Страница 52 из 108
Бен молчал, с такой силой разминая горло, что на коже загорались отметины от пальцев. В конце концов, он заговорил:
- Джо, в нашем университете до сих пор не могут понять, что им делать с женщинами, требующими равной с мужчинами оплаты. Они тут терпят черных и чикано единственно из страха - и при этом ждут, что их за это похвалят, они неприкрыто их ненавидят, они едва ли не крестятся, когда проходят мимо единственного во всем ученом сообществе человека, имевшего смелость открыто признать, что у него диабет. Попробуй представить, что случится, если они проведают о моих припадках. Я никогда и никому, кроме Зии, о них не говорил. И клянусь Богом, лучше бы и тебе о них было не знать.
- Ах ты ж, Господи, - сказал Фаррелл. И с сильнейшим чувством облегчения, вызванного обновившейся уверенностью в себе, принялся за фруктовый пирог. - Да разве я проболтался, когда ты посвятил стихи Лидии Мирабаль? Ее ухажер, Пако, что ни день, ловил меня после школы и практиковался на мне в акупунктуре, а я все равно держал рот на запоре. Правда, все больше в пределах Восточной Двадцать девятой улицы, но все равно, держал же.
Бен молча глядел на него через стол. Фаррелл спросил:
- Слушай, а на занятиях этого с тобой никогда не случалось? Вообще в рабочее время? - Бен едва заметно передернул сгорбленными плечами, и Фаррелл счел это подтверждением. - Ну вот, ну, и что они могут с тобой сделать? Ты же звезда, ты большой человек, на следующий год ты с ними подпишешь контракт и после этого вообще сможешь не появляться в кампусе. Брось, Бен, нашел тоже о чем беспокоиться.
Бен коснулся его запястья - так вяло, что Фаррелл мгновенно содрогнулся всем телом - и вышел из столовой, а Фаррелл еще долго сидел, созерцая лужицу света под лампой и переставляя с места на место перечную мельницу. В конце концов, почувствовав, как холодный нос Брисеиды ткнулся ему в лодыжку, он поднял глаза и обнаружил Зию, мирно поливающую цветы. Седые с черными волосы висели по плечам выцветшего монгольского халата, который она любила надевать по вечерам, и оттуда, где сидел Фаррелл, фигура передвигавшейся по комнате Зии выглядела странно молодой, почти девичьей. Даже когда он сказал: "Так выходит, ты все время знала об этом", - и она с привычной уже грузностью повернулась, чтобы близоруко вглядеться в него, он все еще испытывал страх и холодок внутри, как если бы перплетенные по-двое драконы на ее халате все разом подняли шипастые золотые головы и уставились на него.
- Я знала, что с ним происходит, да, - сказала Зия, - и точно знала, где он. Но сделать я ничего не могла.
- Я мог что-то сделать, - сказал Фаррелл. - Я мог привести его домой. И в черт знает насколько лучшем виде, чем те двое.
- Ты бы не смог его отыскать. А если б и отыскал, то, уверяю тебя, не существует и малейшего шанса, что ты знал бы, как с ним поступить, - она продолжала размеренно поливать растения. - В каком-то смысле, то, что его нашли те двое было наилучшим исходом. Но ожидание от этого легче не стало.
- Да уж представляю себе, - от всего сердца согласился Фаррелл. Особенно если точно знаешь, где он и все такое.
И надувшись, будто тринадцатилетний подросток, он добавил:
- Если ты полагаешь, что я собираюсь расспрашивать тебя, от кого ты получила столь конфиденциальные сведения...
Проворное лукавство, от которого у Фаррелла еще при первой их встрече перехватило дыхание, вспыхнуло в глазах Зии, помедлило и исчезло.
- Да вон от нее, - сказал она, указав подбородком на Брисеиду, которая сидела у Фаррелла на ноге и крепко спала.
Помыв тарелки, Фаррелл побрел в свою комнату. Упражнения в этот вечер получались у него из рук вон плохо, а всю ночь ему снилось, будто он вываливается то из одной, то из другой лодки. Каждый раз вместе с ним в лодке оказывались Эйффи и Бен, причем Эйффи все норовила спасти его, а Бен ей не позволял.
С этого вечера уже никто иной как Фаррелл чаще прочих пропускал обед, время от времени завтрак, а пару раз отсутствовал дома и весь конец недели. Его отлучки были достаточно обоснованы - репетиции с "Василиском" отнимали куда больше одного дня в неделю, даже если не предвиделось никаких выступлений. Одна задача, чисто техническая, состояла в том, чтобы переделать все аранжировки ансамбля, включив в них лютню, другая, отличавшаяся меньшей четкостью постановки, сводилась к необходимости для "Василиска" приспособиться к звуку и манере Фаррелла - и наоборот. Фаррелл и не ожидал иного, ему уже случалось проходить через исполнение подобных ритуалов. К чему он не был вполне готов, так это к пикникам, отнюдь не напоминавшим импровизированные обеды вскладчину - с зажариванием мяса на берегу Залива, игрой в волейбол и далекими прогулками с рюкзаком на спине его постоянно приглашали участвовать в каждой из этих затей. Он даже как-то пожаловался Хамиду:
- Почему им так не терпится стать одной семьей? Мне нравится, как они играют, но постоянное пребывание в чьих-то объятиях меня утомляет.
- Деревенский склад мышления, - ответил Хамид. - Лига в значительной мере поощряет его своими баронствами, гильдиями, содружествами и тому подобным. Люди приучаются оперировать понятиями малых групп, кланов, это значительно упрощает восприятие действительности, но потом от такого подхода уже не так легко отделаться.
Он улыбнулся на присущий ему манер - долгой, обнажавшей лишь краешки зубов улыбкой, от которой почему-то становилось не по себе - и прибавил:
- Собственно, Средние Века этим и отличались. Тогда можно было прожить всю жизнь, не выходя за пределы нескольких квадратных миль.
- Они на самом деле прекрасные музыканты, - сказал Фаррелл. - И у них есть, чему поучиться, я уже несколько раз выступал с ними. На прошлой неделе мы играли для гостей герцога Клавдио и его жены. Странное какое-то ощущение, я так и не понял, понравилось мне или нет. Никто ни на минуту не вышел из роли, даже когда зазвонил телефон или взорвался предохранитель, они нас и кормили-то на кухне, как положено кормить музыкантов. Спасибо, хоть конюшен у них нет.
Улыбка Хамида стала шире:
- А вот подождите, пока вам не придется играть в местечке вроде Дол-Амрота или Сторисенда, - Фаррелл признал названия из Толкина и Кабелла. Хамид с нарочитой неторопливостью покачал головой и изящно сдул нечто с кончиков пальцев. - В таких местах и вправду начинаешь гадать, на каком ты свете.