Страница 25 из 108
- Мне нравятся костюмированные вечеринки, - решился он, наконец, но это не совсем то, о чем я говорил.
Джулия ненадолго прервала свою бурную деятельность и взглянула на него поверх радужных кип, по лицу ее знакомым всплеском пронеслось приязненное раздражение.
- Это не костюмы, - сказала она, - это одежда.
Она швырнула ему рейтузы - одна штанина в белую и черную вертикальную полосу, другая ровно белая.
- Примерь-ка для начала вот эти.
- Ты все это сама сделала? - он присел на кровать, чтобы снять полуботинки, слегка повредив при этом похожую на мечеть шляпу. - Не дешевые у тебя хобби, любовь моя.
Джулия ответила:
- Они совем не такие экстравагантные, какими кажутся. Большая часть тканей - синтетика, я очень часто использую махровую ткань, кое-что делаю из одеял и грубой фланели. Хотя есть там и бархат, и шелк, и тафта, и обивочная парча. Беру, что есть под рукой, разве только находятся люди, готовые заплатить за нечто особенное. Нет, это трико на тебе мне, пожалуй, не нравится. Попробуй лучше коричневый жупан.
- Коричневый кто? - Джулия ткнула пальцем в мантию с высоким воротом, широкими рукавами с черным подбоем и с полами, которые застегивались на эмалевое кольцо. Послушно втискиваясь в нее, Фаррелл спросил:
- Что за люди такие? Для кого ты все это делаешь?
- Все тебе, дорогой, открою, - ответила Джулия хриплым цыганским шепотом. Некоторое время она, покачивая головой, отрешенно созерцала Фаррелла, словно он был эскизом костюма, наброском линий и складок. Пожалуй, ничего, хотя нет, не знаю. Жалко терять твои ноги. Нет.
В конце концов, она остановилась на однотонных рейтузах и темно-синем дублете, расшитом зелеными ромбами и лилиями. К талии дублет резко сужался, вдоль рукавов его, с внутренней стороны, шли до самых подмышек разрезы. Еще она дала ему открытые, остроносые туфли и мягкую бархатную шапочку и, покончив с этим, радостно сказала:
- Одевать тебя - одно удовольствие. Я бы могла играть с тобой целый вечер. Иди, полюбуйся на себя.
Фаррелл стоял перед зеркалом долго - не из тщеславия, но из желания лучше узнать худощавого, горящего яркими красками незнакомца, увиденного в стекле. Лицо под высокой шапочкой было моложе, чем у Фаррелла и по-другому устроено: удлиннился нос, гораздо круче изогнулись своды глазниц, лоб стал круглее, таинственные тени залегли вокруг широкого рта, и весь склад этого лица стал вдруг таким же невозмутимо спокойным и глубоким, столь же готовым к неумышленному насилию, как у рыцаря, вырезанного на крышке гробницы, или ангела в витражном окне. Это я? Нет, это свет здесь такой или, может быть, покоробилось зеркало. Он видел, как за его спиной раздевается Джулия, как она, закинув голову, возится с молнией. Мужчина в зеркале наблюдал за ней, время от времени бросая на Фаррелла недолгие взгляды. Так это я? Мне хочется быть им?
Для себя Джулия выбрала простое длинное платье, темно-зеленое, облегающее, а поверх него надела подобие начинающегося прямо от плеч двухстороннего фартука, примерно такого же оттенка, как ее кожа - чистый, бледный янтарь. Передняя половина и задняя соединялись лишь на плечах и у бедер. Джулия сверху вниз провела ладонями по темным элипсам и сказала Фарреллу:
- Вот это у них называлось Вратами Ада.
- И далеко они забредали сквозь эти врата? - поинтересовался он.
Джулия хихикнула.
- Это строгий наряд, его назначение - сдерживать. Вообще одежда высокого Средневековья самая чувственная из всей, какую когда-либо носили. Я как-то сшила для леди Хризеиды платье... - она запнулась и, помолчав, спросила: - Ты еще не начал теряться в догадках, куда это я тебя собираюсь свести? Что ты об этом думаешь?
- Я по-прежнему думаю, что это костюмированная вечеринка. Ну, если очень повезет - костюмированная оргия.
Джулия не засмеялась. Она произнесла очень тихо:
- Это случилось однажды. Тебе бы не понравилось.
Короткий зеленый плащ на нем, серый, подлиннее, на ней, свободные волосы укрыты капюшоном, и выйдя за ним в млечную ночь, она сказала:
- Придется тебе вести мотоцикл. Я подскажу, куда ехать.
Фаррелл поморгал, разглядывая BSA, походивший на присевшую у обочины дождевую тучу. Джулия вложила ключ ему в ладонь.
- Я в этом наряде вести все равно не могу, а мне почему-то хочется сегодня взять BSA. Тебе же всегда нравилось править моими машинами.
- Только не на карнавале, - проворчал он. - Это дурная примета, унижать BSA.
Впрочем, он уже отпирал замок на передней вилке - с нетерпеливой жадностью, но и с должным почтением. Мотоциклы Джулии всегда казались ему прирученными демонами, гибридами гиппогрифов с боевыми быками.
Джулия жила в трех кварталах от Парнелл-стрит, почти на той невидимой линии, что отсекает студенческую часть Авиценны от всего остального. Она сидела в седле боком, легко придерживаясь одной рукой за талию Фаррелла, уже осторожно ведшего BSA вверх по Парнелл-стрит.
- Совсем как в Лондоне, - сказала она, - когда мы тайком сбегали по ночам, чтобы ты смог поупражняться. Поскольку у тебя не было пропуска.
- А у тебя прав на вождение мотоцикла. Ты производила на меня сильное впечатление - так лихо умыкала мотоциклы и все такое.
- На самом деле, права у меня были, я просто не успела их получить. Но так тебе было интереснее, - она указала ему на север, в сторону университета.
Каждый магазинчик грамзаписей работал сегодня допоздна, и все приемники в автомобилях, все кассетники вопили в голос, динамики взревывали сзади и спереди, как распалившиеся аллигаторы. Фаррелл легко скользил по Парнелл-стрит, пронизывая, словно ныряльщик, переменчивые течения, температурные и звуковые слои. Улица вскипала и погромыхивала, купаясь в собственном маслянисто-лимонном свечении - хотя бы в эту субботу отзываясь прежними временами, когда на каждом углу размещался арабский базар, и все дверные проемы населяли любовники, негоцианты и воры, трубадуры и дети с целлофановыми глазами и леденцовыми лицами. Джулия, прижавшись к спине Фаррелла, тихо напевала ему в ухо:
Ведьма верхом
В небе ночном,
Черт и она на пару...
Невероятно высокий и до невозможного тощий черный мужчина стоял в середине улицы, мягкими нырками склоняясь, чтобы вглядеться в лица проезжающих мимо водителей, и отпуская их преувеличенно плавным благословляющим взмахом руки. BSA миновал его со скоростью, чуть большей скорости пешехода, так что у него хватило времени изучить лица Фаррелла и Джулии, важно похлопать их по головам и поклониться. Лицо его казалось вогнутым, отшлифованным, гладким, как старая деревянная ложка. Они услышали голос, слабый, потерянный и пересмешливый: