Страница 20 из 87
Он уже не помнил, кто он такой, не смог бы думать, даже если бы захотел, мир состоял из соленой горечи и пронизывающего холода, и больше не было суши, все континенты потонули в одночасье, мир, как в невообразимо давние времена, состоял из бескрайнего океана, прямо перед глазами вынырнула оскаленная морда динозавра и гулко, раскатисто захохотала, поодаль маячил скелет...
Самое скверное, что крохотное существо теряло сознание, так и не в состоянии понять - в самом деле тело вытянулось на чем-то твердом или это не более чем предсмертный бред...
ГЛАВА ПЯТАЯ
СИНЬОР РОБИНЗОН
И СЕМЬ ПЯТНИЦ НА НЕДЕЛЕ
Когда он разлепил веки, тяжело-тяжело, что твой Вий, прошло не так уж мало времени, прежде чем удалось привести в порядок мысли и чувства, - все еще не покидало мерзкое ощущение, будто ему взбалтывают мозги огромной холоднющей ложкой.
Он откашлялся, брызгая слюной на грудь, - омерзительный горько-соленый привкус во рту остался, но уже не заставлял кишки, слипшиеся в плотный ком, пытаться покинуть утробу через глотку. В общем, бывало и похуже...
Приподнявшись на локтях, Мазур тем самым тут же вызвал взрыв воплей на незнакомом языке - пожалуй что, в них не было ничего враждебного, один веселый азарт.
Ни следа серых туч - небо вновь сияло чистейшей голубизной, и светило жаркое ноябрьское солнце, и сверкало море. Он лежал совершенно голый в тени убогонькой хижины, хлипкого сооружения, сквозь стенки коего можно было прекрасно рассмотреть внутренний интерьер, заключавшийся лишь в циновках и каком-то баке из оцинкованного железа. Хижина - и десяток других располагалась на пологом возвышении метрах в пятистах от морского берега, в этакой котловине меж двух отлого сходившихся склонов. Пальмы, прозаически росшие там и сям десятками, выглядели ничуть не пострадавшими от промчавшегося тайфуна - должно быть, место было выбрано с большим знанием местной географии, склоны защищали от порывов ветра.
У берега покачивалось с полдюжины одномачтовых лодок со спущенными парусами, а неподалеку, на бережку, великанскими рыбьими скелетами уныло гнили останки пары-тройки таких же немудрящих суденышек, видимо, отслуживших свое и списанных без бумажной возни. Ну, так... Изволите ли видеть, порт и населенный пункт...
Сделав над собой некоторое усилие, Мазур приподнялся, сел, привалившись спиной к хлипкой стене хижины. Оглядел аборигенов, в количестве этак дюжины, в своею очередь, жадно его рассматривавших с видом провинциалов, совершенно не избалованных зрелищами, а так же приезжими.
На первый взгляд, народец был простой и незамысловатый, как и следовало ожидать, - Азия-с, глушь несусветная... Холщовые рубахи, майки, некоторые в потрепанных шортах, но большинство облачены в разноцветные куски материи, обернутые вокруг тела самыми разными способами, и у каждого на голове - черная бархатная шапочка.
Пора было сконцентрироваться. Мазур старательно припомнил всё, чему его учили, - антропологический тип, одежда...
Нельзя сказать, что он был на седьмом небе от счастья. Эти лица эти саронги, шапочки... Мусульмане. Индонезийские мусульмане. Которая-то из многочисленных индонезийских народностей, который-то из тысяч индонезийских островов. Таковы уж здешние места: шаг вправо - Малайзия, шаг влево Индонезия, шаг назад - еще что-нибудь не менее экзотическое...
Скверновато. К первому в мире государству рабочих и крестьян в этой стране относятся без всякого радушия - учитывая события двадцатилетней давности, резню местных коммунистов, форменную гражданскую войну... Впрочем, это касается более цивилизованных районов Индонезии. Эти простодушные пейзане, надо полагать, не знают разницы меж Советским Союзом и княжеством Монако, потому что представления не имеют, поспорить можно, ни о том, ни о другом.
Его разглядывали с простодушным любопытством, толкая друг друга локтями, пересмеиваясь и громко обмениваясь непонятными мнениями.
В конце концов вперед выскочил шустрый худощавый мужичонка, присел рядом с Мазуром, извлек из складок саронга ржавую тупую вилку с потемневшей деревянной рукояткой, легонько ткнул ею Мазура в ляжку, устрашающе оскалился и облизнулся с видом заправского каннибала. Грозно вращая глазами и поглаживая себя по животу, всеми средствами пантомимы пытался дать понять нежданному гостю, что его собираются незамедлительно использовать в гастрономических целях. Судя по его мимике и одобрительному ржанью односельчан, этот субъект был чем-то вроде общепризнанного местного шута.
Мазур стоически перенес эту демонстрацию гастрономических поползновений. Слишком хорошо помнил, что в Индонезии людоедов нет. Южней, ближе к Австралии, на Новой Гвинее и прилегающих архипелагах, в тех самых красочно описанных Джеком Лондоном местах, каннибалы попадаются даже сегодня. Но только не здесь.
Подумав, он решился. С помощью нехитрых жестов попытался донести до деревенского потешника столь же нехитрую мысль: эк тебя раскатило, людоед хренов, а не хочешь вместо лангета из белого пришельца пососать его мужское достоинство?
Смысл пантомимы моментально дошел до собравшихся, и они все с той же первобытной непосредственностью заржали уже над незадачливым шутом, раскачиваясь, молотя друг друга по спинам, фыркая. Ближайший, правильно истолковав жест Мазура, протянул ему зажженную сигарету. В общем, народ был вроде бы не вредный. Жадно затягиваясь паршивой сигареткой, Мазур задумался над животрепещущим насущным вопросом: ну, а дальше-то что? Какие планы строить?
Как отсюда выбираться? Нет, нужно подождать дальнейшего развития событий, должно же даже в этой глуши быть какое-то начальство или нечто аналогичное. Судя по всему, это не мимолетный приют рыбаков, а настоящая деревня, оседлость, населенный пункт - вон женщина вдали прошла, детишки бегут, буйволы валяются в тенечке...
- По-английски кто-нибудь понимает? - спросил он громко.
Добрые пейзане стали переглядываться, ожесточенно треща на своем родном наречии, - но ответа Мазур не дождался, что-то не наблюдалось среди них полиглотов и лингвистов...
Ага! Настроение собравшихся вдруг изменилось - они притихли, малость съежились. Ну да, понятно - в их сторону направлялись двое субъектов, резко отличавшихся от жилистых островитян, несомненно принадлежавших к местному пролетариату.