Страница 91 из 102
Дормидонт Павлович молча поднялся, поклонился Аиде Михайловне, поцеловал у нее руку:
– Спасибо за чай...
– Да, и мне пора... – очнулся от мыслей Артем Виноградов. – Вольф Григорьевич, всего наилучшего...
Мессинг встал, пожал Виноградову руку, сказал тихо:
– Не надо отчаиваться, Артем...
– А что надо? – невесело улыбнулся Виноградов. – Не отчаиваться? Легко сказать, да трудно сделать...
– Все образуется... – Он положил ему руку на плечо. – Ведь у нас бывало и похуже...
– Тебе виднее, Вольф Григорьевич, – вновь невесело улыбнулся Виноградов.– Ты у нас один сквозь время видишь. А я... я вот буду басни читать! – вдруг тряхнул головой Артем и победоносно на всех посмотрел. – А что? Давно пора переходить на эзопов язык! Хоть и в кармане, а все равно фига!
– Давай! И твой эзопов язык засунет тебя в далеко не эзопову жопу, гы-гы-гы... – гулко заржал Дормидонт Павлович.
– Прекратите вы, труба иерихонская... – брезгливо поморщился Артем Виноградов.
– Когда, вы сказали, гастроли? – спросила Аида Михайловна, прощаясь с Осипом Ефремовичем.
– Должны быть через две недели, а там как Бог даст... – развел руками администратор. – Сами видите, что творится... Нужно заново утверждать весь репертуар.
– И Вольфу Григорьевичу тоже? – спросил Дормидонт Павлович.
– А вот ему не надо! – почти со злостью ответил Осип Ефремович. – Вольф Григорьевич не вам чета!
Они попрощались в прихожей. Закрыв дверь, Аида Михайловна вошла в номер и удивилась, не увидев там Мессинга. Она прошла в спальню и обнаружила его лежащим на кровати, на спине, с закрытыми глазами.
– Что-то случилось, Вольф?
Мессинг не отвечал, лежал неподвижно.
– Ты услышал что-то про Василия Сталина? – снова спросила Аида Михайловна.
Мессинг резко поднялся и вышел в гостиную, подошел к тумбочке с телефоном, положил руку на трубку и замер, не решаясь ее снять. Аида Михайловна стояла в дверях спальни и с тревогой наблюдала за его действиями. Наконец Мессинг снял трубку и набрал совсем короткий номер.
– Алло, простите, это приемная товарища Сталина? Это Мессинг Вольф Григорьевич. У меня настоятельная просьба, товарищ Поскребышев. Вы не могли бы соединить меня с товарищем Сталиным? Нет, я не сошел с ума. Это очень важно. Да, он дал мне этот телефон при нашей последней встрече, сказал звонить при срочной надобности. Я бы не стал по пустякам беспокоить его, но это очень важно. Речь идет о его сыне Василии... Спасибо, жду... – И Мессинг замер с трубкой в руке, глядя в окно.
Аида Михайловна все так же стояла в дверях спальни и молчала. Наконец Мессинг встрепенулся:
– Да, товарищ Поскребышев. Живу там же... в гостинице “Москва”. Да, с тех пор... Хорошо, я буду на месте... – Он положил трубку и посмотрел на жену. – За мной сейчас приедут...
Аида Михайловна подошла к столу, налила себе чаю, отпила глоток и медленно сказала:
– Если бы ты знал, как все это печально...
– Что именно? – спросил Мессинг.
– Тебя так встревожила судьба Василия Сталина, что ты стал звонить по телефону, который даже вспоминать боялся... Ну конечно, это же Василий Иосифович... Не дай Бог с ним что-нибудь случится! Только услышал и уже успел подумать... А ты подумал, что с Зощенко может случиться? Или с Анной Ахматовой? Или с другими такими же? Или это тебе неинтересно? А вот Василий Иосифович – это да! Это важно! Это же сын самого Сталина, вождя и учителя всех народов! Неужели ты не понимаешь, как это ужасно выглядит? Как унизительно! Для тебя, для Вольфа Мессинга!
Аида Михайловна хотела еще что-то сказать, но в дверь громко и требовательно постучали. Тут же она распахнулась, и на пороге вырос высокий офицер с капитанскими погонами на шинели, с малиновыми петлицами и околышем на фуражке. Капитан козырнул и уточнил:
– Товарищ Мессинг?
– Да, я сейчас. Одну секунду.
– Я жду вас. – Офицер исчез в коридоре, прикрыв за собой дверь.
Мессинг подошел к платяному шкафу, рывком открыл дверцы и сдернул с вешалки пальто, шляпу. Он нервно шагнул в прихожую, но с порога обернулся:
– Если бы ты знала, как ты меня сейчас оскорбила! Обидела! – он вышел, с силой захлопнув дверь.
Аида Михайловна вернулась к столу. Она отхлебнула чай и вновь пробежала глазами по строчкам лежащей перед ней газеты “Правда”. Крупный заголовок гласил: “ПОСТАНОВЛЕНИЕ ЦК КПСС О ЖУРНАЛАХ „НЕВА“ и „ЛЕНИНГРАД“”. В который раз она перечитала строчки статьи: “товарищ Зощенко... воспевание мещанства... прославление буржуазного образа жизни... Анна Ахматова... воспевание враждебной советскому человеку идеологии упадочничества и преклонение перед западными ценностями, тоска по буржуазной России...” Аида Михайловна отшвырнула газету и уронила голову на стол, на скрещенные руки...
Мессинг сел в черный “опель-адмирал” на заднее сиденье, захлопнул дверцу, и машина тронулась с места.
...И вот он снова шел по кремлевскому коридору в сопровождении двух офицеров МГБ. В приемной Сталина его встретил Поскребышев. Вымуштрованные офицеры охраны застыли в дверях, как будто бы и не дыша...
...Сталин стоял у кресла, в которое усадил Мессинга. Погасшую трубку он держал в опущенной руке. Он спросил, как всегда, медленно:
– Вы уверены в том, что говорите, товарищ Мессинг?
– Да, товарищ Сталин... – Мессинг попытался встать из кресла, но Сталин жестом остановил его:
– Сидите, Вольф Григорьевич, сидите, пожалуйста... Значит, если он поедет в Свердловск поездом, он будет жив?
– Да, товарищ Сталин, он будет жив... – Мессинг все-таки встал из кресла.
– А остальные? – выдержав паузу, внезапно спросил Сталин.
Мессинг молчал – впервые он не знал, что отвечать, вопрос ошеломил его.
– Что же остальным спортсменам делать, Вольф Григорьевич? – повторил Сталин и медленно пошел по кабинету, опустив голову.
Мессинг молчал, и лоб его заблестел от пота.
– Значит, остальные спортсмены полетят на самолете и погибнут? – издалека, стоя у стола, спросил Сталин, и зловещая улыбка тронула его усы.
– Судьба остальных спортсменов мне неизвестна... – с трудом проговорил Мессинг.
– Вам неизвестна? – голос Сталина прозвучал насмешливо, и под усами проскользнула улыбка. – Разве такое может быть?
– Я думал только о вашем сыне, товарищ Сталин. Но рейс самолета надо, конечно, отменить, – ответил Мессинг.
– Конечно, Вольф Григорьеивч... Или все-таки пусть летят самолетом? – Сталин замолчал и пронзительно посмотрел на Мессинга.
– Думаю, лучше будет, если вся команда поедет поездом... Поездом, товарищ Сталин.
– Это хорошо, Вольф Григорьевич, что вы так близко к сердцу приняли судьбу моего сына... Это, наверное, происходит потому, что вы близко принимаете к сердцу... мою судьбу?
– Ваша судьба не вызывает у меня тревоги, товарищ Сталин, – ответил Мессинг. – Как и судьба страны, которая стала мне второй родиной... благодаря вам, товарищ Сталин.
Сталин долго смотрел на Мессинга. За его спиной на стене висела громадная карта Советского Союза. Сталин повернулся и, окинув взглядом эту карту, спросил:
– Вы по-прежнему живете в гостинице “Москва”, Вольф Григорьевич?
– Да, товарищ Сталин, в гостинице “Москва”.
– Хорошо, Вольф Григорьевич, мы подумаем, как решить ваш квартирный вопрос... – Он отвернулся от карты и теперь уже спокойно улыбался.
Оставшись один, Сталин взял трубку телефона, приказал:
– С Берия соедини, а? – и после паузы заговорил: – Послушай, Лаврентий Павлович, был у меня сейчас Мессинг. Не забыл еще товарища Мессинга? – Сталин усмехнулся. – Да, он сказал, чтобы Василий не летел в Свердловск самолетом... говорит, беда будет. Ты позаботься, чтобы Василий не полетел самолетом, а поехал поездом... Остальные? Пусть летят. Как иначе мы убедимся, что Мессинг сказал правду?
В ночи, посверкивая бортовыми огнями, гудел самолет. Пассажирский салон был небольшим, и хоккеисты сидели вплотную друг к другу на жестких сидениях. Кто спал, откинувшись на спинки, кто задумчиво смотрел в иллюминаторы на черную звездную ночь. Двое играли в шахматы, разложив доску на коленях, несколько человек наблюдали за игрой, улыбались и подшучивали, давая игрокам советы, а те отмахивались и сердились. В хвосте самолета были свалены в кучу спортивные сумки, клюшки в чехлах и без чехлов. На одной из клюшек отчетливо виднелась надпись: “ВВС. СССР”.