно был готов расплакться, в дверном замке послышалось шевеление ключа. Русланчик вошёл, нетрезво загребая ногами. Я сурово встретил его, сидя в кресле, сконцентрировав всю свою злость.

- Ну-с, господин хороший, где вы изволили шляться?

- Ты чего, Ига? Что-то мне тон твой не нравится.

- Ах ему тон не нравится! А сидеть в этом кресле и ждать тебя четыре часа...

Думать, Бог его знает что... Тебе б понравилось?

- Да что тут особо думать? - искренне и пьяно удивился Руслан. - Ну, зашёл к пацанам, проведать... Ну, напоили меня водкой... А ты меня тут, как нервная супруга...

- Я думал, что я для тебя что-то большее, - тихо сказал я.

- Игорёк! - покачиваясь, закричал Руслан. - Ты для меня в тыщу раз большее, чем что угодно.

- Оно и видно.

Руслан почувствовал себя последней сукой.

- Ну что, что мне сделать, чтобы...

- Чтобы что?

- Чтобы сам знаешь, что. Ну, да, я виноват перед тобою. Ну, извини.

- Без "ну".

- Игорёк, извини.

Мы разделись, легли в постель, повернулись друг к другу спинами и честно попытались заснуть.