Марш по джунглям

Шаттл нагрузили по самое некуда. Багажный отсек был забит до отказа, люди сидели как селедки в бочке: ноздря к ноздре – в четыре ряда. По одну сторону от центра пехотинцы располагались спина к спине, по другую – лицом друг к другу. Каждый член экипажа сидел в отдельной пластиковой кабинке, по форме напоминавшей кокон. Перегородки коконов были настолько тонки, что обитатели соседних рядов практически касались друг друга плечами. Личное оружие и рюкзаки приходилось держать на коленях. В верхней части кокона крепился шлемофон. Вытянуть ноги, не задев соседа, было практически невозможно. Привстать или просто повернуться составляло целую проблему. Был, правда, один плюс для владельцев хамелеоновских костюмов: им совершенно не нужно было беспокоиться о том, где и как можно умыться. Поскольку костюмы предполагалось носить в суровых походных условиях не день и не два, а, быть может, недели, а то и месяцы, не снимая, хитроумная конструкция костюма предусматривала все мыслимые удобства в нем самом.

Оставшееся свободное пространство грузового отсека было сплошь заставлено массивными цилиндрическими баллонами с водородом. Почти до потолка возвышались пирамиды из ярко-красных стальных баков. Закреплялись они с предельной тщательностью и надежностью: челнок мог разбиться, что-то могло взорваться, но цилиндры должны были уцелеть. Это было крайне важно. В отсутствие водорода реанимировать систему после аварии – нереальная задача.

Хоть принцу и не «посчастливилось» вкусить все прелести грузового отсека, крошечная каюта, в которой он соседствовал с Панером, была немногим лучше: не встать толком, не развернуться. Расположенная впереди грузового отсека каюта примыкала к правому борту шаттла. Выбор на нее пал не случайно: это была наиболее укрепленная часть корабля.

Перед каждым была установлена небольшая приборная доска. Немного впереди, почти рядом с их головами, свисали привязанные к дугообразной переборке вещевые мешки.

Роджер осторожно попробовал освободить из-под приборной доски колено и с тоской поглядел в спину Панеру.

– Ну, – вспылил принц, – и что нам теперь делать?

– Ждать, ваше высочество, – спокойно ответил Панер. Казалось, недавнее раздражение, вызванное отказом принца нести свои вещи, улеглось. – Ждать, как известно, труднее всего.

– Правда? – Принц, разумеется, и в страшном сне не мог себе представить, что когда-нибудь очутится в таком положении. В последнее время он много занимался спортом, ему нравилось ощущение соперничества. Почему он избрал именно спорт, он не знал – ничего другого ему просто не предлагали. Теперь же он оказался лицом к лицу с самым серьезнейшим испытанием – сама судьба бросала ему вызов… И любая ошибка не просто приводила к поражению на спортивной площадке, но могла стать последней в его жизни.

– Да, для некоторых самое трудное – ждать, – продолжал Панер, – а для других наихудшее – это последствия… подсчет убытков. – Он повернул кресло, чтобы взглянуть на принца. – На карту сейчас поставлено очень много, – Панер старался говорить ровным голосом. – Иногда так бывает. В любой войне всегда два противника, и каждый рвется к победе.

– Я старался никогда не проигрывать, – спокойно сказал Роджер. – С детства не люблю этого.

Качество динамика было отменным, но звук, словно эхо, еще вибрировал в маленькой каюте.

– Я тоже, ваше высочество, – признался Панер, – никогда этого не любил. В Империи не бывало проигравших. Да и во флоте их чертовски мало.

– Нас сканируют, сэр. – Голос Талкота был предельно собран. – Датчики подтверждают, что это локатор святош. 46-я модель. – Талкот оторвал взгляд от приборной Доски. – Типичный крейсер класса «Мюир».

– Вас понял, – сказал Красницкий. – Свою ошибку они обнаружат моментально. Будьте начеку. Открывайте огонь, как только запеленгуете их.

Младший лейтенант Сегедин завис над пультом, словно бегун перед стартом.

– Огонь! – проревело в наушниках, и рука мгновенно нажала на «пуск».

Крейсер святош впечатлял своей длиной, впрочем как и все корабли подобного класса. Но в сравнении с «Деглопером» он напоминал лилипута рядом с Гулливером. Для звездных кораблей-гигантов, к которым относился «Деглопер», мощь двигателей определялась исключительно габаритами и совершенно не зависела от массы корабля, поэтому корпус в две сотни метров и более был обычным явлением. Вес хромированной брони великана составлял порой до тридцати процентов от общей массы. Внушительный объем корпуса позволял брать на борт огромное количество боевых ракет и прочего оборудования. Помимо очевидных плюсов такой конструкции существовали и минусы: звездные гиганты развивали относительно небольшую скорость и уступали в маневренности.

По мере ввода в строй кораблей-исполинов широкое распространение получила довольно оригинальная практика. К гигантскому кораблю, подобно мелким рыбам-паразитам, прилеплялись разнообразные сателлиты. Это могли быть относительно небольшие крейсеры или истребители. Они постоянно сопровождали в полете свою «матку», выполняя роль своеобразных телохранителей. При обнаружении врага звездный гигант посылал на штурм своих высокоскоростных и маневренных помощников.

Один из таких крейсеров-сателлитов и оказался на пути «Деглопера». Старпом неприятельского крейсера моментально сообразил, что попал в западню. Реакция последовала незамедлительно: тут же выпустили ракету с прицелом в носовой отсек «Деглопера». Через несколько мгновений последовала еще серия залпов – и еще шесть снарядов помчалось к кораблю.

– Он стреляет с максимальной частотой, сэр, – доложил Сегедин. Красницкий кивнул. Около четырех с половиной минут требовалось ракетам, чтобы покрыть расстояние, разделявшее корабли. Это означало, что при таком темпе стрельбы святоши опустошат свои магазины еще до того, как первая ракета поразит цель.

Будь Красницкий на месте врага, он действовал бы точно так же, потому что единственный шанс, остававшийся в распоряжении у святош, заключался в том, чтобы вывести из строя «Деглопер», прежде чем тот приблизится на опасное расстояние.

К счастью, план врага провалился. Радар и оптический локатор жестко запеленговали сателлит, а бортовые компьютеры «Деглопера», почти на ладан дышащие после Гуховой диверсии, все же достойно справились с ситуацией, быстро и точно рассчитав сценарий ведения огня.

Враз заговорили восемь пусковых ракетных установок. Наверное, излишне говорить, что каждая вылетавшая ракета своей длиной и массой намного превосходила вражескую. Более половины ракет были самонаводящимися и снабжены специальными глушителями радиосигналов противника.

Со стороны это, наверное, напоминало избиение младенцев, но ни о каком честном бое не могло быть и речи, так как аппаратура «Деглопера» оставляла желать лучшего: во-первых, бортовой компьютер уже не мог с достаточной точностью управлять траекториями полета ракет, которым по этой причине приходилось действовать в автономном режиме; а во-вторых, резко упал оборонительный потенциал корабля.

Между тем вражеские ракеты настигли «Деглопер». Слышались глухие удары – это работала система защиты, пытавшаяся предотвратить или в крайнем случае ослабить разрушающее воздействие снарядов.

– Есть пробоины и самовозгорания. Несколько ракет отклонились от курса – сработали приманки!

– А некоторые нет! – прорычал Красницкий, не отводя глаз от экрана. Оповестите экипаж, что есть повреждения!

Действительно, несколько ракет было уничтожено еще на подлете: сработали лазеры и вовремя выпущенные антиракеты. Другие ракеты пролетели мимо, увязавшись за отвлекающими приманками. Так или иначе, первый залп святош был погашен полностью. Но без повреждений все же не обошлось: одна ракета из второго залпа и три из третьего пробили броню.

– Прямое попадание в пятую ракету, – не умолкал Талкот, – мы потеряли второй гамма-лазер, две антиракетные и двенадцать лазерных установок. Оторвав взгляд от мониторов, он взглянул на Красницкого. – Шаттлы уцелели, сэр!