Глубоководье

«Давно пора!» — воскликнул Адон, довольный тем, что воин наконец смог побороть свое упрямство. «Только пусть она закончит подъем, сейчас не самый подходящий момент, чтобы вести откровенную беседу и намекать, что ей не по силам одной бороться с подобной ношей».

Келемвор, однако, уступать не желал. «Еще пять минут назад я был готов отдать свой меч любому, кто донес бы меня до вершины. Думаю, она истолкует все верно».

Жрец покачал головой. «Поверь мне. Подъем дал тебе время подумать. Несмотря на дрожь в ногах, шум в ушах и туман в голове, подъем помогает думать».

Воин нахмурился. Ему он не дал ничего, кроме сильнейшей головной боли. «Ты думаешь?»

«Да», — настоял Адон, отпуская плечо воина. «Пока я карабкался вверх по склону в моей голове роилось множество мыслей и вот к чему я пришел: Миднайт спасла Сайрика, затем Сайрик убил Проныру. Если бы ты был на ее месте, разве не чувствовал за собой вины?»

«Разумеется, чувствовал», — быстро ответил Келемвор. «А я ведь говорил ей…» Он осекся на полуслове, вспомнив ожесточенный спор, который последовал за смертью Проныры.

«Вот именно!» — воскликнул Адон. «Помнишь ее слова?»

«Но это ничего не значит», — пытаясь защититься ответил Келемвор. «Она сказала, что Проныра погиб из-за нас, что Сайрик пришел лишь поговорить, а мы напали на него». Воин нахмурился. «Ты хочешь сказать, что она была права?»

Лицо Адона приняло серьезное выражение. «Первыми напали мы».

«Нет», — запротестовал Келемвор, всплеснув руками. «Я никогда не убивал без серьезной на то причины… никогда, до того как…» Фразу он так и не закончил.

«До того как Бэйн избавил тебя от проклятия?» — закончил за него Адон. «Ты боишься, что избавившись от своего проклятья, ты сам остался прежним».

Келемвор отвел взгляд.

«У каждого из нас есть сложившееся самомнение», — ответил Адон, чувствуя что сейчас как раз был тот момент, когда он наконец мог открыться воину. «Что касается меня, то я сам не раз задумывался — а верно ли я поступил, отвернувшись от Сан?»

«Человек должен следовать зову своего сердца», — произнес воин, по дружески стиснув плечо жреца. «И иного выбора не остается». Мысли Келемвора вернулись к словам Миднайт, обвинившей их в нападении на их бывшего друга. «Может такое быть, что мы ошиблись насчет Сайрика?»

Адон пожал плечами. «Миднайт похоже в этом уверена».

Келемвор простонал.

Но жрец тут же быстро добавил, — «Но я уверен, что правы мы. Люди Сайрика окружили наш лагерь, так что вряд ли он приходил, чтобы просто поговорить. Нет ничего предосудительного в том, чтобы напасть первым, если твоя цель представляет для тебя угрозу».

Адон взял паузу, чтобы произнесенные им слова успели возыметь должное действие… Наконец, он перешел к сути вопроса. «Но все это не имеет никакого значения. Важно лишь наше с тобой отношение к Миднайт».

«Что ты хочешь этим сказать?» — спросил Келемвор, вновь бросив на чародейку тревожный взгляд. Та все еще боролась с тропой, медленно продвигаясь к намеченной цели.

«Когда я предположил, что мы были не правы атаковав первыми, ты ведь хотел возмутиться?»

Келемвор кивнул.

«А теперь, подумай, какие чувства может испытывать Миднайт? С тех пор как погиб Проныра, ты с ней почти не разговаривал, а я лишь читал ей наставления о Сайрике. Не думаешь, что она должна чувствовать себя гораздо хуже чем мы?»

«Возможно», — пробормотал Келемвор, впившись взглядом в землю. Миднайт всегда казалась такой невозмутимой и сдержанной, что ему даже и не приходило в голову, что ее могут терзать те же мрачные мысли, что и его.

Не сводя взгляда со склоненной головы Келемвора, Адон продолжил. «Мало того, что мы обвиняем ее в смерти Проныры, но похоже что и она — неважно сколь сильно она это отрицает — тоже корит себя за его погибель».

«Ну, хорошо», — произнес Келемвор, отвернувшись к западной границе гряды, чтобы не видеть ни Адона, ни Миднайт. «Я понял тебя, похоже ей хреново и без наших нравоучений».

Келемвору стало стыдно за то как он вел себя с самого Ивнингстара. Не поворачиваясь к Адону, он произнес, — «Жизнь казалась гораздо проще, пока проклятье не позволяло мне думать о ком-то еще кроме самого себя». Воин зло тряхнул головой. «Ведь я совсем не изменился! Я все еще проклят».

«Разумеется», — отозвался Адон. «Но не больше, чем любой другой человек».

Келемвор вновь посмотрел на Миднайт. «Еще одна причина сходить за ней. Так я смогу извиниться за свои оскорбительные слова».

Адон покачал головой, задумавшись, понял ли воин хоть что-нибудь из того, что он только что говорил. «Нет. Миднайт и так тяжело сейчас, а предложить ей помощь значит навлечь на себя еще больший гнев. Сиди здесь и жди пока она сама не доберется сюда».

Небо затягивалось облаками, но Келемвор выполнил просьбу жреца. Седловина была не тем местом, где следовало бы оставаться во время бури, но слова Адона казались вполне разумными. К тому же, даже если разразится гроза, спуститься по западной стороне склона займет гораздо меньше времени, чем они потратили на подъем.

Адон подошел к своему пони и начал рыться в припасах, выданных им в Хай Хорне. Минуту спустя жрец извлек пергаментную карту и обхватив покрепче, чтобы не вырвал бушующий ветер, тщательно изучил ее.

Келемвор же занялся тем, что расценивал изменения произошедшие с Адоном. К жрецу вернулась уверенность в своих силах, но теперь она сплеталась воедино с состраданием, которого ему так не хватало до Тантраса. Что было причиной этой перемены, воин понять не мог. Но он был рад, что Адон начал мыслить мудро — хотя порой на то, что можно было бы сказать десятью словами, ему и требовалось их целая тысяча.

«Знаешь, Адон, ты не перестаешь меня удивлять», — наконец произнес Келемвор, наблюдая за тем как его друг тщательно изучает карту. «Я не думал, что ты так хорошо разбираешься в человеческой природе».

Адон поднял глаза. «Поверь, я удивлен не меньше тебя».

«Возможно Сан гораздо ближе, чем ты думаешь», — предположил зеленоглазый воин, вспомнив, как жрец говорил о своем отречении от нее.

Адон лишь грустно улыбнулся, подумав насколько он на самом деле был далек от божества, которому он некогда служил. «Сомневаюсь». На мгновение он задумался, но тут же прогнал лишние мысли прочь. «Но все равно спасибо».

На какой-то миг Келемвор ощутил необычный для себя приступ сентиментальности и посмотрел на Миднайт, взбирающуюся вверх по склону. Она еле продвигалась, отдыхая после каждого шага и не поднимая взгляда от земли. Воин понял, что невольно восхищается ее изяществом и тем, как оно отражало ее внутреннюю силу.

Внезапно его накрыла волна тревоги. «Сможет ли Миднайт пройти через все это?» — спросил Келемвор.

«Сможет, будь уверен», — ответил Адон, даже не отрывая взгляда от карты. «Она упорней нас с тобой вместе взятых».

Келемвор продолжал созерцать чародейку. «Я не это имел в виду. Мы с тобой лишь два воина оказавшихся в ненужном месте в ненужное время. Но она это нечто совсем другое». Воин вспомнил кулон, который ей подарила Мистра. «Она запуталась во всем этом слишком сильно. Может ее магия — не знаю, как — но может она сделать из нее другого человека?»

Адон на миг задумался и опустил карту. «Я не знаком с магией», — наконец произнес он. «И даже если бы и был знаком, это не помогло. Нет никаких сомнений, что сила Миднайт возрастает с каждым днем. Я не знаю к чему это приведет, но подозреваю, что это изменит ее».

Словно чувствуя, что беседа ведется о ней, Миднайт посмотрела вверх. Ее взгляд встретился с глазами Келемвора и воин ощутил мимолетный приступ эйфории. «Я не вынесу, если потеряю ее, ведь я только недавно вновь обрел ее», — произнес он.

«Будь осторожен, друг мой», — ответил Адон. «Миднайт сама определяет, когда и кому ее обрести».

Внезапно ветер стих. Над горами во все стороны простиралось одеяло из серых облаков. Миднайт до вершины оставалось около пяти сотен шагов, а Келемвор все еще сопротивлялся искушению спуститься к ней. Если пойдет дождь, значит так оно и должно быть. Он не собирался расстраивать ее своим предложением помощи.