Пируэт

— Обычная история, — сказала она, не дожидаясь реакции опера на предыдущую фразу. — Девочка-спортсменка и влюбленный спонсор.

— А вы тоже были в него влюблены?

Только что она была совершенно спокойна, и вдруг слезы покатились из глаз, так что Сажин даже забеспокоился — как бы не повторилась вчерашняя истерика.

Но Ирина взяла себя в руки, выпила воды и ответила на вопрос Сажина:

— Нет, я не была влюблена.

Сажин удивился, но Ирина еще не закончила свою мысль.

— Вам будут говорить, что я вышла замуж за его кошелек. Наверное, так и есть. Но когда шесть лет живешь с одним человеком… Может, это и есть любовь. Не знаю… Не могу объяснить.

Глаза Ирины снова увлажнилась, и она вытерла их тыльной стороной ладони.

— Извините за вчерашнее, — произнесла она, немного помолчав. — Кровь, понимаете?.. Столько крови… И Юра… Мертвый. Я ужин приготовила, ждала его. Он говорил, что задержится. А потом из машины позвонил, что едет. И вдруг — мертвый.

Она снова не удержала слез, и Сажину пришлось ждать, пока она успокоится.

— Вы слышали выстрелы? — спросил он затем.

— Нет. Я слышала, как завыла сигнализация во дворе. Такой звук здесь только у нашей машины. Я выглянула в окно и увидела, что это и правда наша машина. А в подъезде уже был шум, и Юра не вышел отключить сигнализацию…

— Когда вы спустились, на лестнице уже были люди?

— Да… Да, конечно. Соседи были. Наркоман этот. И Николай Иваныч. Он все кричал: «Это ты его? Это ты его?»

Николай Иваныч, отставной сотрудник органов, начинавший службу в конвое, а завершивший на посту начальника медвытрезвителя, первым выскочил на лестницу и увидел наркомана над трупом. Этот Николай Иваныч был единственным, кто ясно слышал выстрелы и утверждал, что стреляли без глушителя. И еще он говорил, что выстрелы раздались буквально в ту же секунду, когда завыла сигнализация.

Это давало стопроцентное алиби Барчуку, но с другой стороны, совпадение казалось каким-то слишком удачным. Как будто Барчук специально стукнул по капоту лесниковской машины как раз в тот момент, когда бизнесмен поднялся на площадку между вторым и третьим этажом.

Однако если Барчук — сообщник убийцы, то все выглядит глупо. Зачем будить сигнализацией весь дом, привлекать внимание соседей или хотя бы той же жены? Только чтобы заглушить выстрелы? Нет, не катит. Убийце надо сматываться — быстро и по возможности незаметно, а тут у самого подъезда машина воет, фары мигают и любопытные граждане выглядывают из окон: кто это там угоняет тачку господина Лесникова?

Но может быть, это какой-то особенный отвлекающий маневр. Ведь в конечном итоге получилось так, что убегающего убийцу никто толком не видел. Только поющей молодежи показалось, что сразу, как лампочка разбилась, у подъезда мелькнула какая-то тень. Мелькнула и скрылась за углом. Подъезд угловой, рядом деревья и кусты, три шага в сторону — и ищи ветра в поле.

Сажин размышлял, а Ирина Лесникова молча ждала вопросов и, наконец, дождалась:

— У вас есть какие-нибудь подозрения?

— Господи, какие подозрения? — тихо переспросила Ирина, уставив на Сажина свои тоскливые черные глаза. — Вы ведь уже арестовали убийцу.

Говорили, что еще до приезда милиции она пыталась выцарапать Барчуку глаза.

— Все не так просто, — заметил Сажин. — Оружия не нашли.

— А может, он его домой отнес? Он ведь тоже тут живет.

— Да нет, не отнес. Обыск в его квартире провели немедленно. Да он бы и не успел. Так что тут два варианта. Либо у Барчука был сообщник, который унес оружие, либо пистолет забрал кто-то из соседей. А третий вариант — Барчук вообще ни при чем, и вашего мужа убил кто-то другой.

— Кто?

— Ну, например, киллер. Наемный убийца. Вы исключаете такую возможность?

— Да. Нет. Не знаю. Юра не обсуждал со мной свои дела. Вообще-то, он никогда ничего такого не боялся. Не знаю.

— Значит, подозрений у вас нет?

— Нет. конечно, вы правы. Все может быть. Бизнес, большие деньги. Но он никогда не боялся. Если бы что-то такое было, он мог бы нанять охрану.

— Значит, он никогда не говорил об этом? Об охране, об угрозах в его адрес?

— Нет, я же говорю — нет.

Она сказала это совершенно спокойно — совсем не так, как генеральный директор ООО «Глобус», которому пришлось беседовать со старшим оперуполномоченным Ростовцевым.

Видя, как нервничает Заборин, Ростовцев все сильнее подозревал, что дело тут нечисто. Конечно, у руководителя фирмы может быть тысяча причин опасаться интереса милиции к делам предприятия — но если заместитель этого руководителя убит тремя выстрелами из пистолета, то эти опасения выглядят более чем подозрительно.

— Поймите одну простую вещь, — Заборин почти кричал и все его поведение говорило о ярко выраженном холерическом темпераменте. — Даже если бы у фирмы возникли проблемы, которые кому-то пришло в голову решать стрельбой, то первой мишенью стал бы я. Я! Кому и зачем понадобилось убивать моего заместителя, который не играл в фирме ключевой роли?

— А он действительно не играл ключевой роли?

— Нет. Если вы имеете в виду ситуацию, когда у начальника-бездельника есть заместитель, который выполняет за него всю работу, то это не тот случай. Мы без труда найдем человека на место Юрия Павловича, и фирма от его смерти нисколько не пострадает.

— Ну хорошо. Я готов с этим согласиться. Но что, если вас хотят запугать? Кто-то организовал убийство не самого нужного сотрудника, чтобы дать вам понять, что этот кто-то настроен очень серьезно.

— Тогда, как минимум, я бы об этом знал.

— А вы об этом не знаете?

— Нет! Заявляю совершенно официально: ни нашей фирме, ни мне лично никто никогда не угрожал, никто ничего не требовал, и никому не могло прийти в голову чтобы доказать мне или еще кому-то серьезность своих намерений.

— Ну, мало ли, что кому может прийти в голову…

— За сумасшедших ручаться не могу, но своих партнеров и конкурентов я знаю хорошо. Они привыкли решать проблемы цивилизованным путем.

— Хорошо, предположим. Но Юрий Павлович и сам мог попасть в неприятную историю. Взять деньги и не отдать. Обидеть криминального авторитета. Проиграться в карты. Да мало ли что.

— Насколько мне известно, Юрий Павлович не играл в азартные игры. А по поводу всего остального вы должны задавать вопросы не мне.

Заборин старался говорить спокойно, но лицо выдавало эмоции. Когда речь зашла о неприятной истории, в которую мог попасть Лесников, лоб генерального директора покрылся испариной, а язык непроизвольно прошелся по губам — так, словно они в момент пересохли.

— А кому? — поинтересовался Ростовцев, имея в виду: кому нужно задавать вопросы?

— Не знаю. Его жене, например. Друзьям, близким знакомым… Во всяком случае, меня он в свои личные дела не посвящал.

— Он не просил денег у фирмы, у вас или у других сотрудников? Может быть, без объяснения причин.

— Нет, не просил. Иначе я давно бы сам об этом сказал.

— Как знать, Михаил Борисович. Как знать. Если деньги из «черной кассы», то, возможно, и не сказали бы.

— У меня нет «черной кассы».

— А вот в это, извините, не поверю.

— Да вы вообще мне не верите! — взорвался Михаил Борисович, но сразу же взял себя в руки. — Ну, это дело ваше. Я могу только еще раз повторить, что не знаю ничего, совершенно ничего, о причинах убийства Юрия Павловича Лесникова. И прежде чем вы начнете подрывать репутацию нашей фирмы своими бездоказательными предположениями, идиотскими версиями и их бессмысленной проверкой, я советую вам хорошенько подумать.

— Вы угрожаете?

— Нет, я предупреждаю. Защищать свою репутацию и свои интересы мы умеем очень хорошо.

«Интересно, чего он так нервничает?» — снова подумал Ростовцев.

И тут же решил, что его визит в «Глобус» нельзя назвать совсем безрезультатным.

Если Михаил Борисович Заборин так боится интереса милиции к делам своей фирмы, то можно быть уверенным, что сам он не заказывал убийство своего заместителя. Зачем ему лишняя головная боль?