Блистательный Гильгамеш

— Хумбабу! — глухо, с ужасом ответили люди Урука, потому что даже имя его они старались не произносить вслух. А ну, как он услышит и явится громить город.

— Да, Хумбабу вы все боитесь. И я, Гильгамеш, ваш царь, завтра иду сразиться с этим чудовищем. Вечное имя и вечную славу принесу я нашему городу. А спутником моим будет Энкиду. Но для этого нам нужны длинные мечи, не из тех, что сгибаются после первого удара, нужны большие тяжелые топоры и множество стрел с острыми наконечниками. Для того и сняты запоры. Но вы не пугайтесь. Мастерам мы бездельничать не дадим. Скоро они отольют новые запоры, крепче прежних. Я же, победив Хумбабу, освобожу вас от страшного чудища, и вы сможете нарубить столько кедра, сколько нужно для новых построек.

И тогда поднялся один из старейшин, тот, кто знал еще Лугальбанду и участвовал в его боевых походах.

— Извини, Гильгамеш, но ты — слишком юн и потому самонадеян. Ты и в самом деле решил победить Хумбабу? Не проще ли тебе сразиться с горой? Или ты не знаешь, что этому чудовищу помогают боги? Он поставлен богами охранять кедровые леса, и ни один смертный, приблизившийся к его горам, не вернулся живым. Нам нужен молодой и сильный царь, чтобы нас защищал, а не статуя в честь погибшего героя. Ты подумал, что станет со всеми нами, если Хумбаба тебя убьет? Забудь о своем желании, Гильгамеш! Тебя просит народ Урука.

— Я прислушался бы к твоему совету, — ответил царь, если бы сам не боялся Хумбабы. Да, я согласен, нет на земле человека, который его не боится. И я боюсь тоже. Потому и отправляемся мы в его лес, чтобы убить его и победить свои страхи!

— Хорошо же, если ты настаиваешь, Гильгамеш, обратись к своему предку, к великому Шамашу. И поступи так, как он тебе повелит.

Гильгамеш согласно кивнул.

Толпа стояла в ожидании, глядя, как Гильгамеш медленно уходит наверх, к храму предка своего, солнечного бога.

Медленно прошел он мимо жертвенников и по узкой лестнице поднялся на плоскую крышу белокаменного храма.

Лишь он, верховный жрец, да мать его, полубогиня Нинсун могли ступить на эту площадку. Любой другой, осмелившийся осквернить ногою своей священное место, куда спускается сам великий солнечный бог, был бы мгновенно убит божественными лучами.

Долго стоял Гильгамеш в жреческом своем одеянии, протягивая руки к богу, в заклинаниях воздавая ему почести и спрашивая совета. Наконец, получил он ответ от великого бога. Ответ, выраженный человеческими словами, прозвучал так:

— Идущий найдет тяжкие испытания и горе, стоящего на месте горе найдет само.

Получив такое предсказание от своего предка, Гильгамеш сел и заплакал.

Жители города, все еще стоявшие на площади, лишь издали видели своего царя и верховного жреца на священной площадке храма. Они думали, что Гильгамеш продолжает беседу с великим богом, и никто не догадывался, что царь их ответ уже получил и полон печали.

— О, Шамаш! — решился обратиться снова Гильгамеш к своему предку. — О, великий бог! Я пойду дорогой, по которой никто не ходил. Помоги же мне, как помогал моему городу и своим детям! Не моя — твоя это будет победа. Твои статуи я поставлю на пьедесталы. Тебя будем славить мы, жители Урука.

Но Шамаш медлил с ответом. Спокойно и безмолвно освещал он верховного жреца, поднявшегося над городом.

Еще медленнее, чем поднимался, спустился Гильгамеш на площадь, где по-прежнему стоял народ. Он не знал, что ответить старейшинам и жителям города.

Помогли ему мастера. Вместе с рабами принесли они огромные секиры, кинжалы, мечи, луки со стрелами. И в тот момент, когда царь ступил на площадь, они вывалили ему под ноги этот тяжелый воинский груз.

— Ты посоветовался с великим Шамашем? — спросили старейшины.

Теперь уже отступать было нельзя.

— Да, я разговаривал с отцом моих предков, — произнес Гильгамеш, — и завтра с утра мы выходим.

— Завтра с утра мы выходим, — так отвечал Гильгамеш, и старейшины больше не спорили.

Бесполезно хватать за руку того, кто уже замахнулся для удара.

— Слушай же, Гильгамеш, — сказал самый опытный из купцов, чьи глаза видели множество разных земель, кто знал много чужих обычаев, иногда красивых, иногда мерзких, Гильгамеш, — продолжил он, — я нарисую для вас на табличках путь, самый удобный и быстрый, хотя даже он многотруден. Энкиду эти места знакомы. Пусть он идет впереди, охраняет своего товарища и царя.

— Энкиду готов идти первым и охранять Гильгамеша! — воскликнул богатырь.

— Я не малый ребенок и меня не надо оберегать, но от помощи друга, равного силой, кто же откажется, — отозвался с улыбкой Гильгамеш.

Я, Аннабидуг, любящий бога Ану и служитель его, впервые сидел рядом со жрецами среди старейшин. Быть может кому-то из царского рода место умастителя священного сосуда покажется низким. Но человеку, рожденному на глиняном полу в убогой хижине на краю города возможно ли было мечтать о большем.

Прежде люди жреческого сана казались мне великими мудрецами, носителями тайных познаний. Теперь же, находясь рядом с ними, я удивлялся сколь наивны и глупы были многие из них.

Наперебой они стали давать советы Гильгамешу и советы их тоже были глупы и наивны.

Один требовал, чтобы Энкиду переносил через овраги на руках Гильгамеша.

Другой советовал на каждом ночлеге рыть новый колодец и возливать воду Шамашу.

Третий говорил о том, чтобы при каждом шаге Гильгамеш помнил про Лугальбанду.

Если бы они знали о пророчестве, которое получил Гильгамеш! Разве такие они давали бы советы!

Я же молчал. Что мог сказать полезного я, недостойный, своему царю!

— Энкиду, ты знаешь лесные проходы и повадки чудовища, иди же повсюду первым! — напутствовали они.

— А ты, Гильгамеш, на свою силу не надейся, зорко гляди, будь всегда осторожным, — говорили другие.

— Мы, старейшины города, поручаем тебе нашего царя. Охраняй его днем и ночью, — так порешили все.

Народ Урука уже давно разошелся, площадь опустела, оставались лишь мы.

Когда же, попрощавшись с Гильгамешем, расходились и жрецы со старейшинами, такой услышал я нечаянно разговор двух старцев.

— Как видно, Шамаш не одобрил решение Гильгамеша, иначе царь поделился бы с нами словами пророчества.

— Я тоже догадался об этом, но что делать, его не остановит уже ничто, а проводы героя на битву превращать в похороны не стоит. Лучше выглядеть дураком, чем быть предсказателем горя.

«Несчастный Аннабидуг! Вот кто на самом-то деле наивен и глуп! — подумал я про себя, услышав этот разговор. — Старцы же намного умнее тебя и опытней!»

А в это время Гильгамеш посреди пустой площади обернулся к Энкиду.

— Быть может, великая царица, всезнающая Нинсун поможет нам. Друг мой, пойдем в Эгальмах.

— Друг мой, пойдем в Эгальмах, — сказал Гильгамеш Энкиду.

Слуги унесли оружие. Их было много. Еще прежде Гильгамеш проверил остроту и мечей и топоров. Все это вооружение он собирался нести лишь вдвоем с Энкиду.

— Пойдем же к великой царице, Нинсун поможет нам, повторил он.

Взявшись за руки, они вошли в храм, где уже много лет стояли тишина, покой и печаль.

Сколько уж раз входил сюда Гильгамеш, но всегда чувствовал он в сердце своем волнение и робость.

Царица поднялась им навстречу.

— Знаю, зачем вы пришли ко мне, но ответь, сын, хорошо ли ты обдумал свой план? Тверд ли ты в своем решении?

— Если не я, кто же еще сразится с Хумбабой? Потому решение мое твердо.

— Какой же помощи ты ждешь от меня, сын мой? Я всего лишь слабая женщина, которую боги задержали на земле, чтобы закрепить в памяти людей дела твоего отца.

— Я просил помощи у великого Шамаша, но ответ его мне показался странным. Быть может он был занят своими делами и не услышал моей мольбы. Тебя же он выслушает всегда. Тот, который помогал Лугальбанде, не отвернется от его вдовы. Прошу тебя, о царица, облачись в одежды, достойные этого важного мгновения и поставь кадильницы Шамашу. Одна надежда у нас: услышав тебя, великий бог согласится нам помогать.