Страница 3 из 108
- Я думаю, тебе все же лучше было заняться программированием, сказал Фаррелл. Они неслись по Гонзалес-авеню, снова приближаясь к скоростному шоссе. Пирс-Харлоу с трудом распрямился, вытер окровавленный рот и вновь наставил на Фаррелла нож.
- Зарежу, - безнадежно сказал он. - Богом клянусь, зарежу.
Чуть сбавив скорость, Фаррелл указал ему на близящуюся эстакаду.
- Видишь вон ту опору с указателем? Хорошо видишь? Так вот, мне интересно, успеешь ты выбросить нож прежде, чем я в нее врежусь?
Он сжал губы, изобразил серповидную улыбку, внушавшую, как он надеялся, мысль, что его сифилитическая переносица замечательно приспособлена для приема прогнозов погоды с Альфа-Центавра, и безмятежно-напевным тоном добавил:
- Лысая резина, тормоза не тянут, и останется от тебя на сидении мокрое место.
Нож со звоном ударился об опору в самый тот миг, когда Фаррелл все-таки успел увильнуть от нее, пронзительно визжа покрышками и выворачивая руль, бившийся и скакавший в его руках, как только что пойманная рыба. Поскольку зеркальца заднего вида у него теперь не имелось, старый зеленый автомобиль с откинутым верхом, вымахнувший неизвестно откуда, будто мяч, отбитый бейсбольной битой, внезапно и дико загудел прямо у него под окном, боком подскальзывая к автобусу, напоминая астероид, неторопливо одолеваемый безжалостной массой огромной планеты. На какой-то миг мир для Фаррелла перестал существовать - от него уцелело лишь безжизненное, как у утопленника, лицо водителя, покрытое рябью, сжимающееся от ужаса под огромным, похожим на газгольдер шлемом, да золотые цепи и украшения, каскадом стекавшие с розоватого тела сидевшей рядом с водителем женщины, да розетка ржавчины вокруг ручки на дверце, да палаш в руке молодого негра на заднем сиденье, казалось, лениво оборонявшегося этим оружием от нависавшей над ним Мадам Шуман-Хейнк. Затем Фаррелл раскорячился на руле и из последних сил утянул автобус вправо, заставив его визгливо обогнуть еще одну опору и с лязгом замереть почти за самой спиной зеленого автомобиля, который, выправившись, стрельнул к Заливу. Фаррелл сидел, наблюдая за негром, победно машущим в тумане своим палашом, пока машина не скрылась на пандусе скоростного шоссе.
Он с шумом выпустил воздух. До него вдруг дошло, что Пирс-Харлоу уже довольно давно голосит, лежа на полу бесформенной кучей и конвульсивно содрогаясь.
- Давай-ка, кончай, вон патруль едет.
Фаррелла тоже трясло и он мельком подумал, что его, пожалуй, вот-вот вырвет.
Никакой полицейский патруль к ним не ехал, но Пирс-Харлоу умолк разом, будто ребенок - гулко сглонул и отер лицо рукавом.
- Вы сумасшедший, самый настоящий сумасшедший, - он говорил сдавленным глосом, прерываемым обиженной икотой.
- Вот и помни об этом, - увесисто обронил Фаррелл. - Потому что если ты попытаешься выскочить и подобрать нож, я тебя перееду.
Пирс-Харлоу оттдернул руку от дверцы и с испугом взглянул на Фаррелла. Фаррелл смотрел мимо юноши, в глазах у него все плыло, и тело еще колотила дрожь. Наконец, он вновь запустил двигатель и, осторожно оглядываясь по сторонам, развернул Мадам Шуман-Хейнк. Пирс-Харлоу набрал воздуху в грудь, намереваясь протестовать, но Фаррелл его опередил:
- Сиди тихо. Утомил ты меня. Просто сиди и молчи.
- Куда это вы собрались? - требовательно спросил Пирс-Харлоу. - Если в полицию, так...
- Для этого я слишком вымотался, - сказал Фаррелл. - Первое мое утро здесь за десять лет, я не собираюсь проводить его с тобой в участке. Сиди спокойно и я заброшу тебя в больницу. Пусть полюбуются на твой язык.
Пирс-Харлоу поколебался, но все же откинулся на спинку сиденья, коснулся губ и оглядел пальцы.
- Наверное, швы придется накладывать, - обвиняющим тоном сказал он.
Фаррелл ехал на первой скорости, напряженно прислушиваясь к новым, скребущим звукам, долетавшим из-под автобуса.
- Ну, это еще как повезет. Я лично на большее, чем прививки от бешенства, не расчитывал.
- А у меня медицинской страховки нет, - продолжал Пирс-Харлоу.
Фаррелл решил, что на это никакой разумный человек ответа от него ждать не стал бы, и резко поворотил на Пейдж-стрит, внезапно вспомнив о клинике, расположенной где-то поблизости, и о тихой дождливой ночи, когда он втащил в приемное отделение Перри Брауна по прозвищу Гвоздодер, плача от уверенности, что тот уже умер, потому что чувствовал, как тело Перри с каждым шагом холодеет у него на плече. Тощий старина Перри. Автомобильный вор, потрясающий игрок на банджо и первый серьезный колесник из тех, кого я видел. И Венди на заднем сиденьи, остервеневшая от того, что он снова попятил ее травку, и все повторяющая, что теперь она за него нипочем не пойдет. О Господи, ну и денечки же были. Он напомнил себе - рассказать Бену, когда он, наконец, до него доберется, про Перри Брауна. Кто-то говорил, что он потом растолстел.
Когда Фаррелл притормозил у клиники, по оловянной закраине неба быстро расплывалось горчично-серое пятно. Чужак не обратил бы на него никакого внимания, но Фаррелл все еще способен был признать рассвет над Авиценной, где бы он его ни увидел. Он повернулся к ссутулившемуся у дверцы, закрывшему глаза и засунувшему пальцы в рот Пирсу-Харлоу и сказал:
- Ну что же, это был кусок настоящей жизни.
Пирс-Харлоу выпрямился, поморгал, переводя взгляд с Фаррелла на клинику и обратно. Рот у него сильно распух, но общий тон его внешности уже восстанавливался и бело-розовая самоуверенность расцветала прямо у Фаррелла на глазах, будто ящерица отращивала оторванную конечность.
- Господи, - сказал он, - хорош я буду, явившись туда с изжеванным языком.
- Скажи им, что порезался во время бритья, - посоветовал Фаррелл. Или что целовался взасос с собакой Баскервиллей. Всего хорошего.
Пирс-Харлоу покорно кивнул:
- Я только манатки сзади возьму.
Он привстал и скользнул мимо Фаррелла, обернувшегося, чтобы проследить за его перемещениями. Юноша подобрал свой свитер и принялся неторопливо рыться в вещах, отыскивая настоящую греческую рыбацкую шапочку и карманное стерео. Фаррелл, нагнувшийся за бумажником, услышал внезапный, приятно глухой металлический звук и выпрямился, вскрикнув совсем как трансмиссия Мадам Шуман-Хейнк.