Призрак в храме

Глава 7

Ма Чжун надел шаровары и залатанную куртку из выцветшего синего хлопка. Волосы он завязал красной тряпкой. В таком не внушающем доверия наряде он не будет привлекать ненужного внимания в северо-западном квартале города, в квартале, отведенном татарам, индийцам, уйгурам и другим инородцам.

Идти было далеко, но он шел быстро, поскольку лавки закрылись на время полуденного отдыха и народа на улицах было мало. Когда он миновал Барабанную башню, на улицах стало оживленнее. Торопливо проглотив свою чашку лапши, бедняки, населяющие этот район, тут же взялись за работу, чтобы наскрести несколько медяков на ужин.

Пробираясь через разноцветную толпу центрально азиатских кули, китайских носильщиков, толкающихся на вонючих задворках города, он наконец добрался до переулка, где Тулби открыла свою харчевню. Ма Чжун увидел ее издалека. Она стояла перед плитой и ругала старшего сына, который ворошил угли под огромным железным котлом. Второй мальчик цеплялся за подол ее юбки. Было рано, и посетителей не было. Ма Чжун не спеша подошел.

– Ма Чжун! – радостно вскрикнула она, – Как я рада тебя видеть! Ну и видок у тебя! Твой начальник выкинул тебя на улицу? Я всегда говорила, что ты слишком хорош для того, чтобы заниматься ловлей воров. Тебе следовало бы…

– Тес, – оборвал он ее, – Я оделся так потому, что я на работе.

– Да отвяжись ты, чертенок! – закричала она, отвесив оплеуху младшему из мальчиков, который упрямо цеплялся за юбку. Тот сразу заорал во все горло. Его брат бросил на Ма Чжуна злобный взгляд и сплюнул в огонь.

Ма Чжун почувствовал слишком знакомый запах прогорклого масла и заметил, что нос у Тулби испачкан. К тому же она начала полнеть. Он молча вознес к небу благодарную молитву за то, что оно милостиво избавило его от такой жены! Он покопался в рукаве и вытащил связку медных монет.

– Это…

Но Тулби подняла руку и сказала, обиженно надувшись:

– Как тебе не стыдно, Ма Чжун! И ты предлагаешь мне за это деньги! – Тем не менее она сунула медяки в рукав и продолжила: – Муж ушел на целый день, так что мы можем не торопясь побеседовать у меня в комнате. Мальчики присмотрят за лавкой, а…

– Я же сказал, что я на службе! – быстро сказал он. – А деньги – это плата за сведения, как у нас говорят. Давай сядем на скамейку.

– Пойдем ко мне! – решительно сказала она, схватив его за руку, – Ты получишь свои сведения с приправой! Конечно, хорошо отойти от дел, в разнообразии кое-что есть. Сам знаешь, как я всегда относилась к тебе, Ма Чжун… – Она бросила многозначительный взгляд на дверь.

Он силой посадил ее на скамью и сел с ней рядом.

– В следующий раз, дорогая. Я тороплюсь, честное слово! Мне нужно узнать кое-что о ссоре, которая произошла у Восточных ворот. Видимо, очень серьезная ссора между кем-то из твоих соплеменников и Сэн Санем, бандитом из квартала у Восточных ворот. Очень серьезная ссора, потому что Сэн Саню отрубили голову.

– Наши ребята не якшаются с китайским отребьем, – угрюмо сказала она, – Да и как бы они могли делать это, не зная языка друг друга? – Ее лицо просияло, и она спросила: – Помнишь, как ты учил меня китайскому?

– Еще бы не помнить! – сказал он, не удержавшись от улыбки, – Понимаешь, ничего дурного твои соплеменники не сделали. Просто мой начальник хочет предотвратить новые беспорядки. Как у нас говорят, он любит порядок в доме. Давай подумай. Ты ничего не слышала от своих посетителей о драке в старом храме за Восточными воротами?

Она задумчиво ковыряла в носу. Потом медленно сказала:

– Самое серьезное, о чем я слышала недавно, это убийство татарского вождя за границей. Кровная месть. – Она искоса бросила на него взгляд и добавила: – Ты упомянул храм, и я кое-что вспомнила. В четырех улицах отсюда живет странная женщина, татарская колдунья. Ее зовут Тала. Это настоящая ведьма – она знает и прошлое, и будущее. Если кто-то из наших собирается начать серьезное дело, он всегда сначала пойдет к ней посоветоваться. Она знает все, Ма Чжун. Все! Но это не значит, что она говорит то, что знает. Люди все больше недовольны ею. Считают, что она специально дает неверные советы. Если бы они не боялись ее, они бы… – Тулби провела пальцем по горлу.

– Как к ней пройти?

– Перестань копаться в очаге! – закричала Тулби на старшего сына. – Отведи господина Ма к Тале! – Когда Ма Чжун поднялся, она быстро шепнула ему: – Смотри в оба, Ма Чжун, это очень дурное место.

– Я буду осторожен, спасибо тебе большое! – Мальчик провел его к переулку, по обеим сторонам которого выстроились дома с оседающими глинобитными стенами и грубыми соломенными крышами. Показав на дом несколько большего размера, расположенный примерно посредине переулка, мальчик убежал. Остроконечная крыша отдаленно напоминала татарский шатер.

На улице было пусто, только три татарина сидели на корточках напротив дома колдуньи. На них были мешковатые кованые штаны с широкими поясами, их мускулистые тела были обнаже-1 ны. Полуденное солнце сияло на их круглых, чисто выбритых головах с длинной прядью волос на затылке. Когда Ма Чжун проходил мимо, один из них сказал своему соседу на ломаном китайском языке:

– Теперь она даже китайских подонков принимает! Умышленно пропустив мимо ушей оскорбление, Ма Чжун отодвинул засаленную занавеску, служившую дверью, и вошел в дом.

После полуденного солнца он с трудом различил в темноте две фигуры, склонившиеся над огнем, горящим в небольшом углублении посреди земляного пола. Поскольку они не обращали на Ма Чжуна никакого внимания, он сел на низкий табурет у двери. Он почти ничего не видел, пока его глаза не привыкли к полутьме. Прохладный воздух наполнял чужеземный аромат, который напомнил ему аптекарскую лавку. Наверное, пахло камфарным деревом. Женская фигура в плаще с капюшоном, сидевшая спиной к нему, продолжала свой длинный монолог на иноземном гортанном языке. Это была какая-то старая карга в татарском войлочном плаще. Женщина напротив сидела, казалось, на низком стуле. ,Он не мог разглядеть ее фигуры, поскольку свободная накидка спускалась с ее плеч до самого пола. Голова ее была обнажена, густые черные волосы потоком ниспадали с плеч и наполовину закрывали опущенное лицо. Колдунья слушала старую каргу, чей голос продолжал мерно гудеть в комнате.

Ма Чжун сложил руки на груди и приготовился долго ждать. Он стал рассматривать скудную обстановку комнаты. У стены, позади колдуньи, стояла низкая, грубо сколоченная дощатая кровать, по обеим сторонам от которой стояли два табурета. На одном из них лежал медный ручной колокольчик с длинной ручкой изысканного литья. Со стены над кроватью на него уставились два больших выпученных глаза. Они принадлежали огромному изображению свирепого бога, нарисованного красками. Длинные волосы бога стояли дыбом, образуя нечто вроде нимба вокруг большой головы. Одна его рука размахивала странным ритуальным оружием. В левой руке бог держал чашу из человеческого черепа. Его красное оплывшее тело было обнажено, только чресла покрывала тигровая шкура. Извивающаяся змея висела у него на плечах. То ли это был обман зрения, вызванный мерцанием огня в очаге, то ли в самом деле разинутый рот божества с высунутым толстым языком корчился в язвительной усмешке. На какое-то мгновение ему почудилось, что это не картина, а статуя. Он не мог сказать наверняка, потому что по бокам от бога виднелись только темные тени.

В раздражении Ма Чжун оторвал взгляд от этого отвратительного зрелища и осмотрел комнату. В дальнем углу лежала куча мусора. У боковой стены были свалены шкуры животных, рядом с ними стоял большой кувшин из кованой меди для воды. Все больше чувствуя себя не в своей тарелке, он поплотнее натянул на плечи куртку: стало прохладно. Стараясь думать о более приятных вещах, он вдруг решил, что Тулби в конце концов не так уж и плоха. Надо будет заглянуть к ней как-нибудь с подарком. Потом он стал думать о женщине по имени Нефрит и о таинственной записке, найденной в ларце черного дерева. Спасли ли ее, и где она может быть сейчас? Нефрит – красивое имя, от него веет холодной возвышенной красотой… Он вдруг ощутил, что она, наверное, была весьма соблазнительна… Он поднял глаза. Голос старой карги наконец затих.