Наследники

- Де Жиро?!

- Да, мсье. Вам знакомо это имя?

- Конечно. А что за письмо?

- Знаете, нам пишут о чем угодно. Особенно охотно - о выдающихся методах лечения. Чаще всего это чушь, бред, непризнанные гении.

- И что вам написал Жиро? Как вам известно, я ведь не медик...

- Да, мсье. Жиро ссылается на вас, как на очевидца своего открытия или изобретения. Он прямо указывает на вас. Я все понимаю, мсье, и прошу учесть, что в данной конкретной ситуации я выступаю как неофициальное лицо. Хотя Всемирная организация здравоохранения имела право сделать официальный запрос в ваше ведомство.

- О господи!.. Видите ли...

- Шарль Грани, к вашим услугам, мсье.

- Видите ли, мсье Грани, по роду своей работы я не имею права ни на какие разговоры...

- Понятно! И тем более на действия, не так ли? Вот мы и решили не ставить вас в пикантное положение. Нам лишь нужно убедиться, что этот господин Жиро не сумасшедший, а то, что он пишет, хотя бы отдаленно соответствует действительности. Вот и все. Только в этом случае с ним смогут вступить в контакт компетентные люди. Честно говоря, мсье, я сам не медик и даже не знаю содержания письма. Я юрист.

- Ах, так...

- Да, мсье. От меня требуется лишь подтверждение, заметьте, даже не письменное: да, некий господин Жиро существует, и весьма известный специалист в определенной области сам видел его изобретение в действии. Вот, собственно, и все, мсье.

- Ну... Я не видел самого этого изобретения непосредственно...

- Не будем вдаваться в подробности, мсье, поскольку я, судя по всему, осведомлен меньше вас о содержании письма. Но - главное?..

- Да, мсье Грани! Я был потрясен.

- Благодарю вас, мсье. И не беспокойтесь. Ваше имя нигде не будет фигурировать. Если вы, конечно, сами этого не захотите.

- Ну что вы! Для меня это может оказаться плачевным. Но понимаете, де Жиро мой друг, это произошло случайно, по крайней мере, для меня...

- Я вас понимаю, мсье. О-гоу, за нас можете решительно не беспокоиться. Ну, какое дело ВОЗ до нарушенных вами инструкций?

В конце дня через день

- Только моя жена варила такой кофе...

- Еще чашечку, комиссар?

- Не откажусь, мадам. Знаете, не откажусь. Так вы говорите - ничего необычного вчера не заметили?

- Нет, комиссар. Я читаю допоздна. Слышу, как возвращаются все жильцы. Мадам Мирей обычно приходит поздно... Да, теперь уже - приходила. Какой ужас, господин комиссар, какой ужас! Она была очень славная, добрая и порядочная. В современном понимании, конечно. В наше время такая женщина была бы совсем другой. Я имею в виду стиль жизни, поведение...

- Возможно, вы правы, мадам, нравы быстро меняются, и не в лучшую сторону. Так вы говорите - она пришла не одна?

- Да, комиссар. Но знаете, ее приятели и приятельницы производили очень хорошее впечатление. А один, господин Луи, был определенно из высшего общества. Несомненно, еще тридцать лет назад это была бы совсем другая женщина. Если бы не этот ужасный век, могла бы стать второй Жорж Санд или Кюри... Она ведь была большая умница! Но в наше время люди серьезно задумываются только над тем, как заработать побольше денег. А когда люди не думают о жизни серьезно, это развращает. И знаете, комиссар, особенно развратили нас американцы. Это просто как злокачественная опухоль.

- Да, мадам. Насчет развращения вы правы. А кто с ней был в этот ее последний вечер, вы не знаете?

- Нет, комиссар. Но, поднимаясь к себе, мадам Мирей говорила весело. Это был кто-то из ее друзей... Ах, какой жестокий век, господин комиссар! Люди совсем потеряли жалость друг к другу. Что же это происходит, господин комиссар?

- Хм, мадам... Наверное, жизнь стала слишком быстрой. Люди едва успевают зарабатывать деньги.

- Ах, деньги! Старое заветное "не в деньгах счастье" совсем забыли. Сейчас даже бедняки не утешают себя этим, а берутся за нож или яд... Вы не допускаете самоубийства? Нет, нет, конечно, такая женщина, как мадам Мирей, просто не способна на такое. Она была удивительно жизнелюбива, общительна!.. Еще чашечку?

- Благодарю, мадам. Для моего сердца, знаете, достаточно.

- Куда мы катимся, комиссар, скажите мне? Катимся! Ведь люди сами создают свой мир, а кто же еще, мсье? Разве не так?

- Наверное, вы правы, мадам. Это очень мудро, но жизнь не считается с нашей мудростью. Она прет себе, ей-богу...

- Ах, мсье, вы говорите - она прет. Нет, это мы сами прем. Или, наоборот, лежим, как камни. Так и получается: одни прут, другие лежат. Мы, когда были молодыми, все больше лежали, и от этого вышло много бед. Тот же бандит Гитлер... А нынешние прут, но, кажется, не туда.

Комиссар рассмеялся:

- Мне с вами очень приятно беседовать, мадам, знаете... Но к сожалению дела. Если разрешите, я еще как-нибудь зайду к вам. А?

- Буду рада, мсье. Вы мне тоже очень понравились.

ЖАРКИЙ МЕСЯЦ РАМАЗАН

Саня числился старшим механиком группы и был ее парторгом. Парень неторопливый и спокойный на грани флегматичности, но по самой физиологии своей натуры был чужд любой поспешности и суеты, а потому вставал на час раньше всех в "гостинице у Альбино", проделывал, невзирая на погоду - в жару ли, в дождливый ли сезон, - свои три километра привычной ленинградской трусцой, купался в речке, из которой после установки на берегу дизеля разбежались перепуганные крокодилы, и шел на кухню к повару-"люкс" за своим кофе и завтраком, когда остальные трое обитателей "гостиницы", хмурые, потные, невыспавшиеся, угрюмо брели только в душ, чтобы потом, уже опаздывая, хлебнуть кофе и на ходу изжевать, как лекарство, свою порцию обязательного, предписанного доктором из посольства соленого голландского сыра.

Саня являл собой нечастый, вероятно, образец человека, совместимого с любым коллективом в любой экстремальной ситуации. Внешность у него была наиблагодушнейшая: круглое простое лицо с кустистыми бровями Деда Мороза, квадратная мешковатая фигура, - но сколько самодисциплины и терпения!

В это утро Саня принес безрадостную весть: на их землю пришел большой праздник рамазан. А в неведении они оказались по собственной вине, потому что кто же не знает о большом празднике рамазан? Выяснением, на сколько запланирован пророком Мухаммедом этот праздник, Овечкин решил заняться завтра. Не хотелось смущать радостных хозяев своим невежеством. О том, что рамазан - один из месяцев мусульманского лунного календаря, он знал. И что благоверные мусульмане этот месяц будут питаться только по ночам - тоже. Но очень надеялся, что гулять-то они так долго не должны. Может быть, первый денек только? Навряд ли халифы, шахи, муллы и баи поощряли народное безделие...