Подделка

– А твоя сестрица знает, что ты неровно дышишь к ее мужу?

– Бывшему.

– Нет, он все еще тут.

Дэви передвинулся к недавнему снимку Эндрю, на этот раз изображавшему Мэрилин Монро.

– Бывшему, – повторила Тильда. – Они в разводе. И я действительно была в него влюблена, но это в прошлом.

– Не думаю, – покачал головой Дэви, переходя к одной из школьных фотографий Надин. – Очень мило. А почему они развелись? – Он поискал глазами, свадебную фотографию. – Или у тебя зачесались руки перехватить его?

Тильда открыла последний ящик.

– Эндрю влюбился кое в кого.

– У Эндрю нет мозгов, – фыркнул Дэви, глядя на Ив, улыбавшуюся, словно непорочный ангел из-под копны светлых кудряшек.

– Эндрю голубой. А Джефф – классный парень, – запротестовала Тильда.

– Разве Эндрю не знал этого до того, как женился на Ив?

– Говорит, что нет. Он считает, что Господь таким способом прислал на землю Надин. – Тильда вынула карточку из последнего ящика и, осторожно опустив Стива на пол, встала. – Здесь больше ничего нет. Нужно идти вниз. Вас я не приглашаю, так что можете оставаться здесь.

– Расскажи об этой картине, – неожиданно попросил Дэви. – Почему ее нужно украсть?

– Вам об этом знать необязательно, – процедила Тильда, глядя мимо него.

– Еще как обязательно, – заверил Дэви, хватая ее за руку. – Мне требуется информация. Кто ее нарисовал?

Набрав в грудь побольше воздуха, Тильда пригвоздила его к месту беспощадным взглядом.

– Ну и что? – как ни в чем не бывало осведомился он.

– Знаете, – сухо объяснила она, – найдется немало людей, боящихся встать мне поперек дороги.

– Как жаль, что здесь таковых не имеется, – расстроился Дэви. – Так кто ее нарисовал?

– Скарлет Ходж, – вздохнула Тильда.

Сбитый с толку Дэви даже рот раскрыл:

– Это кто же назвал беспомощного ребенка «Скарлет Ходж»?!

Тильда вырвала у него руку.

– Но Гвенни, разумеется, назвала тебя Матильдой, – задумчиво заключил он.

– Меня назвал Матильдой отец. В честь моей бабушки, так что могли бы выказать некоторое уважение к его воле.

– Угу, как же, как же. А второе имя?

– Вероника. – Не услышав ожидаемых комментариев, Тильда добавила: – В честь Ронни Спектор. «Будь моей малышкой».

– Примите мои соболезнования, – поклонился Дэви.

– Я чудом избежала участи носить гордое имя Артемизии Дион. Так что можете держать свои соболезнования при себе, – отмахнулась Тильда.

– О’кей, – согласился Дэви. – Итак, Скарлет их нарисовала, а Клеа купила одну. Откуда взялась другая?

Тильда пожала плечами.

– Полагаю, была у Мейсона Фиппса.

– Значит, одну мы вернули, – констатировал он, видя, как она напряглась. – Бетти, ты охотишься за вещами, которые тебе не принадлежат. А это дурно.

Тильда не мигая смотрела на него. Ситуацию несколько разрядила Гвен.

– Все устроено. Они будут в восемь. Мейсон сгорает от нетерпения. – В отличие от Мейсона Гвен явно не испытывала нетерпения. – Ты вынула карточки? – поинтересовалась она у дочери.

– Иду за ними, – так же напряженно ответила Тильда. Обе казались на редкость несчастными.

– Не привыкли к преступной жизни, верно, девочки? – усмехнулся Дэви.

– Господи, конечно, нет, – вздохнула Гвен и снова направилась в галерею.

– Вы тоже можете идти, – разрешила Тильда, и Дэви подумал, не заняться ли ему прямо сейчас разведенной Ив. Но тут свет снова упал на сумасшедшие голубые глаза Тильды, и она показалась ему упрямой, невыносимой, раздражающей – и бесконечно более интересной, чем Ив, если, разумеется, он сможет удержать ее от членовредительства. К тому же Дэви уже знал, как она умеет целоваться.

– Итак, – сказал он, соскальзывая по двери, чтобы сесть на пол, – поговори со мной, Матильда Вероника. Расскажи мне все без утайки.

Клеа сидела за туалетным столиком, исходя злобой. Злобой, порожденной страхом и паникой. Мейсон потерял голову от этой жуткой особы Гуднайт!

Будь Гвен двадцать, это еще было бы понятно.

Клеа посмотрелась в зеркало. Сорок пять лет неусыпных забот о собственном теле не могли сделать ее двадцатилетней. Страшно подумать, с какой легкостью она промотала, вернее, пустила по ветру свою юность. Немало богатых людей пытались ее заполучить, но Клеа взбрело в голову стать актрисой. Ей хотелось показать всему миру, что она тоже что-то собой представляет.

Но проблема в том, что для этого нужны деньги, деньги и еще раз деньги.

– У тебя почти не остается времени, – в бешенстве прошипела она своему отражению. – Ты никогда не умела выбрать правильно, и теперь часики тикают. Делай же что-нибудь, глупая сука!

Она не заметила, как нахмурилась от презрения к себе. А вот этого делать не стоит! Это прибавляет ей добрый десяток лет.

Клеа разгладила лоб, стирая гнев, а когда гнев испарился, осталась только паника.

«Нет!»

Клеа выпрямилась и улыбнулась себе. В конце концов, ее соперница – не двадцатилетняя девчушка, а Гвен. Старуха Гвен. Так, может, дело не в женщине, а в галерее? А в таком случае почему бы не купить эту чертову галерею? Ох уж эти мужчины! Ни грамма мозгов!

Тут зазвонил телефон, и она подняла трубку, готовая изуродовать любого звонившего просто из принципа!

– Клеа! – проблеял Рональд. – Дорогая!

«Дорогая! Черта лысого!»

– Скажи, что Дэви Демпси сейчас на пути в Тибет, – процедила она сквозь зубы.

– Почему в Тибет? – не понял Рональд.

– Ты должен был избавиться от него. Ты снова меня подводишь, Рональд.

– Но я не знаю, где он, – в панике заверещал Рональд. – Не беспокойся, все в порядке! Я потолковал кое с кем…

– Не желаю, чтобы ты толковал кое с кем, – перебила Клеа. – Я хочу, чтобы ты раз и навсегда покончил с ним. И не июни, пока не уберешь его с дороги.

– Но я… – начал Рональд.

Клеа бросила трубку, испытывая поистине свирепую радость оттого, что может сделать это столь вызывающе. Телефоны, в которых приходится нажимать кнопку, чтобы отключиться, долго не продержатся. Людям нужны рычаги, чтобы с размаха швырять на них трубку. Чтобы давать понять дуракам, когда они зарываются. Дуракам вроде Рональда.

Глаза Клеа зловеще сузились.

И Гвен Гуднайт.

Ей нужно предусмотреть все случайности.

Задумчиво постукивая ногой по полу, Клеа подняла трубку и набрала номер.

– Рональд? – спросила она уже куда мягче. – Прости, просто меня очень тревожит Дэви. – Рональд успокаивающе закудахтал в трубку, и Клеа нетерпеливо поморщилась. Ничего не поделаешь, приходится терпеть этого болвана! – Послушай, ты можешь помочь мне другим способом. Ты всех знаешь, всюду бываешь. Будь лапочкой, узнай все, что сможешь о Гвен Гуднайт и «Гуднайт гэлери». Особенно о Гвен Гуднайт. – Рональд из кожи вон лез от усилий заверить ее в своей преданности, что-то безостановочно лопоча. – Сделаешь? О, спасибо, дорогой. Буду думать о тебе.

Повесив трубку, она улыбнулась: «Он наверняка что-нибудь нароет».

Одно в Рональде хорошо: он свое дело знает, да и исполнитель он прекрасный.

Клеа мельком увидела себя в зеркале. Опять эта хмурая физиономия. Она выглядит на все сорок!

Лицо на миг исказилось паникой.

Нет, она не стареет! Пока еще нет! У нее нет денег, она не хочет быть одинокой и бедной…

Клеа глубоко вздохнула и, улыбаясь, взглянула в зеркало снова. Оттуда на нее смотрел ангел.

– Больше так не делай, – сказала Клеа зеркалу и подошла к шкафу, чтобы отыскать нечто такое, что заставит Мейсона забыть о галереях вообще и о Гвен Гуднайт в частности.

Тильда устремила мрачный взор на Дэви, преспокойно преграждавшему ей путь к бегству. Ничего не скажешь, он чертовски хорош для вора-шпиона.

– Я не желаю говорить с вами. Пропустите.

Дэви только ухмыльнулся:

– Итак, Матильда, признайся: папочка мошенничал по малости?

– Да как вы смеете?! – Тильда гордо выпрямилась, изобразив на лице что-то, что, как она надеялась, сойдет за негодование. – Послушайте, вы, у моего отца была безупречная репутация. Как и у всего нашего рода на протяжении многих поколений! Мы Гуднайты!