Страница 42 из 95
Кинооператор Евгений Яцун и журналист Савва Морозов встретили нас приветственными кликами, шипящими бифштексами и горячим чаем.
С каждым днем гора грузов из ящиков, тюков, баллонов с газом и прочего добра все росла.
Через несколько дней все двадцать два участника дрейфа собрались на льдине. Приближался Первомай, а льдина тем временем плыла себе и плыла не торопясь к Северному полюсу.
Утро 25 апреля началось, как обычно: метеоролог Иван Максимович Шариков, взваливший на свои плечи обязанности нашего кока, возился у газовых плиток; механик Михаил Комаров в десятый раз рассказывал историю о том, как у него с головы сдуло меховой малахай и унесло в торосы; гидрологи сетовали на трос лебедки, который оказался "не той марки". Словом, было обычное будничное утро дрейфа. Однако появление в кают-компании начальника радиостанции Константина Курко всполошило всех собравшихся.
– Встречайте гостей, соколики, - мрачно сказал он, сдвигая на затылок меховой треух.
– Это каких таких гостей? - насторожился кок Шариков, которого от слова "гости" бросало в дрожь.
– Бурханов со всем своим штабом - человек пятнадцать - раз; Иван Черевичный с экипажем и отрядом М. Е. Острекина - человек десять - два; Илья Котов с экипажем - человек пять да корреспонденты.
– Бедный Шарик! - сочувственно вздохнул Яцун, перефразировав столь знаменитое восклицание Гамлета.
Положение действительно складывалось безвыходное. Наша кают-компания размещалась в большой палатке, однако добрую половину ее занимала кухня-камбуз. И можно было только удивляться, как Шариков со своей могучей фигурой умудрялся лавировать между грудами тарелок, кастрюль, бачков и газовых плиток. На другой половине стояли складные столики, за которыми едва умещалось десять - двенадцать человек, так что питаться приходилось в две смены. Да и сам внутренний вид палатки был весьма непрезентабелен. За ночь стены и потолок обрастали, словно белым мхом, густым инеем, а днем, когда газовые конфорки работали на полную мощь, он стаивал, образуя замысловатые потеки всевозможных оттенков.
Но выход пришлось искать. Одни предлагали поставить столы прямо под открытым небом. Другие советовали позаимствовать у аэрологов просторный брезентовый шатер-эллинг, где заполнялись водородом резиновые оболочки для запуска радиозондов. Третьи - соорудить из фанеры и брезента павильон. Наконец после долгих и бурных дебатов, в которых приняли участие все, кроме лагерного пса Мамая, сошлись на идее метеоролога Г. И. Матвейчука: Шарикова на время праздников переселить в рабочую палатку гидрологов, аэрологический шатер перенести к кают-компании, соединив их тамбуром из снежных кирпичей и брезента.
После ужина в нашу палатку, служившую одновременно амбулаторией и киностудией, зашел М. М. Сомов. Меня и Женю Яцуна связывала с ним давнишняя дружба, рожденная долгими трудными месяцами дрейфа на станции СП-2.
Теперь, на СП-3, он своим опытом и знаниями помогал нам в решении многих вопросов. Сомов сбросил меховую куртку, присел на койку и закурил.
– Послушайте, друзья, - сказал Сомов, закуривая очередную папиросу. - А почему бы вам не соорудить к приезду гостей дом из снега? Ну что-нибудь такое наподобие эскимосской иглу!
– Идея! Ну, Михаил Михайлович... это гениально! - воскликнул Яцун. Только мы не какую-нибудь захудалую иглу соорудим, а настоящий снежный дворец. Пошли скорее к Трешникову. Получим "добро" - и за работу.
– Торопиза не надо, - сказал Сомов, и мы невольно заулыбались, вспомнив любимую сомовскую присказку, так часто звучавшую на СП-2.Что ж мы к Трешникову с пустыми руками придем? Надо все прикинуть, рассчитать.
– Вот мы этим сейчас и займемся, - проговорил Яцун, извлекая из-под койки пачку бумаги, карандаши и линейку.
Работа закипела. Прежде всего надо было прикинуть объем предстоящего строительства. А он оказался нешуточным.
– Я думаю, кирпичей потребуется штук двести пятьдесят, не больше, сказал Яцун убежденно.
Но Сомов с сомнением покачал головой:
– Двести пятьдесят, пожалуй, маловато. Считайте, только на "бой" процентов тридцать уйдет да на отходы. Так что триста пятьдесят - в самый раз. Кирпичи кирпичами, а кто их резать будет - вот в чем вопрос. Народ-то весь при деле. Гидрологи уже круглосуточную вахту установили. У метеорологов "срок" каждые три часа. Аэрологи со своими зондами совсем запарились, им и на сон времени не остается.
Но Яцун уже не слушал. Расстелив лист ватмана, он торопливо набрасывал эскиз снежного дворца.
Наконец проект был готов, и мы отправились к Василию Канаки, на авторитет и поддержку которого весьма рассчитывали. Он только что расположился на отдых после вахты и встретил нас довольно хмуро. Но Яцун с таким воодушевлением принялся описывать красоты будущего сооружения, что Канаки не устоял и согласился сопровождать нас к Трешникову.
Алексея Федоровича мы застали в палатке метеорологов.
– Ну, с чем пожаловали, бояре? - осведомился он, улыбнувшись нашему торжественному виду.
Яцун молча развернул перед ним ватман.
– Значит, снежный дворец? Что ж, неплохо. И на сколько персон?
– На сорок, а если потесниться, то и на все пятьдесят.
– Годится. А проект чей?
– Мой, - гордо сказал Яцун.
– Тогда и быть вам, Евгений Павлович, главным архитектором. А прорабом назначаю Сомова. Как, Мих-Мих, не возражаешь?
– По рукам.
Между камбузом и палаткой метеорологов оказалась площадка с ровным плотным снежным покровом. Дворец, поставленный здесь фасадом на юго-восток, идеально вписывался в полукольцо лагерных палаток.
– Теперь остается набрать строителей-добровольцев, - сказал Трешников. - Приказывать никому не могу. Все и так умаялись. В общем, эту проблему решайте сами.
Впрочем, убеждать никого не пришлось: все охотно согласились принять участие в осуществлении грандиозного проекта.
После обеда зимовщики, свободные от неотложных дел, вышли на работу. Яцун воткнул по краям намеченного прямоугольника колышки, и мы, вооружившись ножовками и лопатами, принялись за дело. Первую партию кирпичей вырезали прямо на месте будущего "дворца". Под сорокасантиметровым пластом плотного снега, из которого получались отличные кирпичи, оказался слой рыхлого, зернистого, похожего на сахарный песок, оставшегося от прошлогоднего таяния. Его пришлось счищать лопатами. Наконец показалась зеленоватая поверхность льда. Но кирпичей хватило лишь на первые два ряда. Яцун умчался куда-то за палатки и вскоре возвратился, сияя от удовольствия.