Страница 69 из 108
XV
Никто ничего не понял, но никто и не удивился, когда непосредственного начальника Фаррелла как-то утром обнаружили в Разделе Ночных Животных, свернувшимся калачиком на каменном выступе между двумя сердитыми спросонья кинкажу. Начальника отправили в бессрочный отпуск, а всех, кто имел к нему хотя бы отдаленное отношение, уволили в течение недели, как если бы воцарившийся в его голове печальный сумбур был заразен. Фаррелл, посчитавший удачей и то, что его не опрыскали пестицидами, устроился - по совету Джейми, торговца каштанами - на место, которое как раз освободилось в мастерской, занимавшейся восстановлением старинных автомобилей. Платили здесь меньше, чем в зоопарке, и больше времени приходилось оставаться под крышей, но Фарреллу работа понравилась с первого дня - он нашел ее приятно утомительной и странно умиротворяющей. Мастерская располагалась неподалеку от кампуса, что позволяло ему проводить время ленча в обществе Джулии.
- Важно даже не то, чем я там занимаюсь, - рассказывал он ей, проработав в мастерской уже пару недель. - В основном, моя забота отыскать нужную деталь и пристроить ее на место, а все, что посложнее, делают сами владельцы мастерской. Но воздуху, которым дышишь внутри этих машин, уже лет шестьдесят. Открываешь дверцу и на тебя волной накатывает чье-то лето, проведенное за игрой в крокет - Тедди Рузвельт, Лидия Пинкем.
- Все дело в запахах, - сказала Джулия. - Эта обшивка на сиденьях и дверцах, горячая, немного колючая, она впитывает буквально все - солнечный свет, сигаретный дым, запах пота от ног. Знаешь, когда я сейчас слышу запах старого "понтиака", я вспоминаю моего дядюшку Маши, хотя в детстве я считала, что это как раз дядя Маши пахнет старым "понтиаком".
Фаррелл кивнул.
- Может, так оно и было. Все на свете каким-то образом перетекает одно в другое. Люди, которые привозят машины в мастерскую, по большей части похожи на тех, которые когда-то их покупали. Какую-то роль, конечно, играют костюмы, потому что владельцы машин стараются и приодеться им под стать, но все-таки главное - лица. Эти люди один за другим приходят к нам прямиком из тех давних лет, с порыжелых семейных снимков. Совсем как в Лиге, люди Лиги тоже ведь кажутся сошедшими со старинных картин. Мне такие лица попадаются постоянно.
- Во всяком замкнутом сообществе так, - сказала Джулия. - У обладателей общего хобби или даже мании, в конце концов и во внешности появляется что-то общее. Владельцы лодок, альпинисты, любители научной фантастики, коллекционеры комиксов. Даже радиолюбители, коротковолновики, похожи один на другого.
- Да, но я не об этом, - задумчиво произнес Фаррелл. - Я говорил, скорее, о людях, сознательно или бессознательно пытающихся вмешаться в ход времени. Помнишь, как сказалФредерик - может быть, настоящего и вовсе не существует, а просто прошлое ходит себе по кругу. Вчера мне пришлось отдирать остатки первоначальной покраски с с дверцы "тейлора" тысяча девятьсот двенадцатого года, и все время, пока я лущил, смачивал растворителем и отшкрябывал чудесную, крепкую старую краску, я чувствовал, клянусь тебе, чувствовал, как кто-то другой наносит ее - вручную, в переделанной под гараж конюшне. Я понимаю, что чувствует Фредерик, когда следит за соколами, уходящими в их собственное время. Всякая вещь так близка к какой-то другой.
Он смолк, оставив в разговоре рваную прореху, сквозь которую Джулия смотрела на него, неотрывно и беспощадно. В первый раз он заметил крохотный, словно искорка, золотистый треугольник в одном из ее карих райков - в другом треугольник не повторялся. И волосы у нее в этом свете не такие черные, как обычно. Или они такими и были всегда? Джулия сказала:
- Даже если я выйду из Лиги, ты не обязан уходить следом за мной. Это твое дело, только твое.
- Конечно, этого не докажешь, но на самом деле она не собиралась убивать Микаэлу, - сказал Фаррелл. - Просто выдрючивалась.
Гильдия Сокольничьих по существу самораспустилась через несколько минут после гибели кречета, оставив Эйффи владычествовать над законами, установленными некогда ее отцом, среди поля, усеянного разодранными кроликами и куропатками.
- По-моему, она просто не сознавала, что делает, - повторил Фаррелл. - На черта ей это, тут же нет никакого смысла.
Джулия ответила отрывисто и громко:
- Мы уже обсуждали с тобой эту тему.
Резко встав из-за столика, она грохнула своим стулом о другой, стоявший сзади, опрокинула Фарреллов стакан с морковным соком и потратила следующие несколько секунд, помогая Фарреллу вытирать получившуюся лужу салфетками и не переставая рычать на него.
- Не сознавала? Она отлично сознает каждую гнусность, которую совершает, и всегда сознавала, с того самого дня, когда заставила мальчика, дернувшего ее за косу в пятом классе, выдрать себе волосы, так что он на всю жизнь остался лысым, - столики, окружавшие их, теснились и напирали друг на друга подобно словам, слетавшим с уст Джулии; Фаррелл слышал, как скребут по полу ножки стульев и подошвы оборачивающихся, чтобы взглянуть на них, посетителей. А Джулия продолжала: - Тебе и вправду кажется, что ты жалеешь ее. Бедняжка Эйффи, бедная костлявая дурочка, как она старается быть достойной своего нелепого, не по адресу попавшего дара, с которым ей никак не удается сладить. Это даже не жалость, это презрение, а за презрение людей убивают, ты слышишь меня, Джо? Она сделает с тобой точно то же, что сделала с соколом, и по той же самой причине. Чтобы заставить тебя относиться к ней посерьезней.
- Я очень серьезно к ней отношусь, - запротестовал он.
Но Джулию нес неудержимый поток, она не оставляла Фарреллу возможности ухватиться за риторический древесный корень или проплывающее мимо бревно.
- Смысл? Как раз смысла-то ты никак не ухватишь - смысл в том, чтобы добиться власти. Власть не нуждается в объяснениях, обладать властью это и означает: не давать никаких объяснений.
Фаррелл оставил щеголяющему зеленоватой бородкой официанту чрезмерно щедрые чаевые и выскочил за Джулией на тротуар, в толпу людей, наглядно являвших друг другу простую логику пространства. Джулия шествовала впереди, сумка, висевшая у нее на плече, раскачивалась, как светофор, мотаемый ураганом, и плечи Джулии взлетали выше ее подбородка. Продавцы глиняных китов и сляпанных из цветного стекла драгоценностей шарахались у нее из-под ног, но уличный мим в нелепом сюртучке некоторое время приплясывал с ней рядом, подражая ее гневной походке. Потом он подобрался к Джулии слишком близко, и та врезала ему ногой по лодыжке.