Страница 92 из 102
Партия была разыграна. Один из игроков озадаченно поскреб в затылке, все остальные заговорили, засмеялись, но из-за гула моторов слов не было слышно, приходилось практически кричать...
Вольф Григорьевич пришел домой поздно ночью. Аида Михайловна не спала, лежала в кровати и слышала, как Мессинг хлопнул дверью в прихожей, разделся, прошел в гостиную, звякнул чашкой и чайником, видимо, наливал чай. Потом его фигура появилась в дверном проеме. Он разделся и лег в кровать, натянул одеяло до подбородка и закрыл глаза. Аида Михайловна лежала рядом и смотрела в потолок.
– Я сегодня спас людей... – сказал Мессинг.
Аида Михайловна не ответила.
...И едва он заснул, как вдруг увидел в черном ночном небе самолет, освещенные иллюминаторы и мигающие красные бортовые огни... Он увидел играющих в шахматы хоккеистов... Два лица были ему знакомы. С ними и с Василием Сталиным он гулял в “Савое”. Они смеялись и о чем-то переговаривались... Потом он увидел Василия Сталина. Тот мирно спал в мягком купе вагона, поезд мчался в ночи... И через секунду он увидел аэродром, и горящий покореженный самолет на самом краю посадочной полосы... грузовики и пожарные машины вокруг... множество пожарных... Клубы пара поднимались над горящим самолетом – струи брансбойдов били в пламя со всех сторон...
Мессинг проснулся и сел в постели, ладонями потер лицо, проговорил тихо, глядя в ночное окно:
– Нет, нет, этого не может быть...
Утром Мессинг сидел за столом в гостиной и завтракал. Он выпил сок и принялся очищать вареное яйцо. Хлопнула дверь, и в номер быстро вошла Аида Михайловна. По тому, как она вошла, Мессинг понял – что-то случилось. Он ничего не спросил, закончил очищать яйцо, отделил ложкой верхушку и сьел. Аида Михайловна проговорила дрожащим голосом:
– Мне только что сказала... дежурная по этажу... самолет с хоккеистами разбился в Свердловске при посадке. Отказали шасси и взорвались топливные баки... они все погбли...
Лицо Мессинга не изменилось. Он медленно пережевывал вареное яйцо и смотрел в окно, только в глазах была горечь отчаяния.
– Обманул... – прошептал Мессинг. – Он меня обманул...
Поздним вечером они сидели в отдельном кабинете в том же “Савое” – Василий Сталин и Мессинг. Из зала доносилась негромкая музыка и голос певицы. В дверях кабинета стоял официант, ожидающий приказаний. Василий Сталин в генеральском мундире, с орденской колодкой на груди, был уже пьян и мрачен. Говорил отрывисто и нетвердо, глядя мутными глазами в стол:
– Это друзья были до гроба. А спортсмены какие! Сказка! Настоящие таланты, а не то что... Они англичанам в сорок пятом столько голов наколотили – те только ахали и за головы хватались! Как детей их сделали, как детей! А в Англии играть в футбол умею-ут! Там традиции-и! – Сталин-младший налил себе водки, выпил, надкусил яблоко. – Нету больше друзей! Были и – нету! У тебя-то друзья есть, Вольф?
– Были... теперь тоже нету... погибли в Польше в тридцать девятом... – ответил Мессинг. – Теперь только один остался...
– Это кто же?
– Жена...
– Жена? Да ну их, жен этих! – Василий Сталин снова налил себе и выпил. – Пей, чего не пьешь? Поминки все-таки... – Он взял бутылку и налил Мессингу.
Тот выпил глоток, поставил рюмку на стол. Василий Сталин тоже выпил, пристукнул кулаком по столу:
– Ну вот на кой хрен ты меня спас, а? А что ж ты их-то не спас? – он уставился на Мессинга осоловевшими глазами. – Я тебя спрашиваю, хрен собачий, чего ты остальных-то не спас? Всю команду!?
Мессинг молчал. Василий Сталин пьяно рассмеялся:
– Понятно... сына Сталина спас, а об остальных нехай Господь Бог позаботится... Хитрый ты мужик, Мессинг, одно слово – еврей! Среди вашего брата простаков не бывает... Давай, пей, провидец! Чё ты на меня вызверился? Небось жалеешь, что спас меня? Не жалей, тебе сторицей окупится! Яскоро главкомом ВВС стану! А потом и министром обороны, понял? Я тебя не забуду! – и Василий махом опрокинул содержимое рюмки в рот. С хрустом зажевал яблоко, глянул на Мессинга. – Что, думаешь, отец скоро умрет? Не умрет! Грузины по сто лет живут! А если помрет – они все равно от него трястись будут! Тридцать лет тряслись и еще триста трястись будут! Что, удивляешься, провидец? Думаешь, я одним футболом интересуюсь? – криво усмехнулся Сталин-младший и вдруг рванул ворот мундира и запел с пьяной старательностью:
Все выше и выше, и выше!
Стремим мы полет наших птиц!
И в каждом пропеллере дышит
Спокойствие наших границ!
Он перестал петь, схватился за бутылку, заорал так, что на шее вздулись вены:
– Эй, кто там!? Певицу сюда давай! И цыган давай! В “Кармен” пусть сгоняют и привезут! Быстро! Одна нога здесь – другая там!
Официант, стоявший в дверях, метнулся вон, а Василий вновь уставился на Мессинга пьяными глазами:
– Молчишь, провидец? Хитрый ты... твою мать... Отец мой никому не верит, даже мне! – Василий вновь ударил кулаком в стол. – А тебе верит! Слушай, а как ты предсказываешь, а? Что там за машинка у тебя в башке такая хитрая!? Гляди не ошибись! По лезвию бритвы ходишь! Пей давай! Не будешь? Ну а я еще на грудь приму! – И Василий вновь стал наливать себе водку.
Мессинг смотрел на него и молчал, и в глазах у него светилось искреннее сожаление.
Москва, 1953 год
5 марта 1953 года, скончался Иосиф Сталин... Гроб с телом Сталина выставлен в Колонном зале. Члены руководства партии и правительства стоят в почетном карауле... Хрущев... Булганин... Маленков... Ворошилов... Берия... Толпы людей собираются на улицах и площадях, слушают сообщение Левитана о смерти Сталина... Москва запруженалюдьми... Народ вышел на улицы Ленинграда... Минска и Киева... Ташкента и Алма-Аты... Еревана и Тбилиси... Баку и Кишинева... И везде траурные флаги и портреты вождя...
А вот это уже сообщение прессы – крупные заголовки газет: “Арест бывшего министра внутренних дел, члена Политбюро КПСС Берия Лаврентия Павловича. Сообщение ТАСС...”
А жизнь Вольфа Григорьевича и Аиды Михайловны шла привычной чередой... Концерты, представления.... и опять кочевая жизнь... и опять выступления в разных уголках необъятного Советского Союза...
Афиши на театральных тумбах, на щитах у входа в кассы театров неизменно гласили: “ВОЛЬФ МЕССИНГ. ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ОПЫТЫ”. Его с триумфом встречали разные города: Ленинград, Свердловск, Минск, Киев, Одесса... Афиши самые разные – красочные, отпечатанные в типографиях и простые объявления... На многих афишах помещены фотографии Мессинга... во фраке и в разных костюмах... он улыбается... он задумался. На многих фотографиях Мессинг запечатлен вместе с Аидой Михайловной, его неизменной помощницей на всех представлениях. Вот они на сцене и смотрят в зрительный зал... И сами зрители – улыбающиеся и смеющиеся, аплодирующие, подносящие букеты цветов...
Мелькают годы и города: Новосибирск... Владивосток... Красноярск... Чита... Челябинск... Переполненные зрительные залы, афиши на тумбах, кочевая жизнь, состоящая из сплошных изнурительных гастролей и бесконечных переездов... И снова афиши... афиши... афиши... И зима сменяет осень, а зиму сменяет весна... и афиши с портретами Мессинга перелистываются, как календарные дни... как годы...
Москва, 1956 год
Никита Сергеевич Хрущев выступает на ХХсъезде КПСС... Хрущев на трибуне, он говорит о культе личности Сталина и о его страшных последствиях... Настороженные, встревоженные лица делегатов в зале... Делегаты перешептываются, что-то пишут в блокноты... И далее зал бешено аплодирует...
Крупные заголовки газет “Правда”, “Комсомолка”, “Фигаро”, “Либерасьон”, “Дейли миррор”, “Таймс”: “Хрущев с трибуны партийного съезда резко осудил культ личности Сталина и его многочисленные преступления...”, “В СССР наступает пора оттепели”...
...Выступление Хрущева слушают рабочие в заводских цехах... студенты МГУ... На заседании президиума Академии наук СССР обсуждают речь первого секретаря партии. В зале и на трибуне выдающиеся деятели науки... Выступление Хрущева обсуждают на пленуме Союза писателей СССР... Союза художников... Союза композиторов... Союза архитекторов... И вновь известные всей стране лица..