Страх подкрался незаметно

Он ждал меня, устроившись в одном из кресел.

Среднего роста, среднего веса – можно подумать, что его параметры были рассчитаны компьютером. Типовая модель! В своем неброском, хотя отлично сшитом и явно дорогом костюме он совсем не бросался в глаза. Ему было лет сорок, может, немного меньше, вежливое лицо, неглупое, на губах – тонкая улыбка. Вот только глаза за стеклами очков в тонкой оправе смотрели как у снулой рыбы.

– Мистер Бойд! – проговорил он бесцветным голосом. – Похоже, вам везет. Или вы еще не расплатились за свою мебель?

– Давно меня ждете?

– Добрых полчаса.

– В таком случае вы должны мне арендную плату за полчаса, – заявил я.

Он аккуратно скрестил ноги.

– Меня зовут Хьюстон, и я адвокат.

– Конечно, всем надо жить, – кивнул я. – По правде говоря, принял вас за судебного исполнителя.

– Я адвокат Гэлбрайта Хейзелтона, – важно проговорил он. – Вы, конечно, слышали о нем?

– О, Гэлбрайт Хейзелтон!

– Перестаньте паясничать, Бойд, и поговорим о деле! – сухо перебил он. – Так будет лучше и для вас и для меня, согласны?

– Ну, если ваши дела пересекаются с моими…

– Вы только что встречались с Мартой Хейзелтон в баре на Сорок девятой улице. Она назначила вам свидание. Ваша беседа продолжалась полчаса, и она ушла первой. Верно? – Он с хитрым видом посмотрел на меня.

– Это вы говорите, – ответил я.

Хьюстон поморщился:

– Вы выпили два джина-тоника в компании с Мартой Хейзелтон. Все это у меня отмечено, не стану перечислять дальше. Я полагаю, что она наняла вас для определенных услуг.

– Вы так мило это излагаете. Можно подумать, что я партнер по вызову или что-то в этом роде.

– Должен вас предупредить, – неожиданно резким тоном сказал он, – что это не Марта Хейзелтон в подлинном виде…

– Вот как? Значит, это все-таки был старина Гэлбрайт? – воскликнул я с показным восхищением. – Ну, ему удалось меня одурачить!.. Как он выглядел в этом платье – все совершенно натурально!

Мышцы вокруг рта у него напряглись, кровь отхлынула от лица, и оно стало грязно-серым.

– У вас дешевый юмор, Бойд, – выдавил он. – Я хочу сказать, и вы меня прекрасно поняли, что мисс Хейзелтон больна, психически больна. Она страдает галлюцинациями, воображает всякий вздор…

– Вас она тоже вообразила? Теперь я все понял, мистер Хьюстон! У вас такой вид, будто вы вышли из кошмара, конечно из кошмара, хорошо организованного.

Хьюстон с трудом перевел дыхание.

– Ладно, ладно, – проскрипел он, – довольно препираться, обратимся к фактам. Все, что Марта могла вам рассказать, это чистейший вымысел, и на вашем месте я бы не придавал этому никакого значения.

– И ее деньгам тоже?

– Ах да! Ее деньги…

Он определенно почувствовал облегчение, когда я заговорил о предмете, в котором он хорошо разбирался.

– Деньги… Да, ее деньги… – повторил он. – Так вот, мистер Хейзелтон считает справедливым компенсировать вам время, затраченное впустую на выдумки его дочери. Пятидесяти долларов достаточно?

– Для свинячего зада – вполне, – вежливо ответил я. Хьюстон не моргая смотрел на меня в течение пяти секунд, видимо, консультируясь со своим внутренним компьютером.

– Кажется, вы цените ваше время очень высоко, Бойд, – наконец проговорил он. – Какую сумму вы считаете достаточной?

– Две тысячи долларов.

– Вы смеетесь?

– Ну что ж, тогда закончим. Я продолжаю работать на Марту Хейзелтон.

Он, размышляя, похлопывал себя по носу пальцем, потом встал, потер руки и наконец принял решение.

– Больше я не желаю спорить, – заявил он. – Тысяча долларов – да или нет?

– Нет!

– Вы еще пожалеете! – прохрипел он. – Наживете большие неприятности!

– Юридические неприятности?

– И не только!

– Наверное, мне понадобится адвокат, – вслух размышлял я. – Вы, случайно, не знаете такого?

Глава 2

Когда у меня появляется желание насладиться природой, я отправляюсь прогуляться в нью-йоркский Центральный парк. Вот это образец истинной природы, и расположен он там, где надо, я отправляюсь туда, чтобы немного прийти в себя. К тому же, если ходьба вас утомляет, вы всегда можете зайти в «Таверну на лужайке», чтобы выпить мартини… или взять такси.

А в этой Новой Англии природы такой избыток, что прямо тоска берет. Нет, конечно, приятно в солнечный денек любоваться лиловатыми листьями канадского клена и белыми стволами берез. Но уж слишком их много, и слишком это все просто – как квартира без горячей воды или юная дикарка в деревенском кафе, изображающая индейский любовный танец. Говорят, индейцы – вымирающая раса, это неудивительно, если у них такие обычаи в любовных делах.

Был как раз полдень, когда я появился перед фермой Хейзелтона: на большой доске около портала значилось: «Высокие врата», так что не было возможности ошибиться. Ворота были открыты, и я направил машину по подъездной дорожке прямо к дому, стоявшему примерно в двух сотнях ярдов от дороги.

У входной двери, как я заметил, меня поджидали. Это был крепыш среднего роста, с накачанными плечами и бицепсами, одетый в черную рубашку, рукава которой были закатаны на волосатых руках. Брюки бежевого цвета, туго затянутые ремнем, на ногах начищенные до блеска сапоги.

Я закурил сигарету, пока он вразвалочку шел ко мне.

Густые черные волосы он старательно зачесывал назад, и лицо хранило такое же выражение, как у индейских деревянных фигурок. Кто-то когда-то расплющил ему нос, а вокруг век разбегались маленькие белые шрамы.

Он облокотился на автомобильную дверцу с опущенным стеклом и уставился на меня. Вблизи он тоже не выигрывал: у него была рожа – вот и все.

– Ну, что продаешь? – спросил он.

– Ничего, я приехал с визитом.

– А ты уверен, что не ошибся адресом, друг?

– Быстро ты нашел себе друга! – восхищенно улыбнулся я. – Нет, адресом я не ошибся.

– Угу, – пробурчал он, покачав головой, – у тебя, дружок, ошибка вышла. Визитеров не принимают.

– Ну что ж, значит, теперь начнут. Я приехал повидать Клемми Хейзелтон.

– Она не принимает, дружок, совсем никого.

– А меня примет. Будь другом, раз уж напросился, пойди объяви обо мне.

Он вздохнул.

– Говорят тебе, что она никого не хочет видеть. У меня есть распоряжение. Итак, дружок, не будь слишком хитрым и поворачивай назад, хорошо? Тогда мы расстанемся друзьями.

– Если она никого не желает видеть, то, может быть, хоть послушает? – предположил я и нажал на клаксон.

В течение нескольких секунд машина издавала хриплый вой, пока пальцы типа не сомкнулись на моем запястье.

– Ты не должен был делать этого, дружок, – с грустью в голосе проговорил он. – Теперь придется проучить тебя.

Его пальцы по-прежнему сжимали мое левое запястье, а голова торчала в окне, как в раме.

Я позволил ему держаться за мою левую руку, а правой защемил его нос между пальцев и быстро дернул вверх-вниз, и еще, и еще – раз пять. Потом живо заработал рукой, колотя его то черепушкой по верхней раме, то подбородком по нижней. Хорошее упражнение, но ему почему-то не понравилось. После пяти-шести таких упражнений я выпустил нос, и парень исчез.

Я вышел из машины и нашел его внизу: он стоял на четвереньках с таким видом, будто по нему каток проехался. Он, вероятно, еще не очухался, но быстро приходил в себя. Поэтому носком ботинка я резко ткнул его в голову над правым ухом. Он распластался на земле. Перешагнув через тело, я направился к двери. Жизнь довольно жестокая штука, правда? Особенно когда приходится расправляться с другом…

Дверь, отворилась, и на пороге появилась девушка, брюнетка лет двадцати. Глаза ее так и горели – она совсем не походила на типичную младшую сестренку. Это меня вполне устраивало, ведь мне вовсе не нужна была сестренка, как тому типу, валявшемуся на траве, не нужен никакой друг.

– Я услышала клаксон, – дрожащим голосом проговорила девушка, – а что происходит?