Страница 40 из 41
- Ну... - вздохнула Джой. Она погладила Турика по шее и мрачно вознамерилась скользнуть в воду, чтобы преодолеть последние несколько метров. Но жеребенок резко повернул голову и рогом удержал Джой. Одновременно с этим Джой в последний раз услышала голос лорда Синти:
- Не пытайся плыть - одежда потянет тебя на дно. Забирайся Турику на спину и прыгай через Границу. Делай, как я сказал.
Джой заколебалась, потом сбросила туфли, взобралась на спину жеребенку и осторожно выпрямилась, раскинув руки, чтобы сохранить равновесие. Неожиданно Турик произнес:
- Может, я приду к тебе в твой мир, когда подрасту. Представляешь поднимаешь ты голову, а перед тобой я стою!
- Нет! - воскликнула Джой с такой силой, что чуть не упала. - Нет, Турик, не смей! Обещай мне, что останешься здесь! Сейчас же обещай!
Турик пробормотал нечто неразборчивое, и непонятно было, согласен ли он дать такое обещание.
- Ну ладно, давай. Становись на цыпочки и прыгай как можно выше. Я тебе помогу. - Он медленно опустил голову. - Давай считать вместе: раз, два...
На счет "три" его спина вздыбилась под ногами у Джой, словно гребень волны. Одновременно с этим Джой пригнулась и швырнула свое тело вперед, прямо в пылающий и шипящий водоворот ярких красок, - и, сделав это, Джой ощутила, что Смещение началось. Граница мгновенно превратилась в дымный, серый круговорот на фоне тающих предрассветных сумерек, и Джой влетела в этот круговорот и понеслась через него наугад, как детская игрушка в ванне. Девочка потеряла всякое ощущение времени. Джой не знала даже, падает она через бескрайний дым или поднимается вверх. Она поджала ноги и крепко обхватила их руками, превратившись в маленький мячик. В голове у нее сейчас вертелась лишь одна связная мысль: "А что будет, если я вывалюсь прямиком на автостраду?" Джой зажмурилась, отчаянно припоминая мощный козлиный запах своего дорогого Ко...
...и обнаружила, что катится среди ржавых насосов на какой-то заброшенной бензоколонке. Несколько окрестных кварталов занимали разрушенные дома и новые строящиеся здания. Джой заметила, что повсюду стоит разнообразная строительная техника, но людей видно не было. Вечернее солнце клонилось к горизонту, а в воздухе висел прохладный отдаленный аромат. И этот запах оказался последней каплей - Джой так остро ощутила свое одиночество, что уселась на островке самообслуживания и заплакала, уткнувшись головой в мокрые коленки. Потом она встала, кое-как отжала джинсы, все еще пропитанные водой заводи Трех Лун, и медленно огляделась, определяя, куда ей идти.
"Ладно. Ладно. Если все получилось как всегда, значит, я возвращаюсь из "Серебряных сосен", от Абуэлиты, и мне нужно сейчас же идти домой. Ладно. Идем домой".
Но все же она еще некоторое время постояла неподвижно, глядя на пустые полуразрушенные улицы и не замечая их. Вокруг не видно было ни следа Границы, и, как Джой ни вслушивалась, она не смогла расслышать ни единой ноты дерзкой музыки Шей-раха.
"Может быть, я никогда больше ее не услышу. Может быть, я просто буду чувствовать ее внутри себя, как голоса Старейших. Теперь я даже не знаю..."
Девочка резко повернулась и зашагала прочь.
Но она не сразу пошла домой. Вечер застал ее в магазинчике Папаса, за письменным столом хозяина. Джой была облачена в старый махровый халат мистера Провотакиса, а ее джинсы тем временем сохли над небольшим обогревателем. Джон Папас то сыпал вопросами, то подливал Джой хорошего греческого кофе, то напоминал, что нужно позвонить родителям, - но это Джой уже сделала.
- Домой уже сообщили насчет Абуэлиты. Я сказала, что она много говорила о Лас-Перлас, так что, может быть, она просто наконец отправилась туда. На самом деле так оно и есть.
Голос Джой дрогнул, и девочка поспешила отхлебнуть еще кофе.
- Думаешь, они на это купятся? - поинтересовался Джон Папас. Джой устало пожала плечами.
- Даже если еще не поверили, то непременно поверят. Они постоянно говорили, что держать бабушку в пансионе ужасно дорого. Не думаю, чтобы они стали так уж старательно ее разыскивать.
Некоторое время они молчали. Наконец Джон Напас произнес:
- Говоришь, она их все расплавила, а? И он ей позволил? Ну и парень этот Индиго! - Папас кивком указал на серебристо-голубой рог, уложенный в старый футляр от тромбона. - У меня такое странное ощущение, что я вроде как должен вернуть эту штуку ему. Что скажешь?
- Он не возьмет, - отозвалась Джой. Старый грек кивнул.
- Ну что ж, я уже прикинул, чем смогу возместить ему эту потерю. Надо все-таки по-честному. Значит, он где-то здесь?
- Он оставался здесь, когда Шей-рах... когда Шей-рах переместился.
"Привыкай говорить и думать об этом. И Индиго тоже придется к этому привыкнуть".
- Ну и парень! - повторил Джон Напас, потом снова указал на рог: Теперь играй. Сыграй этот самый Шей-рах для старика, который никогда его не видел. Пожалуйста, играй.
Джой покачала головой.
- Я не могу. Это принадлежит Индиго. Вы купили его, храните его, можете сделать с ним все, что захотите, но он по-прежнему принадлежит Индиго.
Девочка встала, поколебалась, чуть было не уселась обратно, но потом все-таки подошла к пианино и коснулась клавиш. Музыка застыла на листах, исписанных корявым почерком Джой, но девочка даже не взглянула на них.
Прошло несколько ужасных и томительных секунд, но в Джой так ничто и не шевельнулось и не запело.
"Она ушла. Все ушло с Шей-рахом - и музыка, и Абуэлита, и все остальные - все просто-напросто ушло. Ничего не было. Ничего".
А потом правая рука Джой неожиданно, словно сама по себе, извлекла три стремительных ноты, а левая подхватила их и превратила в неспешное, медленно разгорающееся великолепие луны, восходящей над Шей-рахом. Откуда-то донесся возглас Джона Папаса:
- Ха, вот оно! - и дальше что-то по-гречески. Джой подвернула рукава халата мистера Провотакиса.
И музыка Шей-раха взмыла из-под рук Джой, приветствуя ее возвращение домой. В маленьком магазинчике пианино звучало, как целый оркестр, ликующе приукрашая мелодии, рожденные по обе стороны Границы, что струились сейчас через Джой - так радостно, что девочка не могла ни задуматься над ними, ни сдержать их. Джой закрыла глаза. В эти мгновения она не просто видела Ко, но и чувствовала его запах, и благоухание принесенных им джавадуров, и аромат синих листьев, покрывающих землю. Она снова гуляла в обществе принцессы Лайшэ и цеплялась за гриву Турика, резвящегося вместе с другими юными единорогами. Джой слышала смех ручейной джаллы, журчащий, как воды ее ручья, и щелканье зубов перитонов, ринувшихся на добычу. Это было уже чересчур для нее, и девочка едва не заставила себя остановиться. Но ее руки вспомнили молчание лорда Синти, неподвижность дня, потраченного на наблюдение за маленькими дракончиками, хриплые голоса компании тируджайи, распевающих какую-то скабрезную песенку, и пестрое одиночество прогулок по Закатному лесу. Если эта мелодия и не была музыкой Старейших, то все же была настолько близка к ней, насколько это вообще возможно. И когда Джой перестала играть, она спрятала лицо в ладонях, едва не смеясь от изумления.