Страница 7 из 63
Татьяна.
А ведь это имя, редкое для его шотландского уха и потому запомнившееся, он не впервые слышал из уст старой Анны…
Лерман взял старуху покрепче за локоток и сказал:
– Ну что, Анна, будет прорываться к кассам?..
Очередь двигалась быстро, и через пять минут они поднялись по замковым ступеням и вошли внутрь.
Справившись с указателями, Лерман повел Анну в просторную королевскую «переднюю», переоборудованную в конференц-зал. Там и должно было состояться торжественное открытие выставки Амоса Татумбы.
Несмотря на то, что до начала церемонии оставалось больше часа, все сидячие места, за исключением президиума и первых рядов, забронированных для прессы и особо приглашенных гостей, были заняты. Кто сидел, лениво обмахиваясь рекламными буклетами, кто, оставив на сиденье платочек, сумочку или чехол от фотоаппарата, слонялся по залу, разглядывая развешанные по стенкам фотографии, чертежи и пояснительные тексты.
Александр нашел небольшую нишу, из которой был хорошо виден президиум, и поставил туда предусмотрительно захваченный из дому складной стульчик.
Анна уселась. Он встал рядом, переминаясь с ноги на ногу.
– Иди погуляй, – сказала Анна. – А хочешь, так и вовсе езжай домой. Ты мне здесь не нужен, Хэмиш меня встретит и довезет…
– Я вернусь, – уходя, сказал Лерман.
Он знал один укромный скверик с небольшим открытым кафе в нескольких минутах ходьбы и решил скоротать там часок за пинтой-другой легкого эля…
(5)
Посетителей в кафе не было. Александр Ильич заказал себе пива, уселся за пластмассовый столик и от нечего делать принялся разглядывать окрестности.
Вот за металлическим ограждением живописный, поросший кустами склон Лох-Нора. Вот фигурно подстриженная живая изгородь из терновника. Вот клумба, на которую высаживает с тележки рассаду садовник в зеленом комбинезоне.
Совсем еще мальчик.
Какие грациозные движения, какие позы, какая фигурка… И светло-русые локоны из-под форменной каскетки… Северный Адонис…
Вот юноша разогнулся, утер лоб. Лерман ахнул про себя от свежей, чистой красоты лица…
Взгляды их встретились. Сердце Александра учащенно забилось.
– И не тяжело вам так, весь день внаклонку? – срывающимся от волнения голосом спросил он.
Северный Адонис улыбнулся в ответ. Зубы были так себе.
«К дантисту, – бухнуло в голове Лермана. – К самому лучшему. Непременно».
– Передохните немного, – предложил он. – Кружечку эля?
– Я на работе, – с удивительно милым акцентом ответил юноша.
– В таком случае, сигарету?
Александр Ильич достал серебряный портсигар. Сам он не курил, но привык носить с собой. На всякий случай. Например, подобный этому.
– Не откажусь.
Скинув на тележку рабочие рукавицы, Адонис подошел, потянулся к услужливо раскрытому портсигару. Александр вывернул руку так, чтобы пальцы юноши коснулись ее. От этого прикосновения словно электрический разряд прошел по телу.
– Присядьте, – хрипло сказал Александр. – Надеюсь, вас не уволят, если вы посидите со мной минутку.
– Если минутку, то не уволят. – Юный красавец вновь улыбнулся, на сей раз одними губами, чуть припухлыми и по-молодому яркими.
– Александр Лерман, – представился Ильич, поднося зажигалку.
– Роберт.
– Роберт… А еще?
– Просто Роберт.
– Как угодно… Давно здесь работаете, просто Роберт?
– Второй день… И последний. Меня наняли на два дня.
– А потом? Каковы планы на ближайшее будущее?
– А вы можете что-нибудь предложить? – Подозрительность в голосе сочеталась с заинтересованностью, мелькнувшей, как хотелось надеяться Лерману, во взгляде больших и влажных светло-серых глаз.
– Я могу предложить многое. И самое разное… Слушайте, просто Роберт, если вам нельзя выпить пива здесь, может быть, заглянем в какой-нибудь паб на Королевской Миле и там все обсудим? Там есть несколько весьма пристойных…
– Но мне надо закончить высаживать рассаду, а потом еще дорожки присыпать…
– Я подожду…
К черту выставку. К черту Холируд. К черту Анну и к черту мисс Дарлин!..
– И все-таки, почему просто Роберт? Без фамилии? – спросил Александр, с удовольствием наблюдая, с каким аппетитом его Адонис наворачивает ростбиф со сливовой подливкой. – Признавайтесь, вы тайный агент?
– Да какой там агент? Просто никак не привыкну, что теперь могу уже не стесняться такой фамилии.
– Теперь? А почему вы должны были стесняться ее прежде?
– А потому, что там, где я родился и вырос, во всех школах в обязательном порядке изучали русский язык.
– О!.. А позвольте полюбопытствовать, где же вы родились и выросли?
– Таллинн, Эстония…
История Роберта походила на историю Анны в том, что он тоже оказался здесь благодаря проживающим в Великобритании родственникам. Родственники эти были детьми боцмана эстонского торгового судна, экипаж которого в полном составе сошел на берег в Бристоле, когда моряки узнали, что их родная Эстония насильственно присоединена к Советскому Союзу.
– В сороковом году, – добавил Лерман.
– Вы первый из англичан, кто про это знает! – воскликнул Роберт. – Многие вообще не слыхали про Эстонию.
– Во-первых, я не англичанин, а шотландец, во-вторых, я историк, куратор Национального исторического архива… Но продолжайте, прошу вас.
Вся семья Роберта давно уже мечтала перебраться на Запад, но до горбачевских послаблений сделать это было практически невозможно. В конце восьмидесятых из советской тогда еще Прибалтики начали выезжать многие, главным образом, в Швецию или Финляндию. По просьбе Эвы, матери Роберта, ее английские родственнички выслали приглашение, но на этом сочли свою миссию законченной и, когда таллиннское семейство со всем нехитрым скарбом прибыло в Лондон, даже на порог не пустили. После многомесячных мытарств семья осела в Эдинбурге. Старший брат, работавший грузчиком в Таллиннском порту, нашел здесь работу по специальности. Сестра-студентка устроилась стриптизершей в сомнительный ночной клуб. Отец инженер и мать завклубом получали мизерное социальное пособие, а Роберт перебивался случайными заработками. Жили все в двух комнатках матросского бордингауза и с тоской вспоминали прежнюю свою четырехкомнатную квартиру с видом на парк Кадриорг.
– А у меня просторный двухэтажный домик в Грэндже, это вполне престижный пригород Эдинбурга, – как бы невзначай бросил Александр. – Мы живем вдвоем с престарелой родственницей. Не считая служанки, разумеется.
На это юный Роберт лишь печально вздохнул.
– Что бы вы сказали, если бы я предложил вам пожить у нас. Восемь комнат на двоих – вполне можем потесниться…
– Но… Но мне не по карману такое жилье…
– Что-нибудь придумаем. Например, вы могли бы привести в порядок мой сад.
– Да я вообще-то не ас в этом деле… Если честно – ни в каком деле не ас. Разве что английскому в школе прилично научили, но здесь этим не заработаешь…
– А вы соглашайтесь, Роберт. Хозяин я добрый. Очень добрый. – Лерман накрыл ладонь юноши своей и ласково заглянул в глаза. – Кстати, вы так и не назвали мне свою фамилию.
Роберт опустил глаза и промямлил что-то неразборчивое.
– Что-что? Повторите, пожалуйста, погромче.
Роберт набрал воздух в легкие и выпалил:
– Отсосон!
– Как вы сказали? Отсосон? Роберт Отсосон? Не понимаю, чего тут стесняться. Редкая, но вполне нормальная прибалтийско-скандинавская фамилия.
– Но только не по-русски… На русском уличном жаргоне, если ударение перенести с первого слога на последний, это знаете что означает?..
Роберт склонился к самому уху Лермана и зашептал. Александр Ильич расхохотался.
– Простите… простите, милый Роберт… – залепетал он, отдышавшись и утерев слезы. – Я ни в коем случае не хотел вас обидеть и не хочу… Но если бы вы знали… Если бы вы только знали… Давайте-ка, дорогой друг, закажем шампанского по этому поводу!
– По какому такому поводу? – набычившись, отрывисто спросил Роберт.